Анна Данилова - Девушка по вызову Страница 50

Володя уехал к Валерии, и Эмма наконец-то осталась одна. Берта, укачав Сережу, уснула в спальне рядом с ним. Эмма приглушила звук телевизора, выпила стакан минеральной воды и, прихватив сумочку, вышла из номера. Она чувствовала себя сейчас ПОЧТИ так же, как тогда, когда приехала в Москву, совершенно свободной… Свобода. Какое действительно сладкое, пьянящее слово.

В холле она уже не увидела Анну и улыбнулась своим наивным мыслям… Интересно, где она сейчас? Встретилась ли с Ядовым или нет?

Спустившись вниз, Эмма отыскала кабинку междугородной связи и, закрыв за собой прозрачную дверь и оставшись наедине с телефоном, вдруг почувствовала легкое головокружение: неужели она сейчас сможет позвонить куда угодно и услышать, к примеру, голос Сережи или Ядова?..

Первый звонок был в С. Она звонила на квартиру Орловым. Сначала шли длинные, монотонные гудки, от которых Эмма вся покрылась мурашками, а потом кто-то взял трубку, и она услышала:

– Да, я слушаю…

Это был мальчишеский голос. Саша.

– Позови, пожалуйста, папу…

– Папу?.. – И вдруг она услышала голос Лоры, далекий, но вполне узнаваемый: «Саша, кто это?» – «Это папу спрашивают…»

Эмма бросила трубку. Не выдержала. Они сейчас, наверно, ужинают. Сергей сидит за столом, а Лора подает ему соль или перец… «Почему соль или перец?»

Она открыла дверь, словно задыхалась в кабинке. Но потом, придя в себя, снова взяла трубку и набрала уже московский номер Ядова. Но потом, вспомнив, что в Москву надо звонить по обычному таксофону, вышла из кабинки и, купив жетоны, позвонила Ядову. Трубку взяли сразу:

– Слушаю! – услышала она незнакомый женский голос.

Она повесила трубку. Ладони были влажными от волнения. Зачем она звонила? Что хотела сказать? Или спросить? У них своя жизнь, и она сделала все, чтобы больше никогда не возвращаться к ним… Она сама приняла это решение…

Можно было позвонить Валентине, ее соседке в С. Но мысль о том, что ее до сих пор могут разыскивать за убийство Холодного, не позволила Эмме сделать это. Она считала себя самой настоящей хладнокровной убийцей, поскольку мучилась угрызениями совести не больше месяца, после чего начала обо всем забывать. Ей казалось, что она переместилась не только в другой город, но и другое измерение, где ее никто не знает и не сможет разыскать… Тем более Москва – такой большой город… Кроме того, у нее был Прозоров, который вытащил бы ее из любой ямы…

Она вернулась в номер, разбудила Берту и сказала, что уезжает по делу.

– Послушай, – говорила она сонной и испуганной девушке, держа ее за плечи, – если объявится Прозоров, скажешь ему, что я поехала по магазинам или спустилась в ресторан… Говори ему все, что угодно, но только чтобы это выглядело убедительно… Ты меня слышишь? Вот деньги… Будете завтракать и обедать с Сережей в ресторане, поезжайте с ним в город, в Сокольники… Возьми карту Москвы и наметь марш – рут… Ты отвечаешь за него головой… А я вернусь… в общем, постараюсь вернуться до приезда Володи… Понимаешь, мужчинам совершенно необязательно знать ВСЕ…

Эмма склонилась над спящим Сережей, поцеловала его в розовую горячую щечку, прикрыла одеялом и принялась лихорадочно собирать сумку. Спустя полчаса она уже выходила из номера, одетая в строгий черный костюм, держа в руках сумочку, зонт и плащ. В сумке у нее были деньги и немного косметики. Чтобы Берта не знала, куда она уезжает, Эмма позвонила из таксофона в аэропорт и спросила, когда будет первый рейс на С. Услышав «В два часа сорок минут», она от волнения даже забыла поблагодарить дежурную. Бросила трубку и почти выбежала из гостиницы. Но затем вернулась, купила маленькую бутылочку коньяку, плитку шоколада и снова выбежала на улицу. Остановив такси, она прерывающимся от волнения голосом назвала водителю аэропорт, и хотя на улице было тепло и накрапывал всего лишь мелкий летний дождичек, она всю дорогу дрожала от озноба и куталась в плащ.

Полет длился два часа. Ступив на землю, Эмма почти побежала к автобусу, который довез пассажиров до здания аэровокзала. Оттуда она поехала на такси к себе домой.

С. Август 1999 г.

Расплатившись с водителем, она вышла на тротуар и, дождавшись, пока машина отъедет, задрала голову, чтобы посмотреть на свои окна. Окно спальни, как ни странно, светилось. Мысль о том, что сейчас она снова увидит там своего «воскресшего» дядю, вызвала в ней истерический внутренний смех. Чтобы преодолеть начинающуюся дрожь, Эмма достала коньяк, отвинтила крышку и сделала несколько маленьких глотков. Распечатала шоколад, отломила довольно большой кусок и судорожным движением затолкала себе в рот. Он таял, превращаясь в густую приторную вязкую массу. Проглотив, Эмма достала пудреницу, носовой платок, вытерла губы, подкрасила их помадой, захлопнула сумку, запахнула плащ и довольно быстро поднялась на четвертый этаж.

Она представила себе совершенно невероятную картину: Орлов ушел от жены и живет в квартире Эммы, ожидая ее возвращения. Как в кино. «Полный бред». Но ведь в квартире-то горит свет. «Хотя откуда у Сережи ключи?»

Мысли ее путались. Она даже подумала о том, что оставила свет ТРИ ГОДА тому назад. «Неужели я такая пьяная, что ничего не соображаю?»

Она вставила ключ в замок и привычным движением открыла его. Дверь сразу же поддалась. «Странно… Неужели Валентина не следит за дверями, когда поливает цветы?» Мысли кружились, одна нелепее другой.

Приоткрыв дверь, Эмма на цыпочках вошла в темный коридор и остановилась, услышав голоса. Разговаривали мужчина и женщина. Женщина смеялась, и ее голос Эмма поначалу не узнала, но потом, когда послышался и мужской, она от удивления чуть не выронила сумочку. Сделав несколько шагов по направлению к спальне, Эмма остановилась и, поражаясь сильному аромату, исходившему от стоящих на тумбочке почти черных в темноте роз, едва дыша, заглянула в приоткрытую дверь.

Мужчина и женщина, полулежа на постели, кормили друг друга бананами. Но смотрелось это почему-то не так эротично, как им, наверно, хотелось, а скорее – комично. Мягкий свет ложился на обнаженную женщину, которая, закрыв глаза и постанывая от удовольствия, откусывала сантиметр за сантиметром банан, а мужчина тем временем свободной рукой ласкал ее грудь.

«Сериалы явно пошли ей на пользу…» – подумала Эмма, с трудом удерживаясь от смеха. Валентина выглядела такой счастливой в объятиях Бориса Латынина. Эмма даже пожалела, что приехала сюда в столь неудачное время. Но зато она успокоилась, увидев своих старых знакомых. Это было намного приятнее неожиданного появления Юрия Александровича.

Она слегка скрипнула дверью и увидела в щель, как Борис и Валентина вздрогнули и посмотрели в сторону двери. Чтобы не шокировать их своим внезапным появлением, Эмма незаметно и бесшумно проскользнула в гостиную, включила свет и достала из книжного шкафа диск с музыкой Глена Миллера… Минута – и квартира наполнилась беззаботной и ироничной «Дорогой на Чаттанугу»… Эта веселая мелодия как нельзя более кстати подходила к тем милым забавам, которым предавались Латынин и Валентина, и с ее помощью Эмма собиралась смягчить свое внезапное появление…

Латынин возник на пороге гостиной в наспех надетых брюках и выглядел более чем комично. Увидев сидящую в вальяжной позе в кресле Эмму, он сначала зажмурился, потом замотал головой, словно прогоняя видение… Валентина с красным лицом была, конечно, смертельно напугана. Но вдруг встретившись глазами с Эммой, шумно, с видимым облегчением, вздохнула:

– Эмка! Как же ты нас, черт тебя подери, испугала! – Она была в длинном шелковом халатике, растрепанная и смешная. Она бросилась обнимать Эмму. Латынин скрылся в спальне и вернулся уже полностью одетый, но без носков, босиком… Похоже, что он пребывал в сильнейшем шоке от этой встречи и не знал, как себя вести. Он сел в кресло напротив Эммы и стал наблюдать за непонятно по какой причине развеселившейся Валентиной.

– Борис, расслабься. – Валентина, вдруг вспомнив о существовании любовника, в знак нежного чувства протянула ему руку. – Просто ты пока ничего не понял… Эмма – хозяйка этой квартиры… Она – свой человек… Эмка, как я рада тебя видеть… Ты прекрасно выглядишь… Господи, как здорово, что ты приехала! Только жаль, что мы уже выпили все вино… Знаете что, я сейчас схожу к себе и принесу остатки коньяка… А вы меня подождите, хорошо?

Эмма вопросительно посмотрела на нее, и Валентина, опередив ее вопрос, быстро, скороговоркой, ответила:

– Мой муж в Киеве по делам… Так что в этом смысле все нормально…

Она выглядела такой счастливой, что Эмма порадовалась за нее, хотя встретить в своем доме Латынина, человека, которого она обманула и которому теперь стыдилась посмотреть в глаза, ей было неприятно.

Едва за Валентиной закрылась дверь, как Эмма, приложив палец к губам, словно предупреждая, что говорить будет только она, присела рядом с ним на подлокотник кресла и, обняв его за голову, прижала к груди: