Аркадий Адамов - Злым ветром (Инспектор Лосев - 1) Страница 51

Володя Сурков сжимает свой огромный кулак, и впервые на его невозмутимом, чуть сонном лице отражается волнение.

- Так вот, мы установили, - продолжает Сурков, - что кофточки этого артикула идут не только в Ленинграде, но и в Одессе. Я имею в виду спекулянтов, конечно. Есть у нас такие сигналы.

- Каналы пока не установлены?

- Именно что, - с ударением произносит Сурков.

- Хотелось бы посмотреть материалы по Одессе и Ленинграду.

Сурков не спеша кивает круглой головой.

- Можно. Сейчас поднимем. Пока все? - И добавляет, подняв толстый палец: - Между прочим, такая же картина и со стройматериалами. Только там дефицита еще больше, учтите.

Он тяжело поднимается со стула. Мы прощаемся, и снова я ощущаю его сильное пожатие.

- Спасибо и вам, - говорит Сурков. - А бумаги я сейчас пришлю.

В это время в комнату врывается Эдик. Под мышкой у него три толстенные папки.

- Ага, законтачили? - весело говорит он, ухватив последние слова Суркова.

- Кое-что есть, - улыбаюсь я.

Сурков невозмутимо кивает и уходит.

- Ну у меня, наверное, побольше, - отдуваясь, говорит Эдик и складывает на стол свои папки.

Затем он разваливается в кресле, кидает себе в рот сигарету и, лихо щелкнув красивой газовой зажигалкой, говорит:

- Ну, друже, и гусь тебе попался. Первый сорт, понимаешь. Говори сразу, что тебя интересует: махинации по Москве или по другим городам?

- По другим, - отвечаю я не задумываясь.

- Так я и знал. И Ниночка догадалась, понимаешь. Мы тебе приготовили несколько документов, пальчики оближешь, - он кивает на лежащие перед ним папки, и я замечаю в них несколько закладок. - Даже, понимаешь, фамилия "Зурих" упоминается.

Я чуть не подскакиваю на стуле.

- Где упоминается?

- Тут, тут, - самодовольно улыбается Эдик. - Но... странное дело, понимаешь, - лицо его становится озабоченным. - То он называется представителем одного ОКСа из Ростова, то какого-то СУ из Одессы. Вот гляди.

Эдик вскакивает, раскрывает одну из папок, и мы углубляемся в изучение бумаг там. Да, Зурих действительно упоминается. Но только в допросах других лиц. Причем упоминается мельком, как человек малознакомый и к тому же незначительный. Он, судя по этим допросам, не был причастен к хищениям, о которых шла речь.

В качестве свидетеля допрашивался и сам Бурлаков. Но только в качестве свидетеля. В одном месте он тоже упоминает Зуриха. Вот это уже весьма ценно. Значит, они все-таки знакомы!

Я с особым вниманием читаю соответствующее место в допросе Бурлакова.

Он утверждал, что Зурих был у него в кабинете, когда зашел один из обвиняемых. Это упоминание нужно было Бурлакову, чтобы доказать, что он не мог при постороннем человеке взять взятку. Речь шла в данном случае о незаконной отправке труб в Ростов. "Кто был тот человек?" - спрашивает следователь о Зурихе. И Бурлаков небрежно отвечает: "Один коллега из Одессы". Далее следователь задает новый, весьма любопытный вопрос: "Вам знаком заместитель начальника ОКСа ростовского завода Палатов?" И Бурлаков, видимо, вынужден ответить утвердительно. Однако эпизод с трубами доказать не удалось. Палатов от всего отказался. Других улик обнаружено не было, и Бурлаков благополучно выкрутился. Как, впрочем, и из других, весьма для него щекотливых ситуаций. Кстати, одним из подсудимых упоминался и эпизод с двадцатью тоннами керамзита, незаконно отправленными в Одессу. Но и тут ничего доказать не удалось. При этом мелькнула фамилия какого-то Богдана Теляша из Одессы.

Наверное, уже часа четыре вожусь я с этими папками и делаю немало интересных выписок. Давно ушел Эдик, у него полно неотложных дел. Он лишь время от времени заглядывает в комнату, где я расположился, и, запыхавшись, спрашивает:

- Ну как улов? - И, довольный моей запаркой и очевидным возбуждением, весело мне подмигивает: - Знай наших, понимаешь. Друга в беде никогда не оставляем. - И снова куда-то стремительно исчезает.

Приносят бумаги и от Суркова, и я их пока откладываю в сторону. Но потом просматриваю и их. Там тоже оказывается кое-что любопытное, в частности некоторые фамилии. Среди них я неожиданно вижу весьма мне знакомую: Галина Кочерга! Через нее было реализовано немало "наших" кофточек. Одну из них купила некая Инга Сиволап, работница одного из строительных управлений в Одессе. Кажется, того самого, где трудится упомянутый выше Богдан Теляш.

Я тут же проверяю это немаловажное обстоятельство и убеждаюсь, что так оно и есть. После чего с удовольствием беру его тоже на заметку.

Все связано в этом мире, все имеет свои закономерности, свою логику. Люди сцеплены интересами и обстоятельствами. Жулики тоже. И деться тут некуда.

Я смотрю на часы.

Поздно. Пора вернуть бумаги и отправляться домой. Совсем уже поздно. В ОБХСС работают, оказывается, не меньше нашего.

Пожалуй, я все-таки могу еще позвонить Светке и хотя бы пожелать ей спокойной ночи.

Утром я докладываю обо всем Кузьмичу.

Кузьмич молча поглядывает поверх очков и мнет в пальцах сигарету.

Присутствующий тут же Петя Шухмин наконец щелкает перед ним зажигалкой.

- Первая, Федор Кузьмич, - считает своим долгом отметить он.

- Сам знаю, - ворчит Кузьмич, прикуривая. - Счетовод на мою голову нашелся.

Когда я кончаю, Кузьмич некоторое время молчит. Ждет, как всегда, чтобы высказались другие. Но Петя и Валя Денисов тоже молчат. Тогда Кузьмич затягивается, разгоняет рукой дым и задумчиво произносит:

- М-да... Еще один узелочек, слава богу, завязывается, - и поворачивается к Вале. - Какие у тебя данные об... этой самой, как ее?.. Галине Кочерге из Одессы?

Валя не торопясь открывает свою папку, без которой он уже к Кузьмичу в кабинет не является, и достает оттуда какие-то записи.

- Данные такие, - говорит он. - Двадцать пять лет. Отец механик на "Славе". Мать портниха. Обширные и весьма подозрительные связи. Много поклонников. Из-за нее бывают драки. Замечена в спекуляции, в том числе и контрабандой. Часто бывает в интерклубе. Путается со многими. Была замужем. Развелась. Муж играет в ресторане при гостинице. Не судима. Клички. "Мадемуазель Галя", "Королева Галя", "Галя - соль с перцем", "Галя - два поцелуя..." Ну и так далее. Вот, пожалуй, и все.

- Сильна девка, - удовлетворенно констатирует Петя Шухмин. - С такой намучаешься.

- Объект трудный, - соглашается Валя и аккуратно вкладывает бумаги в папку.

- Уж не к ней ли летал этот бедняга из Куйбышева? - продолжает вслух рассуждать Петя. - Тогда скорей всего у них роман был. С такой без романа не обойдешься.

- Вопросов по Одессе у нас много, - раздраженно говорю я. - Зурих, имейте в виду, там тоже пасется.

- Значит, так, - кладет конец нашим разговорам Кузьмич и многозначительно предупреждает: - Вечером кое-что решим. А пока, - он поворачивается ко мне, - поезжай к... этому самому... Бурлакову. Что он даст о Зурихе, интересно. И по Одессе. Вот два главных пункта. Понял?

Он испытующе смотрит на меня поверх очков.

- Понял, - бурчу я в ответ. - Чего же тут не понять?

- Ну и ладно, - удовлетворенно констатирует Кузьмич и прихлопывает ладонями по столу. - Вы свободны, милые мои. А ты, - обращается он ко мне, задержись.

Когда остальные выходят, он спрашивает:

- Проводил Откаленко?

- Проводил, - недовольно говорю я и с неожиданной горячностью добавляю: - Нельзя его было в таком состоянии посылать, вот что я вам скажу, Федор Кузьмич.

- Это в каком же таком состоянии?

- Ну, в общем, нервы у него не в порядке.

Кузьмич усмехается.

- У тебя, я смотрю, нервы тоже не в порядке.

- Нам надо было ехать вдвоем, - упрямо говорю я.

- Так всюду и вдвоем? - хмурится Кузьмич. - Не надоело за чужой спиной работать?

- Дело не в этом.

- В этом, в этом. Ну мы еще вечером поговорим. А сейчас давай к этому... Бурлакову. И нервы свои спрячь, понял? Пока они тебя не подвели.

Я подчеркнуто официально отвечаю:

- Слушаюсь.

И выхожу из кабинета. Во мне все кипит. Кузьмич иногда бывает туп и бесчувствен как доска!

Тем не менее, придя к себе, я усаживаюсь за телефон и звоню Бурлакову, пока этот пенсионер не отправился куда-нибудь на прогулочку. Отвечает мне густой, уверенный бас.

- Светозар Еремеевич?

- Он самый. С кем имею честь?

Я вежливо представляюсь и объясняю:

- Хотелось бы с вами повидаться и кое о чем посоветоваться. У вас найдется время?

- Что ж. К вашим услугам.

- Скажем, через часок?

- Милости прошу. Самому-то уже трудновато.

- Понимаю, понимаю. Я заеду. Адрес ваш какой?

Делаю вид, что записываю адрес, и кладу трубку. Затем еще раз просматриваю всякие свои записи и кое-что обдумываю. К такой беседе все-таки следует подготовиться.

Пустой стол Игоря напротив все время отвлекает меня, все время чем-то тревожит.

Ровно через час я подъезжаю к знакомому дому.

Бурлаков сам открывает мне дверь. Действительно, громадный, неохватной толщины дядя занимает чуть не весь дверной проем. Розовое, в глубоких складках широкое лицо, ежик седых волос стоит над головой как серебряный нимб. На Бурлакове мятые пижамные штаны, застиранные до белесости, и роскошная домашняя куртка из темно-красного бархата с золотыми жгутами на животе.