Тайна старой газеты - Наталья Николаевна Александрова Страница 50

Дальше текст снова стал нечитаемым.

На следующей странице записей не было, зато имелись два рисунка – лента, завернутая восьмеркой, и сосуд, изогнутое горлышко которого уходило в его же дно.

Надежда прекрасно знала, что это лента Мёбиуса и бутылка Кляйна. Объекты с необычными, парадоксальными топологическими свойствами.

У ленты Мёбиуса была только одна сторона, двигаясь по которой, можно попасть в любую ее точку, не переходя границы ленты. У бутылки Кляйна не было понятия «снаружи» и «внутри» – они совпадали.

На рисунках в тетради по ленте Мёбиуса бежала жизнерадостная мышь, еще одна сидела в волшебной бутылке.

– Сфотографируйте это! – взмолилась Лиля.

Надежда сделала снимок и перевернула страницу. Здесь записи продолжались:

…удивительный успех. Однако господин Доктор строго велел мне остановиться, иначе…

Снова пришлось перевернуть страницу.

…то, что при этом случилось, повергло меня в священный ужас. Когда же я хотел обратиться к господину Доктору, дабы он разъяснил мне смысл оного, его не оказалось в отведенных покоях и нигде более не оказалось, хотя никто из людей моих не видел, чтобы он покидал мое имение. На столе же в его комнате я нашел лист бумаги, на коем было начертано единственное слово: «Предупреждал! Ф.»

Не могу спорить – господин Доктор и впрямь неоднократно предупреждал меня об опасности проводимых мною опытов, но разве опасность когда-либо останавливала пытливый человеческий ум, взыскующий истины?

Итак, несмотря на пережитый ужас, я намерен завтра же повторить опыт. И да поможет мне Творец!

На этом записи заканчивались.

– Господин Доктор… – проговорила Лиля, вспомнив портрет доктора Фауста в старинной аптеке. Не он ли тот самый Ф.?

Она повернулась к Надежде Николаевне и пристально на нее взглянула.

– Вы что-нибудь понимаете? По вашим глазам вижу: вы что-то об этом знаете!

– Слово «знаю» здесь неуместно, – ответила Надежда. – Скорее догадываюсь. И вовсе не уверена, что моя догадка соответствует действительности!

– Но расскажите, а то у меня уже ум за разум заходит!

– Я думаю, что господин Крандиевский, который многие годы работал в этом музее, нашел тайную лабораторию Двоемыслова. Если мы с тобой нашли ее за полчаса, то уж он-то…

– И что он тут узнал?

– Что ученый и вельможа восемнадцатого века Арсений Двоемыслов во время своих научных и околонаучных изысканий наткнулся на что-то очень необычное. Каким-то образом, воспользовавшись записями средневековых алхимиков и чернокнижников, он сумел создать петлю времени…

– Что? – удивленно переспросила Лиля. – Какую петлю?

– Временную. То есть сумел переместить какой-то объект, может быть, даже живое существо…

– Мышь! – подсказала Лиля.

– Может быть, мышь, если верить рисункам. Так вот, он сумел переместить это существо в другой, более ранний момент времени…

– А почему на рисунке мышь сидит в бутылке?

– Потому что это не простая бутылка, а так называемая бутылка Кляйна.

– Это еще что такое?

– Это особый объект – кстати, вполне реальный, – для которого нет понятий «внутри» и «снаружи». Мышь, которая сидит внутри этой бутылки, в то же время находится снаружи…

– Как это? Вы меня совсем запутали.

– Ох… не думаю, что смогу тебе за пять минут это объяснить, но пока поверь на слово. Проще всего было бы сделать такую бутылку, но здесь нет оборудования. Зато я легко могу смастерить ленту Мёбиуса. Это такой же парадоксальный объект, только двумерный. У тебя нет никакой ленты?

– Ленты? Откуда? Я уже лет двадцать не заплетаю косичек!

– Да, действительно…

Надежда огляделась и вытащила матерчатую закладку из какой-то книги.

– Ну вот, хоть какая-то лента… Смотри: у нее две стороны – назовем их «левая» и «правая».

– Ну да…

– Пометь одну из них ручкой.

Лиля поставила точку на одной стороне закладки.

– А теперь – смотри! – Надежда скрепила концы ленты булавкой, предварительно повернув один ее конец на сто восемьдесят градусов. – Вуаля! Мы сделали удивительный объект, у которого только одна сторона.

– Почему одна? У него две стороны…

– А вот и нет. Ты пометила одну сторону ленты ручкой, а теперь проведи линию по всей этой стороне.

Путова так и сделала. Линия обошла всю ленту и вернулась в исходную точку.

– Теперь видишь? Ты ни разу не выходила за край ленты, при этом твоя линия обошла обе ее стороны!

– Действительно… – удивленно согласилась Лиля.

– Ну вот. И бутылка Кляйна устроена так же, только она не двумерная, а трехмерная. Подозреваю, что именно это свойство бутылки Кляйна, а также какие-то особые зеркала позволили Двоемыслову создать ту самую петлю времени… И боюсь, что дело не ограничилось одной мышью…

– А что, их было две? Или больше? – Представив большую стаю мышей, Лиля поежилась.

– Судя по тому, что рассказывал экскурсовод о странном исчезновении Двоемыслова, можно предположить… не смотри так, говорю же, это только предположение…

– Браво! – раздался за спиной Надежды хрипловатый мужской голос. – Удивительно, как вы смогли самостоятельно прийти к этой мысли!

Надежда Николаевна резко повернулась.

В углу библиотеки стоял Иван Сергеевич Журавлик.

– Браво! – повторил он и медленно похлопал в ладоши. – Надо сказать, вы меня удивили! Чтобы обычная женщина самостоятельно, своим собственным умом смогла дойти до объяснения такого сложного физического феномена…

– Вы что-то имеете против ученых женщин? – возмутилась Надежда. – А Мария Склодовская-Кюри? А Софья Ковалевская? А Ирэна, опять же, Кюри?

– Это еще кто такая?

– Серость! Она – дочь супругов Кюри и тоже нобелевский лауреат, между прочим!

– Да ничего я против них не имею, просто сам я с трудом в этом разобрался при том, что день за днем читал книги и рукописи в этой библиотеке…

– День за днем?

– А что здесь еще делать? С ума можно сойти в одиночестве, вот я и читал эти раритеты и инкунабулы, пытался разобраться в этих загадках… в конце концов, вот та рукопись на пюпитре дала мне ключ к пониманию всего остального.

– Он что, все время здесь находился? Но как же так? – подала голос Лиля. – Ведь мы его то и дело встречали во внешнем мире…

– А я поняла. – Надежда пристально взглянула на Журавлика. – Видишь, какой он бледный? А все от чего? От того, что много дней не видел солнечного света!

– А кого же мы тогда