Иван Сербин - Черная акула Страница 51

– Ну-ну-ну, – недобро хмыкнул Проскурин. – Стой-стой. Лови хлебалом ворон, пиндюк. Наблюдатель топтался, явно не зная, что ему предпринять. Вот он склонил голову к правому плечу, и фээскашнику показалось, будто он услышал тихий, чуть с хрипотцой голос. Эвон как, ишь ты, у них и рации есть. Проскурин скрылся за углом. Ни к чему обнаруживать себя, пока не придет нужный момент. К ногам подобралась вокзальная, вечно беременная сука Белка, заскулила заискивающе. Проскурин отпихнул ее. Собака заворчала и обиженно потрусила за сугробы, в темноту. А он остался стоять, прижимаясь лопатками к бетонной стене, чувствуя сквозь пальто каменный холод. Электричка загремела колесами на подъезде к станции, грохот все нарастал, пока наконец не заглушил собой все: и людские голоса, и урчание львовского лайнера, и чей-то возмущенный мат тут же на углу, и даже его собственное сердцебиение. У него была ровно минута. Проскурин быстро выдохнул и зашагал в сторону наблюдателя. Теперь тот не выглядел настороженным, он, казалось, успокоился. «Вероятнее всего, получил указания от координатора», – решил Проскурин, подходя ближе. От наблюдателя его отделяло четыре метра, – пара шагов, – три метра, – еще пара, – два, – еще пара… Проскурин, не замедляя шага, резко сунул руку под пиджак, выхватил из кобуры «макаров» и наотмашь, с хрустом опустил рукоять пистолета на массивный затылок. «Особист» даже не успел ничего предпринять, только хрюкнул странно и мешком осел в грязь. Стоящий рядом старик в кепочке, седобородый, держащий огромный рюкзак с картошкой, удивленно взглянул на Проскурина, и тот жестко улыбнулся.

– Спокойно, отец, спокойно. Я из милиции. Дед ничего не сказал. Из милиции так из милиции. А хоть и нет. Не ему тут права качать. Проскурин подхватил обмякшее тело под мышки и оттащил за вокзал. Опустившись на корточки, он быстро и деловито обшарил карманы, извлек из кобуры широкоплечего короткий автомат, из специального чехла – глушитель и, не разглядывая особо, сунул под пальто. Потом достал рацию, обычную, милицейскую, достаточно пошарпанную, но отчетливо хрустящую атмосферными помехами. Рацию зашвырнул подальше в снег. Не понадобится. Своя есть. Затем на свет появились пачка сигарет, зажигалка и красная книжица. Развернув ее, Проскурин присвистнул. Все правильно, сержант Леша не ошибся. Могучее ведомство, до которого ему, Проскурину, плыть бы да плыть, но никто не звал. Больше в карманах ничего не было. Зато на поясном ремне висел небольшой подсумок с двумя короткими обоймами и чехольчик – нож. Проскурин повертел гладкую рукоять в руках и тоже сунул в карман пальто. Наблюдатель слабо захрипел.

– Ничего, друг, в следующий раз внимательнее будешь, – буркнул себе под нос майор и поднялся. Ну что же, он увидел все, что хотел. Надо отправляться в обратный путь. За наблюдателя Проскурин не беспокоился. Полежит минут десять-пятнадцать и придет в себя. Через пару минут он уже поднимался на третий этаж желтого здания, отметив по дороге, что двоих стоявших в кустарнике уже не видно. То ли они ретировались, что маловероятно, то ли поняли, что обнаружены. Об этом думать не очень хотелось, потому что, если правильным был второй вариант, значит, эти ребята – настоящие профессионалы. Он ведь даже не повернул головы в их сторону, так, посмотрел искоса. Однако заметили. «Странно тогда, что наблюдатель у вокзала оказался таким лохом, – подумал Проскурин. – Ну, да ладно, странно, не странно, разберемся потом». Впрочем, на то, что они профессионалы, указывало и оружие, и качество документов, которые, впрочем, могли быть фальшивкой, но фальшивкой отменной, не кустарной, выполненной отличным мастером и, конечно же, для конкретного заказчика. Такие фальшивки порой могут сказать о владельце побольше всяких документов. Проскурин быстро прошагал по коридору, толкнул дверь и вошел в кабинет. Включив свет, он посмотрел на приготовившегося к броску Бориса, на Алексея и хмыкнул:

– Ну что, ребята-октябрята, здесь наши соседи.

– Вы о чем, товарищ майор? – не понял дежурный.

– Да так, Борь, о своем. – Майор повернулся к Алексею, спросил легко, почти весело: – Ну что, Твардовский, закончил поэму?

– Какой закончил? – буркнул Алексей неприязненно. – В темноте сидели.

– Ладно, давай сюда листы. Так, Борис, распишись на каждом.

– Зачем это? – спросил тот.

– Расписывайся, я тебе говорю. И побыстрее. Не задавай вопросов, некогда сейчас. – Проскурин грохнул на стол автомат и, увидев, как сразу вытянулись лица Бориса и Алексея, коротко хохотнул. – Что, орлы, оружия никогда не видели? – Он наклонился над столом, плечистый, подтянутый, живой, бормочущий скорее для себя, чем для окружающих: – Хорошее оружие, хорошее. Пистолет-пулемет «кипарис», стоит на вооружении в некоторых подразделениях МВД и ОМОНа. Рассчитан на штатный патрон девять на восемнадцать, с магазином на тридцать патронов. Оснащен креплением для глушителя. Это вам, друзья мои, не пукалка, которую на любом базаре за сотню баксов купить можно. Тут дело серьезное. – Он повернулся к Борису. – Ну, чего стоишь-то? Расписывайся, я тебе говорю.

– Валерий Викторович, – немного смущенно и в то же время с вызовом ответил Борис, – я не могу расписываться на пустых листах.

– Расписывайся, я тебе говорю! – рявкнул Проскурин. – Ты не волнуйся, уж я прослежу, чтобы тут все было правильно. Давай, ответственность беру на себя. Борис нехотя выудил из кармана пиджака ручку, бегло просмотрел написанное Алексеем и, вздохнув, поставил внизу листа невнятную закорючку.

– Так, теперь проставь число, время и свои инициалы. Фамилию написать не забудь, – быстро распоряжался Проскурин. – Давай-давай. На последнем листе еще подпиши: «Написано в моем присутствии гражданином…» Как бишь тебя, мил человек? – посмотрел он на Алексея.

– Семенов Алексей Николаевич, – ответил тот.

– Вот-вот, «гражданином Семеновым Алексеем Николаевичем». Молодец. Теперь вот что, друзья мои. Не знаю, чего нам ждать в ближайшее время, а посему поступим следующим образом. Ты, Боря, вызывай поддержку из УВД, а мы пока с этим деятелем спустимся в бомбоубежище. Кстати, не забудь запереть дверь на ключ, а то могут гости пожаловать. Как только вызовешь группу, сразу спускайся к нам. Понял?

– Понял, Валерий Викторович, – кивнул Борис и шарахнулся из кабинета. Проскурин поднял автомат, выщелкнул обойму, спрятал ее в карман пальто, а затем засунул «кипарис» за брючный ремень.

– Теперь, – бормотнул он, схватил со стола листки с историей Алексея, тщательно свернул их и спрятал во внутренний карман пиджака, – пошли отсюда, мил человек. – Не гася свет, они вышли из кабинета, и Проскурин быстро запер дверь на ключ. – Давай-давай, – приговаривал он, – бегать – это тебе не на самолете летать. Ножками нужно работать, ножками. Времени-то у нас и так в обрез, сдается мне. – Они скатились на первый этаж, и фээскашник указал на лестницу, ведущую в подвал. – Давай двигай туда. Борис уже запер входную дверь и торопливо набирал номер, прижимая телефонную трубку плечом к уху.

– Валерий Викторович, что им сказать-то?

– Скажи, нехай летят сюда и посмотрят: вокруг здания пасутся какие-то ухари в пальто. Пусть всеми правдами и неправдами выяснят, кто эти хлопчики, откуда, ну и все такое. Не мне их учить. Да, и еще скажи, чтобы поосторожнее были, оружия у этих ребят – на все УВД за глаза хватит. Давай действуй.

– Хорошо. Проскурин и Алексей спустились в бомбоубежище и остановились. Через несколько минут появился дежурный.

– Все в порядке, – сообщил он. – Группа скоро будет.

– Скоро, – передразнил Проскурин. – Надо было сказать, чтобы мухой летели.

– Они мухой и полетят, – хмыкнул Борис. – Ну, теперь-то скажете мне, что случилось?

– Да ну, Борь, – криво ухмыльнулся майор, закрывая массивную стальную дверь и запирая ее на все засовы. – В общем, ничего страшного. Может, мне только показалось. Будем надеяться, что старого волка чутье подвело. – Он подмигнул дежурному. Тот осклабился, но улыбка получилась больше похожей на брезгливую гримасу. Через несколько секунд до них донеслись отдаленные глухие удары.

– Это, наверное, из УВД, – дернулся было Борис, но Проскурин остановил его:

– Погоди-ка, друг ситный. Еще неизвестно, кто это. Я лично выяснять не собираюсь и тебе не советую. Они шли через бомбоубежище, и Алексей удивленно смотрел по сторонам. Здесь действительно было на что посмотреть. Вместо привычных нар, какие он видел у себя в части во время учений, стояли застеленные кровати с толстыми матрасами и деревянными спинками. В соседнем помещении возвышались стеллажи с консервами, в запечатанных целлофановых мешках лежало что-то напоминающее копченое мясо, продукты выстроились на полках словно в магазине. В следующей комнате, крохотной, как собачья конура, возвышались два странных агрегата.

– Система фильтрации воздуха, – пояснил Проскурин. – В общем, так, друзья мои. Отсюда есть два выхода: один – в бывший горсовет, но там скорее всего заперто. Им на гражданскую оборону чихать, поэтому на двери может оказаться замок; второй – запасный выход. Предлагаю воспользоваться именно этим вторым путем. Что скажете? – Он обвел спутников совершенно серьезным взглядом и добавил: – Поскольку возражений не замечаю, считаю, что предложение принято. Алексей пожал плечами. Наверное, этому рыжему фээскашнику виднее, куда им лучше идти. «Интересно, – вдруг подумал Алексей, – откуда этот тип раздобыл автомат? Неужели грохнул по голове одного из широкоплечих молодцев? Молоток парень. Неприятный, конечно, наглый, но молоток». Он взглянул на Проскурина с уважением. Проскурин распахнул еще одну дверь, за которой оказалась низенькая металлическая решетка, ведущая в длинный, без малейших признаков просвета, узкий тоннель, высота которого едва доходила до метра.