Мнимая власть безумия - Марина Владимировна Болдова Страница 5

Казаринов понимал, что сейчас выдал себя. Одним лишь страстным восклицанием и дальнейшей попыткой объяснить свои эмоции. Лучше бы уж молчал…

Да, Саша заболел Полиной Лафар в первые секунды встречи. А как еще назвать то лихорадочное состояние, в которое впал, едва переступив порог гостиничного номера? Он даже не посмотрел на кровать, где лежало окровавленное тело ее мужа. Казаринов зацепил взглядом застывшее в маске отчаяния лицо красивой женщины и не смог отвернуться сразу. А нужно было бы! Тогда он не заметил бы эту немую мольбу, сменившую отчаяние. Мольбу, обращенную к нему, майору Казаринову.

Он глубоко вздохнул, быстро выдохнул и слегка надтреснутым голосом задал вопрос:

– Что здесь произошло?

На что в ответ получил уже холодный взгляд и кивок в сторону кровати.

Казаринов ни на миг не подумал, что Полина могла убить мужа. И зачем сейчас пытается «шить женщине дело», как выразилась жена, объяснить не мог. Но у него появилось настойчивое желание – узнать все, чем жила и дышала до встречи с ним Полина Радова-Лафар.

Казаринов больше не хотел жить в виноватом браке «с другом Юлькой», он желал другую женщину. На одну роль – любимой, обласканной, завоеванной им.

– Да, Полька умеет убить любого мужика одним выстрелом. Так было всегда, – с горькой усмешкой произнесла жена, поворачиваясь к нему. – Вот и ты попался. Что ж, выкручивайся сам как хочешь. Мне, честно, тебя жаль, Казаринов. Страстишка пройдет, останется тупая боль потери на долгие годы. Это я тебе говорю словами одного такого несчастного – нашего одноклассника, страдающего по ней до сих пор. Ты его знаешь, он был на свадьбе – Костя Дубинин. Думаю, и Филипп Лафар просто не смог отпустить Польку, согласился на эмоциях на развод, а позже очухался. Вот и придумал это наследство для Соланж. К сердцу и душе женщины, Казаринов, легче всего подобраться через ее детей. Не знал? Я с тобой осталась, потому что мама напомнила, что ты отец для Моти с Никой отменный. Чудесный ты отец, таких почти не бывает. Но дети выросли…

– Они навсегда останутся для нас детьми, – перебил Саша, не понимая, куда она клонит. Не нравился ему этот разговор, ох, не нравился.

– Да, конечно. Даже, если мы разбежимся. Не прощу я тебе, Казаринов, больше ни одной женщины. Тем более Полины. Но не обольщайся! Не тебя боюсь потерять, а подругу. Мы и так с ней слишком долго не общались.

– Кстати, а почему ее не было на нашей свадьбе?

– Тебя это не касается! – отрезала Юля, а Казаринов удивился, уловив злость в голосе жены.

– Ладно, как скажешь, – заметил он равнодушно. – Вернемся к Филиппу Лафару. Значит, он после месяца молчания прилетел в Россию просить руки Полины?

– Да. Они встретились, и она ответила ему согласием практически сразу.

– Почему? Не раздумывала, они же были мало знакомы!

– Наверное, он был убедителен, – усмехнулась Юля. – На самом деле, я думаю, Полька сама влюбилась. Еще там, в Сочи. Но признаться в этом выше ее сил. Нет, я не так выразилась. Выше гордости и самолюбия. Ее можно понять, Лафар красив как бог, она показала мне его фотографию. Если бы не его страсть к картам…

– Так он – игрок?!

– Радова и об этом умолчала? – рассмеялась Юля.

– Она упоминала о том, что он играет, но прозвучало так, что это традиционная игра с друзьями по субботам в клубе.

– Ну да… и по средам, и по пятницам. Больной он игрок! Со всеми вытекающими. С выигрышами и долгами. Поэтому Полина и подала на развод. Как бы он ее ни любил, карты он любил больше. Еще вопросы?

– Нет. Версия карточного долга очень интересная… Спасибо, Юля. – Казаринов отодвинул пустую тарелку, залпом выпил остывший чай и, на бегу хрустя вафлей, метнулся в прихожую.

Традиционно стукнувшись бедром об обувную тумбу, Саша чертыхнулся и вдруг застыл на месте. Он обвел взглядом тесное помещение, задержался на деревянной полке для шляп. Заметив, как облупился лак на рейках, покачал головой.

«Это убожество еще дед вешал… и дурацкая зеленая ковровая дорожка родом из моего детства. Я что, так ничего и не поменял в дедовой квартире, пока мы здесь живем?! Нет, ремонт же делали, я помню, перед рождением Вероники. А… тогда на мебель не хватило, отложили покупки на потом. Нике – семнадцать… Эти обои клеили семнадцать лет назад!» – он приложил ладонь к стене и тут же понял, что ошибся – последний раз в прихожей ремонт делал еще дед.

Казаринов рванул на себя входную дверь и выбежал на лестничную площадку. Ему стало вдруг душно от стыда за себя. «Друг» Юлька ни разу не упрекнула его за эту… нищету! А он в своем эгоизме думал, что ее все устраивает. Да и не думал он об этом! Работал…

Саша сел за руль и не сразу завел двигатель.

«Зато машины меняем чуть не каждый год. А без колес сейчас как? Никак!» – оправдал он себя и посмотрел налево – рядом с его «Ауди» был припаркован «Дэу Матиз» жены. Он присмотрелся – стекло правой фары было разбито.

«Когда это Юлька успела вписаться? И не сказала ничего…» – удивился Казаринов: даже о мелких повреждениях и поломках жена всегда докладывала ему сразу.

«Дом – это мое, дорогой муж, не лезь даже, а вот наши авто – твоя головная боль!» – заявила она однажды, определяя сферу ответственности каждого.

Глава 3

Полина после визита в Следственное управление домой к Казариновым пошла не сразу. Хотя подруга и объяснила ей обратную дорогу, предупредив, что пешком дойти получится быстрее, нежели на маршрутке, которая непременно встанет где-нибудь в пробке. Полина решила прогуляться просто так, куда глаза глядят, ей нужно было проанализировать, не сболтнула ли чего лишнего майору Казаринову. Он, хотя и муж подруги детства, но осторожность не помешает. Она старалась не врать, просто ни о чем не говорила конкретно. Единственное, назвала время, когда вышла из номера.

А сейчас вдруг засомневалась, точно ли это было без десяти одиннадцать, как сказала Казаринову. И поняла, что нет, минут на пять-семь, но раньше. Потому что десять пятьдесят показывали часы в холле на первом этаже в тот момент, когда она спустилась по лестнице. И в холле она задержалась, хотя Казаринову сказала, что сразу направилась в бар. На самом деле – почти сразу, потому что зацепилась носком туфли за ковровую дорожку и чуть не упала. К ней даже