Франк Тилье - Атомка Страница 51

Рядом валялся окровавленный железный лом.

Шарко бросился к женщине, наклонился и невольно вскрикнул, увидев, как между губами несчастной надувается кровяной пузырь.

Это неузнаваемое существо еще не рассталось с жизнью.

На лбу у жертвы чем-то острым вырезали код: «Cxg7+». По правой щеке от глаза тянулся шрам — след старого ранения.

Глория…

— Глория!

Полицейский — в совершенной панике, со слезами на глазах — присел на корточки. Как к ней прикоснуться, он не понимал: казалось, дотронешься — она развалится на кусочки. Он заговорил с несчастной, попытался успокоить, повторял, что теперь ее спасут, он подобрал осколок стекла и перерезал толстые веревки, которыми были связаны ее распухшие полиловевшие запястья. Глория, когда он отвязал ее, свалилась мешком на бок, дышала она с трудом и едва слышно стонала. Ноздри ее были забиты сгустками свернувшейся крови.

Несколько секунд ушли на то, чтобы преодолеть ощущение растерянности и бессилия. Да, у него в кармане новенький мобильник, он мог бы позвать на помощь, но… Но если он позвонит в полицию, там узнают о сперме, о его обращении в бельгийскую фирму, и ситуация полностью выскользнет у него из рук. Когда он шел сюда — видел больницу, самое большее километрах в двух. Комиссар осторожно поднял Глорию с пола и понес, боясь уронить, — женщина казалась ему такой хрупкой.

Спустившись по лесенке, он двинулся вдоль железнодорожных путей. Сил не было, все мышцы жгло как огнем, он больше не мог, не мог… но он собрался с духом и побежал. Быстрее, быстрее, злоба, ожесточение — вот что помогало ему сейчас… Глория, иногда вынырнув из отключки, прижималась к нему, как ребенок, пыталась говорить, но из разбитых губ вылетали только нечленораздельные звуки. Ее вырвало на костюм Шарко чем-то белесым.

— Держись, Глория, умоляю тебя, держись. В двух минутах отсюда больница. Потерпи всего две минутки, слышишь?

Комиссар увидел, что у несчастной выбиты зубы, и ярость его возросла. Какой зверь мог так ее отделать? Что это был за монстр — тот, кто извлек из нее сперму и поместил в пробирку? Франк все так же осторожно положил женщину на заднее сиденье машины, сел за руль и рванул в больницу — ту, что видел по дороге сюда, ближайшую. Ему было плевать на красный свет и правила движения, плевать на то, по какой стороне ехать.

Глорию, к тому времени уже окончательно потерявшую сознание, госпитализировали в отделение скорой помощи больницы Фернан-Видаля. Принял ее дежурный врач Марк Жувье в 11 часов 17 минут. Доктор записал в истории болезни, что пациентка потеряла очень много крови, что у нее огромное количество травм и изо рта продолжает сочиться белесая пена. Через несколько минут Глорию увезли в операционный блок.

А Шарко занялся бумажками. Руки и ноги у него дрожали, но он изо всех сил старался скрыть, как разъярен и как взволнован. Показав доктору в подтверждение своих слов испорченное служебное удостоверение, он представился офицером Уголовной полиции, которая уже занимается этим делом. Стало быть, нет никакой необходимости извещать ближайший комиссариат. То, что у него нет напарника, на минутку смутило одного из сотрудников приемного покоя, но комиссар нашел нужные слова и сумел запудрить ему мозги. В последнее время он привык врать…

Нетушки, ни один полицейский со стороны сюда не придет и не сунет носа в его дела!

Вернулся доктор Жувье — мужчина лет тридцати пяти, с выбритой налысо головой, с виду такой же усталый, как сам Шарко. На докторе был голубой хирургический костюм и резиновые перчатки в желтоватых пятнах бетадина[33].

— Думаю, она пробудет на столе дольше, чем мы рассчитывали: возникли осложнения…

— Что значит — «осложнения»?

— Простите, но пока я не могу сказать больше. Вам лучше пройти в зал ожидания или уйти совсем, только, ради бога, не бродите здесь по коридору, это бесполезно.

Шарко порылся в карманах:

— У вас не найдется листка бумаги? Визитки кончились.

Врач вырвал листок из блокнота, протянул комиссару, тот записал там свой новый номер:

— Позвоните, пожалуйста, как только станет известно хоть что-нибудь.

Жувье кивнул в знак согласия, сунул листок в карман, покусал губы:

— То, что с ней сделали, ужасно. Если она выскочит, никогда уже не будет такой, как прежде. — Он немножко помолчал, затем добавил: — Вы знаете, что у нее вырезали на лбу? Можете понять, что означает «Cxg7+»? — Шарко покачал головой, доктор продолжил, и лицо его было очень серьезным. — Это запись шахматного хода. Конь взял фигуру на g7, и король оказался под шахом.

Шарко тут же вспомнил предыдущую записку: «После 20-го шага покажется, что опасность на время отступила…» А если это не шаг, если — ход? Двадцатый ход в шахматной партии? Но что тогда за партия, между кем и кем?

Доктор попрощался и исчез за двустворчатой дверью.

Комиссар вышел из больницы, сел в машину, размахнулся и вмазал кулаком по приборной доске. Так сильно, что кости руки хрустнули.

Потом он поехал домой, переоделся, спустился в подвал и выбросил измазанный рвотой костюм в помойку.

И поклялся себе найти палача во что бы то ни стало.

Найдет его — и убьет.

36

Никола Белланже, нахмуренный, весь на нервах, метался по комнате с плотно закрытой дверью. Шторы были задвинуты, мирно жужжал вентилятор эпидиаскопа. Никто не шевелился, время словно застыло, только Люси, тоже разнервничавшись, ерзала на стуле. В конце концов руководитель группы остановил взгляд на ней:

— Пьер Шантелу позвонил мне где-то с час назад. Вчера утром к ним пришло подтверждение из картотеки: да, синий «меган» действительно принадлежит Франсуа Дассонвилю. Благодаря вашим с Шарко показаниям и тем элементам, которые у него к тому времени уже имелись в деле, он получил официальное разрешение обыскать дом аббата.

Никола схватил со стола бумажный стаканчик и, поскольку тот оказался пустым, смял его и раздраженно метнул в урну. Люси редко видела шефа настолько не в себе.

— Когда они приехали, Дассонвиль по-прежнему отсутствовал и, судя по следам на снегу, не возвращался домой после вашего туда позавчерашнего визита. Самая достоверная гипотеза на сегодняшний день — он, возможно, уехал совсем. Жандармы займутся католическими кругами, допросят прежних настоятелей и так далее. Я очень рад, что нам хотя бы со всей этой путаницей разбираться не придется.

Найдя на столе распечатку фотографии Дассонвиля, он подвинул снимок ближе к Люси:

— Вот он — лет десять назад. Кое-что насчет него гренобльские жандармы уже разнюхали. Известно, например, что в тот день, когда были сожжены монахи, — год шел, напоминаю, тысяча девятьсот восемьдесят шестой, — Дассонвиль вроде бы находился в Риме, — предполагалось, будто он участвует в серии международных конференций и конгрессов по проблемам науки и религии…

Пока Люси разглядывала фотографию, Робийяр вытащил свою вечную лакричную палочку и принялся жевать. У Дассонвиля было костистое лицо, впалые щеки, небольшая черная бородка. Люси вспомнился профессор Турнесоль из «Приключений Тинтина».

— И еще есть его биография. Жизненный путь, надо сказать, весьма нетипичный. Сначала он учился в философском институте на границе с Италией, затем отправился в аббатство Нотр-Дам-дез-Ож. Настоятелем там в то время был прелат, в общем-то понимавший тягу Дассонвиля ко всему, что связано с наукой, в монастыре была огромная библиотека и свой ботанический сад, так что будущий наш подозреваемый мог все свободное время посвящать изучению естественных наук. В семидесятых он уехал на два года в Париж — учиться в Институте физики, где, помимо обязательных дисциплин, занимался ботаникой, органической химией, энтомологией… ладно, всего перечислять не стану. Было опубликовано несколько его работ по проблемам скорости и самого процесса разложения органики в живых организмах. Когда умер принявший в свое время Дассонвиля прелат, он сам стал настоятелем монастыря… Короче, мы имеем дело не просто с монахом, а с монахом, открытым миру, умным, образованным, вхожим в научную среду и знакомым с огромным количеством ученых — иными словами, с человеком, которого вполне могла интересовать рукопись.

Говоря, Белланже терзал шариковую ручку, без конца нажимая на штырек, отчего стержень то высовывался наружу, то прятался обратно.

— Всю вторую половину вчерашнего дня шестеро ребят Шантелу обшаривали его дом. Перерыли все снизу доверху. И нашли в конце концов конверт с фотографиями, тщательно упрятанный внутри одной из набитых соломой голов — охотничьих трофеев. Нашли и другие тайники — уже пустые. Конверт был очень старый, пыльный… Жандармы подумали, что Дассонвиль попросту забыл о нем, когда доставал остальное, прежде чем скрыться.

Завибрировал мобильный Белланже. Никола глянул на экранчик и нажал клавишу, отключая вибрацию.

— Шантелу отсканировал эти снимки и прислал мне мейлом. Десять фотографий, которые мы тут посмотрели как раз перед твоим приходом.