Александр Щелоков - Крысы в городе Страница 51

Внутренне супругов почти ничто не связывало. Кольцов отчаянно делал карьеру, реализуя свои честолюбивые замыслы. Каля томилась, изнемогая от невостребованных страстей. Так, должно быть, томятся на солнце цветки-медоносы, к которым не подлетают пчелы.

Сытая, ухоженная, изнывавшая от безделья, Калерия «отдавалась» телевизору. Бесконечные сериалы, рассчитанные на непритязательных зрителей, поначалу ее отталкивали. Однако постепенно она втянулась и стала регулярно следить за похождениями киногероев. Фильмы привлекали своей предсказуемостью. При просмотре их не нужно было напрягаться. Более того, она без труда угадывала, как себя поведет, что скажет любой из персонажей. Это создавало иллюзию собственной проницательности и согревало скучающую душу.

Как часто бывает, замена телевизионному одиночеству нашлась случайно.

На даче, где Кольцовы жили все теплое время, в их дом постоянно носила парное молоко Евдокия Ивановна Немоляева, или просто Дуся, дебелая грудастая баба, работавшая дежурной на железнодорожном переезде. Молоко в доме Кольцовых было продуктом первой необходимости — Всеволод ежедневно выпивал его не менее литра.

Однажды Дуся в условленное время молока не принесла. Проявляя заботу о муже, Каля решила сама сходить в поселок, благо было не жарко, а дорога шла по тенистой аллее вдоль реки.

Усадьбу Немоляевой Каля нашла без труда. Открыла калитку, вошла. Из собачьей будки выскочил посаженный на цепь пес. Громко загавкал.

В дверях коровника появился муж Немоляевой — Алексей Иванович. Увидев гостью, он скомандовал псу:

— Тубо, Омар!

Пес лениво махнул хвостом и вернулся в будку. Каля усмехнулась: как только не обзывают своих бедных собак хозяева. Бессловесные все терпят.

— Здравствуйте! — Алексей смотрел приветливо, был немного смущен. — Вы за молоком? Простите нас, но Дуся срочно уехала в город. Молоко у меня. Я бы и сам принес…

Каля прошла к сараю, вошла внутрь. В ноздри ударил запах прелой соломы. Тот самый запах, который в тайниках памяти сохранялся с того дня, когда она впервые, будучи девчонкой, полной бабьей мерой зачерпнула нектар из источника радости и взлетела к высотам блаженства.

Алексей стоял с вилами в руках, голый по пояс. На загорелом до бронзового блеска теле играли жгутастые мускулы. До ноздрей Калерии Викторовны донесся запах крутого мужского пота, не убитого химическими снадобьями — ядреного, хмельного, как перебродившее пиво.

Неожиданно странная, необычная дурнота ударила Калерии в голову, смяла, подавила волю. Такое чувство обычно испытывают люди, оказавшиеся на краю бездны. Они боятся заглянуть вниз, в пустоту, знают, какими опасностями грозит падение, и все равно неодолимая, неконтролируемая сила заставляет делать шаг вперед к опасному провалу и срываться в бездну.

Каля стояла растерянная, потерявшая дар речи. Она понимала, что ее желания неразумны, что безрассудно и глупо сломя голову, рискуя всем, что есть у нее, бросаться в сомнительную авантюру, но поделать с собой уже ничего не могла.

Она шагнула вперед, как самоубийцы ступают к краю карниза. Шагнула, на ходу расстегивая блузку…

Алексей всадил вилы в солому и чуть-чуть отступил.

— Что вы?! — Он спрашивал растерянно. — Что с вами?

Не отвечая, Калерия Викторовна положила ему руки на плечи. Закинула голову, подставила губы. Забормотала что-то невразумительное.

Она уже не могла остановиться, взять себя в руки. Все, что окружало ее, плыло в сизом тумане. Это было похоже на сумасшествие…

Чем яснее Алексей понимал, что происходит, тем сильнее испытывал чувство откровенного страха. Он думал, что может случиться, если вернется жена или во двор войдет посторонний. Алексей никогда не искушал себя мечтой повалить на солому жену многовластного шефа придонской милиции, которого за хитрость и мстительность его же сотрудники называли «Коготь».

Человек трезвый и достаточно выдержанный, Алексей ясно представлял, какими опасностями лично ему и его семье грозит опрометчивый шаг.

На нее, на эту безрассудную похотливую сучку, охваченную бешенством матки, ему было плевать, но о себе приходилось думать. Ломать налаженную жизнь в угоду желаниям, не от него исходящим, было неразумно.

И все же победить мужчину, если он не готов тут же отхватить себе топором пальцы, женщине под силу.

Добилась своего и Калерия Викторовна. Огонь, который тлел в глубинах души, вспыхнул пожаром, когда ее, легкую и уступчивую, Алексей сжал в объятиях, зло швырнул на солому и распял на ней.

— А! Была не была!

Она содрогнулась всем телом, дернулась, напряглась, будто закостенев, и вдруг ослабла, безвольно повисла в руках Алексея, закричала отчаянно, истерично.

Ее крик испугал Алексея. Черт знает, что могут подумать соседи, копавшиеся в огороде, если услышат такое. Сдуру еще прибегут на помощь. И пойдет слух, завьется веревочка сплетни.

Алексей зажал ей рот рукой, но она крутила головой, старалась его укусить, дергалась и замолчала, когда потеряла наконец силы.

Мужчинам — самым занюханным, завалящим — льстит, если их считают половыми гигантами. Большая часть разговоров в мужских компаниях и курилках идет не о делах, а о выпивке и сексе. И первое слово всегда бывает за теми, кто смелее других заявляет о своей неутомимости на постельном ринге.

В животном мире все яснее: право обладать самкой получает победитель в схватке с соперником. Им оказывается самый сильный, самый зрелый самец. В обществе людей любой недоносок, дебил, поганец способен заполучить женщину. И стать секс-гигантом. Потому что им мужчина становится не сам по себе. Таковым его делает женщина. Стоит ей показать, что возлюбленный способен сделать ее счастливой, свести с ума, затоптать до бесчувствия, и мужик вырастает в собственных глазах. Покажи женщина, что партнер несостоятелен, что он слаб в коленках, гигант на глазах выпустит воздух, превратится в карлика, непригодного для настоящих мужских дел.

Калерия Викторовна всем — своими криками, истерикой, страстностью и домогательством — дала понять Алексею, что он совсем не тот, каким знал себя многие годы. Он сразу вырос в гиганта, и это чуть не стало для него роковым.

Веревочка хмельной, безумной любви завилась, а коли в продолжении связи заинтересована женщина, роман может быть бесконечным. Во всяком случае, пока тайна не выйдет наружу и не возникнет скандала. Увы, тайны не бывают абсолютными и обладают способностью всплывать. Сколь старательно ни прячь концы в воду, они все равно обнаруживаются.

Евдокия Ивановна Немоляева в один из дней вернулась домой раньше обычного и застала любовников в положении, которое не оставляло сомнений в характере их занятий.

Будь с Алексеем любая из поселковых потаскух, мордобоя бы не миновать, но умная и осторожная Евдокия Ивановна сразу оценила опасность и, не поднимая скандала, незаметно отступила.

Своим открытием, своим горем, своей бедой она поделилась с двоюродной сестрой — Жанной Марченко. Та, еще более опытная и осторожная, строго наказала Дусе проглотить язык и молчать. Если вспыхнет скандал, то он сильнее всего затронет ее же семью. Кольцов никогда не простит Немоляеву своего позора и законопатит на веки вечные. Сделать это в условиях демократии не труднее, чем при тоталитаризме.

О беде сестры Жанна однажды рассказала Лайонелле, что дало той повод прийти к Калерии Викторовне во всеоружии. Они уже несколько раз встречались на разных презентациях, и отношения, которые не налаживались в школе, вдруг образовались.

— Я к тебе, кисонька, — Лайонелла светилась доброжелательностью. — Здравствуй, милая. Как ты свежо, как красиво выглядишь.

Школьное соперничество прошло, и они могли теперь говорить друг другу комплименты.

Женщины обнялись.

— Да, чтобы не забыть. — Лайонелла разыграла саму невинность. — Как там твой Алексей? У тебя все еще с ним роман?

Калерия резко отпрянула и оттолкнула Лайонеллу:

— Ты о чем?

Скрыть растерянность и испуг ей не удалось.

— Киса, не надо стесняться, — Лайонелла глядела на подругу с искренним сочувствием. — Мы женщины, и каждая имеет право на маленькую тайну. Могу признаться: у меня тоже есть… молоденький мальчик.

Отрицать что-либо Калерия не сочла нужным. Было ясно: Лайонелла все знает. Надо было только выяснить, от кого пошла сплетня.

— Кто накапал? — В голосе и раздражение, и любопытство.

— Киса, если честно, я и пришла затем, чтобы тебя предупредить. — Лайонелла взяла руку Калерии и дружески пожала ее. — Мне все рассказала сама Дуся. Немоляева. Спрашивала совета, как ей быть.

— И что?

— Киса, ты все еще видишь во мне соперницу? Зря. Я твой искренний друг.

— Что ты ей сказала?

— Не догадываешься?

— Не хочешь говорить?

— Почему? Я ее предупредила, чтобы она засунула язык в задницу или проглотила его.