Александр Орлов-Рысич - Тора Бора Страница 5

Полчаса он добросовестно слушал кассету, надеясь встретить на ней хоть что-нибудь заслуживающее внимания. Но шла какая-то лабуда -- о Штатах, политике и бильярде.

Компьютерщик дернул плечами:

-- Откуда мне знать. Мое дело снять информацию.

И вот сейчас Паленый ехал на Кутузовский. К человеку, которого чтил. Уж он то разберется, что за политику развели за бильярдом эти бизнесмены.

-- Кто писал? -- прослушав запись, спросил невысокий, круглолицый человек с тяжелым лицом.

-- Имеем умельцев.

-- Где?

-- В особняке Фиделя. Помнишь, рассказывал?

-- Неплохо, -- сказал хозяин. -- Кассету я оставлю у себя. А ты иди-ка в соседнюю комнату, подробно изложи, кто писал, что за народ участвовал в разговоре? Номера машин-то додумались простучать? Вот тебе бумага, ручка. Ступай.

-- Как у следователя, в натуре! -- Не понравилось Паленому. -Анатольевич, я ж к тебе не за этим ехал...

-- Давай, давай. -- Оборвал собеседник. -- Остальное позже. Когда сам со всем этим дерьмом разберусь, потолкуем.

Оставшись один, он набрал номер телефона, по которому звонил в исключительных случаях.

1 сентября 1998 года, Подмосковье

Они встретились в Завидово. В загородной резиденции поосновательнее особняка Кастро. Хозяин отреставрированного дворянского гнезда, некогда принадлежавшего одному из фаворитов самого Петра Первого, только что вернулся из поездки, и телефон в его комнате не смолкал.

Сам старый знакомый Анатольевича и нынешний владелец этого великолепия предстал перед гостем в двух лицах. Собственной физиономией рядом на диванчике и ею же -- с экрана напольного телевизора "Филипс". С экрана он частил о необходимости новой российской политики на Кавказе, а в частности, в Чечне. Съемка велась прямо у трапа самолета. Рядом с ним у трапа топтались три пацана в плохоньких одеждах, -- солдатики великой России, вызволенных героем телесюжета из плена.

После новостей, к которым здесь, судя по всему, относились серьезно, хозяин повернулся к гостю.

-- Так что говоришь за кассета? Поставь, будь добр. -- Он показал на музыкальный центр.

Слушал вполуха, отвлекаясь на телефон. Когда в разговор вступал новый голос -- сосредотачивался. Казалось -- вслушивался не в смысл, а в интонации. И, похоже, некоторые голоса узнавал. Во всяком случае, пару раз брови взлетали.

Пленка закончилась. Некоторое время они сидели молча. Потом хозяин поморщился:

-- И чего ты от меня хочешь?

-- Мне это показалось интересным...

-- Интересным? Разве что для... Словом, глупости! Обычная болтовня дилетантов. Звон, когда не знаешь где он... Выбрось все это из головы и занимайся делом. Как сам-то? Все хорошо? Женева больше не снится? -- Он хохотнул. -- А прокурор Кроше?

Оставалось развести руками. Глядя на обескураженного гостя, хозяин рассмеялся:

-- Ладно, шучу. Пойдем -- по пять капель. Я что-то начал уставать от этих поездок. Думаешь, кто оценит?..

Они выпили немного "Хенесси", поговорили о последних событиях в родимом отечестве. О стрельбе в Москве, Питере, об очередных перестановках в правительстве.

Посмеялись над перепуганном Кириенко -- ребенок, который пытается оправдываться за то, чего не творил.

На крыльце они условились в случае необходимости созвониться. Гость уезжал, в очередной раз отдавая должное способностям своего старого знакомого заниматься всем сразу. И умению сходу отделять зерна от плевел.

Хотя насчет зерен... Было чувство, что его, авторитетного в своих кругах человека, слегка бортанули. Но в чем? У каждого свой уровень. Этот уровень был не его. Пусть пленка послужит другим. Если щелкнет что-то в лысоватом компьютере видного российского бизнесмена, глядишь, и ему зачтется.

Словом, он не жалел, что "забыл" пленку в музыкальном центре.

11 сентября 2001 года, 8.00, Борт "Боинга-757"

Турбины набрали силу. Самолет качнуло, в иллюминаторе поползло голубое здание аэровокзала. Карим прикрыл глаза, отдался предвкушению счастья. Он был спокоен, высок помыслами и готов к действию, как и подобает шахиду. В его сознании, переплетаясь со звуком турбин, торжественным гимном звучал речитатив "Аль-Фатиха", первой суры Корана:

Хвала Аллаху, милостивому и милосердному.

Хвала Аллаху, Господину миров,

Держащему в Своем распоряжении

День суда!

Тебе поклоняюсь и Тобой направляем.

Веди меня путем прямым,

Путем облагодетельствованных Тобой...

Сегодня во время утренней молитвы к нему пришли стихи. О том, что он -стрела в руках Бога. Верна рука Его, Он не может ошибиться. Аллах выбирает самые прямые стрелы и неотвратимо натягивает лук. Жизни правоверных -стрелы, которыми ведется война Аллаха с его врагами. Он тоже стрела, неотвратимо летящая в цель...

Его мир и жизнь имели смысл. Пройдет совсем уже немного и он предстанет перед Всевышним.

Интересно, увидит он там эту стюардессу с глазами цвета слив, облитых росой?..

5 апреля 1999 года, Москва

Мало-помалу картина, вроде, начала проясняться. Открытых материалов об управляемых кризисах Михеев почти не нашел -- всего несколько публикаций за год. Масштаб кризисов -- предприятие, город, регион. На другом уровне этим либо никто не занимался, либо занимался, имея полное понимание значимости темы.

Что удивило Михеева -- большая часть открытых материалов касалась антикризисного управления. Антикризисный менеджер, управляющий -- в России появились и такие специалисты.

Что это -- менталитет русских ребят, которым за державу обидно? Стремление кинуться грудью на амбразуру? По-другому лично он не мог это классифицировать. Старинная русская забава: безумству храбрых поем мы песню...

Но его опыт говорил: если есть они, есть и другие. Когда одни занимаются разминированием, другие должны минировать.

Стоп! А зачем так уж разделять? Нельзя обезопасить мину, не зная, как она устроена, каков принцип действия, как ее снарядить, привести в боевое положение. И поставить, замаскировать, чтобы противник не обнаружил, пока не наступит.

В минном деле нередко это одни и те же люди. Тогда что это за племя, антикризисные менеджеры?

Вопросы были хорошими. Давно бросивший курить, Михеев знал одну особенность за собой -- нестерпимое желание взять сигарету, когда мозг, встретившись со сложной задачей, норовил увильнуть от ее решения.

Человеческий мозг вообще создание ленивое, размышлял он откинувшись на спинку стула. И, можно сказать, -- пугливое. Он сидел в большом зале "ленинки", ему было приятно здесь находиться -- напоминало студенческие годы. Всякий раз, когда мозг попадает в сложную ситуацию, его замыкает совсем не на те участки, которые ответственны за решение задачи. Норовит увернуться, переключается на центры, которые заведуют удовольствиями, аппетитом, сном -- чем угодно, только не делом. Начнешь настаивать на своем -- подсовывает мысль, что устал, давай вернемся к этому завтра, послезавтра, а, может, вообще бросить эти глупости?..

Михеев знал: насиловать себя нет смысла, ничего путного не получится. Только изжога -- не исключено, что в буквальном смысле. Лучше сделать вид, что капитулировал.

И, сдав литературу, он отправился гулять. По Арбату, на апрельском солнышке. В конце концов, он пенсионер, имеет полное право.

Глазел на картины, выставленные по обеим сторонам мощеной улочки. Рассматривал витрины антикварных магазинов -- антиквариат его никогда не интересовал. Нарочито долго разглядывал цены, ничего не собираясь покупать.

Нынешний "старый" Арбат на него, выросшего здесь, производил странное впечатление. Он создан словно для того, чтобы специально проявлять пустоты нынешней русской жизни. Страна жила жизнью наоборот -- торговала медалями и орденами, генеральскими мундирами. Гадала по руке, на кофейной гуще, с помощью компьютеров. Разыгрывала в лотереи самое себя, с обещанием вернуть деньги, если не повезет.

Юрий Михайлович остановился перед маленьким скрипачом, мальчонкой не без способностей, собравшим вокруг себя трех-четырех праздных слушателей. В шапку падали редкие бумажки...

Распад страны, Союза, великой державы... А это не подрыв на мине? Распад столь скоротечен, что напоминал взрыв. Все случилось само собой или?.. Всякого рода мин под Союзом во все времена было достаточно, уж кому, как не Михееву знать об этом. Но мины умели распознавать, обезвреживать. На это была воля...

Что же за мина сработала в девяностых? Кем поставлена? Принцип действия?

Мозг снова вильнул в сторону. Слишком сложно. Если принять версию о подрывной деятельности, найдется немало доказательств. Версии тем хороши, что при достаточной настойчивости можно доказать любую. Всякие противоречия можно в конце концов не заметить, посчитать несущественными. Безусловно, к холодной войне страна не была готова. Разворачивались информационные фронты, миллиарды долларов шли на печать и телевидение. Битва шла за души и умы людей.