Валерий Карышев - Молчание адвоката Страница 51

Я удивленно посмотрел на Лиану:

– Что еще за знакомый?

Она непонимающе пожала плечами:

– Понятия не имею!

– Ладно, поехали! И так мы потеряли много времени!

Вскоре мы подъехали к зданию Петровки, 38. Выйдя из машины, я предложил Лиане:

– Давайте сделаем так. Я сейчас пойду на встречу и, скорее всего, выключу телефон – по условиям режимного объекта телефоны адвокатам проносить запрещено. Как только у меня появится какая-либо информация, я обязательно включу телефон и наберу ваш номер.

– Хорошо, я поеду на работу, в ресторан, – сказала Лиана, – и буду ждать вашего звонка.

Открыв дверь, я вошел в помещение, расположенное на первом этаже. Здесь находилось бюро пропусков. Получив там специальный пропуск, нужно было пройти. Я обратил внимание, что народу в изоляторе временного содержания никого не было. Конечно, сегодня же пятница, сокращенный рабочий день – до конца его осталось пятнадцать минут. Надо успеть!

Я подбежал к окошку и стал стучать. Оно открылось.

– Мне бы пропуск в ИВС, – сказал я.

– Так звоните туда! – услышал в ответ.

– А какой телефон?

– Не знаю, – резко ответила женщина.

«Хорошее обслуживание! – усмехнулся я про себя. – Как же мне узнать номер?»

Я подошел к телефону-автомату, висевшему неподалеку. На одной из его стенок виднелась надпись: «ИВС» и четыре цифры рядом. Ну вот, и нашелся выход из положения! Я тут же набрал номер. В трубке раздался голос дежурного по изолятору временного содержания.

– Добрый день, я адвокат. Задержан мой клиент, Борис Шахрай. Мне необходимо с ним встретиться.

Дежурный громко переспросил фамилию задержанного, вероятно, для того, чтобы поставить в известность о моем визите кого-то из своих коллег, а потом сказал, чтобы я перезвонил минут через пять. Я бросил взгляд на часы. До конца рабочего дня оставалось десять минут. Вероятно, на это и рассчитывало следствие: накануне праздников, выходных дней, больших каникул задержать посредника, изолировать его от адвоката и в течение этого времени выкачать из него признательные показания. Неплохой расчет!

Через пять минут я снова набрал номер ИВС.

– Такого нет, – ответил дежурный.

– Как нет? Он же у вас, у меня сведения точные!

– Он был у нас. Но его увезли.

– А куда?

– Мне не сообщили. – Дежурный положил трубку.

Нечего сказать, хорошее начало!

Я вышел из бюро пропусков. Было уже пять часов вечера. Что же делать? Я начал анализировать ситуацию. Если дело ведет Генеральная прокуратура, то, скорее всего, Шахрая вывезли либо туда, либо в суд на избрание меры пресечения, то есть ареста. А суд, который обслуживает Генпрокуратуру, – Басманный. Значит, нужно ехать туда. А если там не будет – тогда уже в Генеральную. Тем более следственный отдел ее находится в Техническом переулке, в районе метро «Бауманская», недалеко от Басманного суда.

Я стал набирать номер Аскеровой. Почти сразу же она ответила. Я сказал ей, что необходимо срочно приехать в Басманный суд.

– А мне-то зачем? – удивилась Лиана.

– А как же он поверит мне, что я его адвокат? А если он увидит нас вместе, то поймет, что приглашен вами.

Через несколько минут я поймал такси и вскоре оказался у здания Басманного суда. Практически одновременно со мной подъехала и машина Лианы.

Я сказал ей, что у нас есть два варианта: либо Басманный суд, либо следственное управление Генпрокуратуры.

– А мы туда успеем? – спросила Лиана. Было уже около половины шестого.

– Будем пытаться сделать все возможное.

Мы молча вошли в здание суда, прошли через турникет, через «раму» металлоискателя. Милиционеры удивленно проводили нас взглядами – конец рабочего дня, пятница…

В коридоре первого этажа я увидел троих парней лет тридцати, одетых в гражданскую одежду, с папками и портфелями. На адвокатов они были не похожи. Интуиция подсказала мне, что это и есть следователи из Генеральной прокуратуры по нашему делу. Я подошел к ним и, поздоровавшись, спросил:

– Простите, вы не из Генеральной прокуратуры?

Ребята переглянулись между собой, словно решая, отвечать на вопрос или нет. Один из них, улыбнувшись, ответил:

– Допустим. А вы адвокат?

– Да, я адвокат Бориса Шахрая, – сказал, давая понять, что знаю: и они пришли по этому делу. Парень кивнул головой.

«Так, первая зацепочка уже есть! – подумал я. – Вот оно, право на защиту! Все идет тайно, скрытно, без присутствия адвоката».

– Когда его привезут? – спросил я. Парень посмотрел на часы:

– Должны вот-вот.

Тут один из сидящих встал и пошел на второй этаж, наверное, звонить кому-то. Неужели опять будет какая-то провокация и Бориса сейчас направят в Москворецкий суд или в Лефортовский? Но как же они обеспечат ему право на защиту? Конечно, адвоката можно и назначить. Хотя где они его найдут в это время?

Теперь я решил от парней не отходить. Вскоре ко мне присоединилась и Лиана. Один из следователей внимательно посмотрел на нее, видимо, стараясь понять, что это за женщина и какое отношение она имеет к этому делу.

Мы с Лианой отошли в сторону. Вскоре вернулся третий следователь. Он подошел к коллегам. Я тоже приблизился. Поняв, что скрывать информацию бесполезно, он произнес:

– Я только что был у председателя суда. Нам поменяли судью.

«Так, – подумал я, – это сделали специально, на всякий случай – вдруг я с судьей договорился?»

Вскоре появился милиционер. Я понял, что доставили Бориса. Действительно, в сопровождении нескольких оперативников и сотрудников милиции в наручниках вывели седоволосого мужчину, одетого в дорогую дубленку, в очках. На вид ему было около пятидесяти лет. Это действительно оказался мой клиент. Но возможности поговорить с ним не было. Его быстро провели на второй этаж. Мы с Лианой и следователи тоже стали подниматься.

Я быстро направился в кабинет судьи. На пороге меня встретила секретарь.

– Простите, а вы кто? – поинтересовалась она.

– Я адвокат Бориса Шахрая, – произнес я, специально повысив голос, чтобы Борис услышал меня, и кивнул ему головой. Когда Шахрая вели, он видел меня рядом с Лианой, и сомнений, что я являюсь адвокатом, у него не было.

– А удостоверение или ордер у вас есть? – спросила секретарь.

Я вытащил из кармана заранее приготовленный ордер, адвокатское удостоверение и протянул ей. Девушка взяла документы и направилась в кабинет.

– Извините, – обратился я к судье, – могу переговорить с моим клиентом?

– Да, – ответила судья и посмотрела на конвоиров, – разговаривайте.

Шахрай уже находился в клетке. Я подошел к нему.

– Я ваш адвокат, – сказал я и представился. – Надеюсь, вам понятно, от кого я?

Он молча кивнул.

– Вы давали какие-либо показания?

– Пока еще нет.

– Вы знаете, что можете воспользоваться 51-й статьей Конституции? Я верю, что вы невиновны. Но поскольку у нас с вами еще нет никакой позиции, давайте будем ссылаться на эту статью.

– Это какой-то бред, недоразумение, – стал горячо говорить Шахрай. – Я к этому делу никакого отношения не имею! Все основывается на том, что я знаю какого-то Богдана, который, по версии следствия, является пособником киллеров. Да, Богдан заезжал ко мне в офис, и что из того? Я никакого отношения к этому не имею! – повторил Борис.

– Хорошо, – остановил я его. – У вас был допрос?

– Да, был.

– А адвокат?

– Адвокат по назначению.

– Когда у вас был допрос?

– Часа два назад.

– А на какие-нибудь вопросы отвечали?

– Да, но ничего против себя не сказал, потому что к этому делу никакого отношения не имею, – в очередной раз повторил Борис.

– Вам обвинение было предъявлено?

– Нет.

– Отлично, – улыбнулся я. – На этом мы и сыграем.

Мы поговорили еще несколько минут. Появилась секретарь.

– Вы поговорили со своим клиентом? – спросила она.

– Да, мы закончили. Можно начинать.

Дверь зала судебного заседания открылась, вошли три знакомых следователя. Один из них занял стул напротив защиты и клетки, где сидел Борис. Двое других сели на скамью.

Появилась судья, одетая в черную мантию, с небольшой папкой «Дело». Секретарь объявила, что судебное заседание считается открытым. Слушается дело по избранию меры пресечения подозреваемому в пособничестве убийству Борису Шахраю – 30-я и 105-я статьи. Далее были заданы стандартные вопросы об отводе.

Первым выступил прокурор, который подозревал моего клиента в пособничестве убийству банкира Андрея Козлова. Но все подозрения были основаны на показаниях некоего Богдана. Затем слово предоставили защите.

Я сразу обратился к судье с тем, что моему подзащитному обвинение пока не было предъявлено и он является только подозреваемым, то есть может быть задержан в течение трех дней, два из которых уже прошли. Судья поняла мой намек на то, что Шахраю не может быть назначена мера пресечения в виде ареста, поскольку не предъявлено обвинение. По крайней мере, так практиковалось до недавнего времени в некоторых судах. Но это был Басманный суд, который находился под крылом Генеральной прокуратуры. И возможно, существует негласное соглашение, что все клиенты, которые проходят по этой линии, автоматически получают арест. Особенно это было связано с делом «ЮКОСа». Я стал говорить обычные фразы о том, что клиент ранее к уголовной ответственности не привлекался, что он имеет мать преклонного возраста – 82 года, что у него есть несовершеннолетний ребенок, находящийся на его иждивении, и так далее. Судья молча слушала.