Дэвид Дэвис - Шерлок Холмс идёт по кровавым следам Страница 5

Холмс рассматривал стоящего перед ним бедолагу. В действительности ли он то, чем кажется — один из тех жалких экземпляров человеческих отбросов, населяющих бедные районы Лондона, питающихся объедками, идущих подчас на преступление с одной только целью выжить, — или же он каким-то образом связан с загадочной телеграммой и попыткой убийства, предпринятой в это утро?

Человек шаркающей походкой приблизился к Холмсу ещё на несколько шагов, с мольбой протягивая вперёд руки. От него повеяло смрадом сточной канавы. Холмс изучал пустые глаза, гнилые зубы, сочащиеся болячки, щёки, запавшие от истощения — как-то непохоже на спектакль… Этот несчастный — не мошенник.

В воздухе блеснула серебряная монета.

— Спасибо, папаша.

— Проваливай, — отрывисто проговорил Холмс.

— Да благословит тебя небо, — удаляясь шаркающей походкой, пробормотал незнакомец и снова растворился в темноте.

Выждав несколько мгновений, Холмс пересёк улицу и подошёл к шести унылым обветшалым домам, носящим гордое имя Лондон Гарденс. Будучи некогда великолепными модными особняками, они давно уже стояли заброшенные, с облупившимися фасадами, запущенными садами и покрывшимися копотью окнами. Все они были тёмными, за исключением окон дома под номером один, в который сыщика и призвали столь необычным образом. В верхнем этаже за опущенной шторой силуэтом обозначилась человеческая фигура.

— А вот и паук, — пробормотал Холмс, — в центре своей паутины.

Он почти не сомневался относительно личности своего потенциального убийцы, но нити улик и подозрений были слишком тонки, чтобы вслух произнести это имя.

Вынув из складок пальто револьвер, Холмс собрался с духом и пошёл по тропинке к передней двери. Заметив в грязи цепочку следов, по их характеру и длине шага он определил, что они принадлежат худощавому человеку ростом приблизительно пять футов восемь дюймов.

Дверь легко отворилась, и Холмс вошёл в дом. При тусклом свете уличного фонаря, пробивавшемся сквозь мутные оконные стёкла, он увидел, что внутри особняк выглядит ещё хуже, чем снаружи. Не было ни ковров, ни мебели, указывавших на то, что здесь некогда жили люди. Со стен свешивались большие куски оторванных обоев, повсюду виднелись тёмные пятна плесени.

Было тихо.

Некоторое время Холмс постоял в прихожей, пока глаза не привыкли к тусклому сумраку. Постепенно причудливые отблески от неверного мерцающего света уличного фонаря перестали казаться ему такими уж зловещими. Прежде чем подняться наверх, Холмс начал на цыпочках обследовать нижние комнаты — он почти не сомневался, что его противник один, но в ситуациях такого рода осторожность не бывает излишней.

Зайдя в кухню, он вдруг услышал какой-то шум в кладовке. Сжав револьвер, Холмс медленно приоткрыл дверь и увидел двух огромных крыс, самозабвенно пожирающих нечто вроде останков дохлой кошки. Вторжение незваного гостя не отвлекло грызунов от пира.

В остальных комнатах не нашлось ничего, кроме толстого слоя пыли. Пришло время подниматься наверх. Ступеньку за ступенькой Холмс беззвучно миновал пролёт и замер на площадке. Осмотрев небольшой коридор слева от себя, он заметил призрачно мерцающий свет, пробивавшийся из щели под дальней дверью. На миг трепет волнения заставил его замереть на месте. Он осознавал степень опасности, которой подвергал себя, входя в эту комнату, но способность преодолевать страх сыграла в его профессиональной карьере не меньшую роль, чем непревзойдённое мастерство сыщика.

Словно предупреждая незримого противника, предательски скрипнули половицы. С минуту Холмс напряжённо прислушивался, но дом снова погрузился в звенящую тишину. Осторожно опустившись на одно колено, Холмс приник к замочной скважине. Насколько возможно было видеть, комната была пустой, если не считать стоявшего у окна стола, за которым сидела неподвижная человеческая фигура. Различить черты лица сидящего, освещённого лишь светом небольшой лампы, было невозможно.

«Вот подходящий момент», — подумал Холмс.

Держа пистолет наготове, он ворвался в комнату.

— Добрый вечер, — произнёс он, обращаясь к тёмной фигуре.

И сразу же понял, что совершил ошибку, но, не успев ничего предпринять, почувствовал жгучую боль в затылке. Ослепительную вспышку света чёрными волнами залила темнота, и Холмс без сознания повалился на пол.

Глава пятая

ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ МИСС ЛИДГЕЙТ

Глядя, как, откликнувшись на таинственный призыв, мой друг исчезает в ночи, я решил не ложиться спать и дождаться его возвращения. Я прекрасно понимал, что всё равно не усну, пока не услышу рассказ о его ночных подвигах. Итак, подбросив угля в догорающий камин, я уселся в кресло со стаканчиком виски и последним номером «Ланцета». Но, несмотря на интересную статью Шарко[5] о применении гипноза в качестве анестезии, я был не в состоянии сосредоточиться на чтении. Глаза мои скользили по строчкам, рассудок же возвращался к драматическим событиям этого дня — попытке убийства и зашифрованной телеграмме. Неужели они действительно были связаны и, если да — то каким образом?

Чем больше я размышлял над этими вещами, тем больше запутывался. В конце концов я достиг состояния, когда ни один из моментов не казался больше ясным. Я вновь принялся сопоставлять имеющиеся в моём распоряжении улики, но размышления мои были прерваны нетерпеливым звоном колокольчика входной двери внизу. Было уже за полночь, сообразив, что миссис Хадсон, должно быть, давно легла спать, я бросился открывать сам. Из распахнутой двери буквально упала в мои объятия молодая женщина.

— Мистер Холмс, — тяжело дыша, выдохнула она. — Мне надо увидеть мистера Холмса.

— Боюсь, сейчас его нет дома, он ушёл по делу, — сказал я, поддерживая её под руку и провожая в переднюю.

— Мне надо его увидеть, — не обращая внимания на мои слова, продолжала она. — Я должна предостеречь его.

— Предостеречь? — переспросил я, невольно сжимая её руку.

Она смерила меня недоверчивым взглядом.

— Кто вы?

— Я доктор Уотсон, близкий друг Шерлока Холмса.

— Я должна увидеть его, доктор Уотсон. Он в большой опасности.

— Вам лучше подняться наверх, в тепло, и рассказать мне всё, что вам известно, — решительно произнёс я.

Несколько мгновений спустя молодая женщина уже сидела на краешке кресла перед камином, держа в дрожащих белых руках стаканчик с бренди. Её тонкое лицо, освещённое пламенем камина, было болезненно бледным, на лбу и щеках проступали следы въевшейся городской копоти. Тем не менее эти печальные приметы не портили её красоту. Манеры её отличались прирождённым достоинством, а тёмные живые глаза излучали возвышенную одухотворённость. Я заметил также, что одежда её, хотя старая и поношенная, была хорошего качества.

Сделав глоток бренди, гостья поёжилась.

— Подвиньтесь ближе к огню, прошу вас, — сказал я.

— Я дрожу не от холода, доктор Уотсон, а от страха.

— Чего же именно вы боитесь?

— Его. Гренфела!

— Гренфела?

— Да, если это его настоящее имя, в чём я сомневаюсь, — с некоторым оживлением произнесла она, и глаза её засверкали.

— Вы сказали, что пришли предупредить Шерлока Холмса. О Гренфеле?

При упоминании имени Холмса она стала беспокойно озираться по сторонам, словно надеясь увидеть его.

— Шерлок Холмс… да. Где же он?

— Как я уже сказал, его сейчас нет дома.

— Тогда уже слишком поздно.

— Может быть, вам стоит начать с начала? В отгадывании загадок я не столь искушён, как мой друг.

Повернув ко мне бледное лицо с влажными от слёз глазами, она кивнула.

— Меня зовут Селия Лидгейт. Мне двадцать пять лет. — Она горько улыбнулась. — Знаю, что выгляжу я гораздо старше, — таковы последствия жизни, которую я вынуждена вести. Я не всегда так выглядела, доктор Уотсон. Когда-то я была очень хорошенькой и носила красивую чистую одежду. — Сделав ещё один глоток бренди, она уставилась на огонь. — Когда мой отец был ещё жив. Он был художником, его звали Обри Лидгейт.

Она помолчала, ожидая моей реакции на произнесённое имя, но я никогда прежде его не слышал.

— Он не был великим художником, — продолжала она, — но зарабатывал портретами достаточно, чтобы обеспечить комфортную и счастливую жизнь нам обоим.

— А ваша мать?..

— Она умерла родами. Отец заменил мне её. Он был замечательным человеком, доктор. — Голос её заметно дрожал, и я видел, что она изо всех сил старается держаться. — Два года назад глубокой ночью наш дом загорелся. У отца была привычка спать в студии на верхнем этаже дома. Там он оказался в огненной ловушке, пожарная команда не смогла спасти его оттуда… Всё было в дыму и страшном жару. Я слышала, как он… как он кричал.

Молодая женщина умолкла и, спрятав лицо в ладонях, беззвучно зарыдала. Я наклонился к ней и осторожно прикоснулся к её плечу.