Саймон Гандольфи - Золотая месть Страница 51

– Джей, теперь вы можете слезть с тележки, – сказал он ей.

Он не знал, понимает ли девушка, в чем дело, но она подала ему руку. Он поднял ее, поставил на дорогу и подставил ей здоровое плечо.

– Вы можете идти? – спросил он. – Здесь недалеко. – Он был чертовски сердит – сердился на себя за то, что не сумел ее спасти.

Старик что-то возмущенно закричал, и Трент услышал, как ропот недовольства прокатился по толпе, слов не было слышно – раздавался лишь негромкий, но настойчивый гул.

Он увидел Ортегу. Командор стоял, опершись о задний борт грузовика с горючим. В толпе беженцев, возле грузовика образовалось завихрение, как в реке с быстрым течением, и этот водоворот оттеснял людей от Ортеги. Сам командор казался спокойным и уверенным в себе. Он встретился глазами с Трентом и улыбнулся, как будто повстречал старого приятеля.

Одно мгновение Тренту хотелось убить его. Но вместо этого он подвел к нему девушку. Он хотел распахнуть на ней куртку и показать Ортеге рубцы у нее на спине. Но сейчас дело было не в мере страданий, а в принципах чести.

– Командор Маноло Ортега, мисс Джей Ли, – представил он. Потом сжал ее здоровую руку и сказал:

– Командор служит вашему деду, мисс Ли. – Трент говорил слегка витиевато. – Он, видимо, очень гордится собой, мисс Ли. Его бывший школьный товарищ, ставший теперь вождем повстанцев – Измаел Мухаммед, считает, что Ортега достоин доверия в серьезных делах, касающихся чести и тому подобного. – Трент кивнул на плотину и на тела мертвых беженцев. – Чего только не сделает человек за деньги. Но теперь, когда командор заполучил нас, может быть, он оставит этих людей в покое.

Командор Маноло Ортега готов был взорваться. Он судорожно пытался сдержать свою ярость и как-то унять страшную боль, которая, словно раскаленный железный обруч, стягивала ему голову. Он выхватил пистолет и взглянул на девушку, на обрывок цепи, болтавшийся на кольце, которым была скована ее левая щиколотка. Затем он взглянул ей в глаза – они были пусты и ничего не выражали. Посмотрев поверх ее плеча, он увидел в глазах Трента холодное презрение.

Конечно, Тренту помогло то, что он знал, ради чего действует, но этот англо-ирландец действительно держался превосходно, и, странным образом, Ортега даже гордился им – как-никак, они прошли одну и ту же школу. В хвосте колонны беженцев один из солдат избивал женщину прикладом винтовки.

Ортега взвел курок, повернулся и стал пробиваться через толпу, крича солдатам у шлагбаума, чтобы они пропустили беженцев.

Внизу по склону бежал лейтенант с пистолетом в руке.

– Отставить! – пронзительно визжал он, намереваясь уже напомнить солдатам о награде, которую они получат за поимку беглецов.

Ортега застрелил его в упор.

Трент смотрел, как Ортега проталкивается к шлагбауму, слышал крики команды и, наконец, выстрел. Какой-то солдат у него за спиной лаял, как собака. Вдруг крышка грузовика захлопнулась, и водитель сказал:

– Ну, дурень англичанин, полезай в бочку. Или ты предпочитаешь идти пешком?

Толпа кругом бурлила, гул голосов становился все громче и злее. Чьи-то руки подтолкнули Трента в кузов. Он мельком увидел солдата, отбивавшегося от разъяренной толпы. Захлопнулась крышка другой бочки, в которую запихнули девушку. Трент оказался в темноте. Заурчал мотор. Грузовик рванулся вперед, толпа восторженно закричала. Опрокидывая брошенные столы, Танака погнал машину в сторону моря.

Глава 24

Военный специалист представил Вонг Фу окончательный отчет о побоище спустя десять дней после извержения вулкана: четверо служащих убиты, никаких известий ни о внучке Ли, ни об англичанине-яхтсмене и его катамаране.

Военный специалист ожидал, что шеф будет разъярен провалом операции. У него даже вспотели ладони, когда он, стоя перед мраморным столом, ожидал, пока Вонг Фу прочитает отчет. Но он видел лишь часть общей картины. А во всем происшедшем были и свои косвенные положительные стороны.

Старик Ли в течение этой драматической недели был поглощен только этим делом, а между тем мышки продолжали играть в свои роли, во всяком случае две из них – племянница Чинь и немец Руди Бекенберг.

Женщину соблазнил управляющий судоходством Вонг Фу, посуливший ей единовременно сто тысяч долларов. Эти деньги были платой за перемещение – она должна была перебраться в Сингапур и работать там у Вонг Фу брокером по фрахту, но только после полного падения Дома Ли.

Немец – Руди Бекенберг – сам вступил с ними в контакт.

Вонг Фу проявил мудрость, когда оставил Тима Брауна на прежнем месте. Благодаря его искусству два новых рекрута получили возможность передать информацию из бухгалтерии Ли непосредственно на квартиру Вонг Фу. Ему уже была известна значительная часть этой информации, но теперь он получил новые бесценные сведения, почерпнутые из частных бесед его новых информаторов со стариной Ли.

Вонг Фу видел, что победа близка.

Внучка Ли и англичанин-яхтсмен – это ерунда, мелкие сошки. Но, так или иначе, дело должно быть завершено, и он написал под текстом доклада:

"Продолжайте следить за Трентом и девушкой".

Вонг Фу показал распоряжение военному специалисту и бросил доклад в машину для уничтожения бумаг.

"Как он хотел иметь это – хотя бы самую малость", – думал командор Мануэль Ортега, медленно ведя свой джип вдоль длинного участка дороги в гасиенду сэра Филипа Ли. Ортега уже дважды в течение шести недель с момента извержения вулкана отговаривался от приглашений сэра Филипа под предлогом занятости. Теперь финансист снова приехал из Гонконга, и это третье приглашение передал Ортеге его непосредственный начальник – адмирал.

– Он хочет лично поблагодарить вас, – сказал он.

Подъехав к воротам, Ортега остановился, в восхищении созерцая красоты усадьбы. Увенчанные гирляндами цветов розовой бугенвилии камни высокой стены сияли в свете вечернего солнца, как бледные медовые соты. Белые голуби, распуская хвосты веером и воркуя, расхаживали у трехэтажной голубятни. Их нежное воркование гармонично сливалось с плеском воды, вытекавшей из каменной пасти льва и струившейся в резервуар для водопоя, рядом с которым стояла треугольная подставка для всадников.

Слуга кашлянул, привлекая внимание Ортеги, и попросил ключи от машины, чтобы поставить джип в тень огромных платанов. Высокий дворецкий провел его в обширную прихожую, где царил полумрак.

В толстых беленых стенах высоко под потолком были проделаны ряды маленьких узких окошек. Это свидетельствовало о том, что гасиенда служила не только домом, но и крепостью. И темные картины на стенах, и стулья с высокими спинками, и большой стол из монастырской трапезной – все это были реликвии колониальной эпохи.

Выходящая на патио большая квадратная приемная с хорами представляла собой полный контраст с сумрачной прихожей, но производила не менее тягостное впечатление утрированными приметами власти. Здесь стояли четыре кушетки ручной работы, обтянутые натуральным шелком, в центре – стол с крышкой из толстого, дюймовой толщины стекла, но внимание Ортеги привлекли прежде всего яркие цветные пятна на стенах.

Дворецкий тронул его за рукав и показал на дверь в патио, где на краю выложенного плиткой бассейна с лилиями сидел сэр Филип. Финансист был в сером костюме, его коричневые ботинки ручной работы тускло отсвечивали в тени. Он улыбнулся Ортеге несколько кривой улыбкой. За его спиной обнимались бронзовые возлюбленные. Сэр Филип казался утомленным и обременным годами. Даже голос у него было необычно тихим, и Ортеге приходилось наклоняться, чтобы расслышать его сквозь плеск струящейся воды.

– Я понимаю, что вы были очень заняты после нашей поездки, командор, – заговорил сэр Филип. – Такой долгий путь – навестить старика. Вы так внимательны. Не хотите ли чашку чаю? – Он едва заметно кивнул дворецкому и, подождав, когда тот отойдет на достаточное расстояние, тихо спросил:

– Значит, они сбежали?

– Нет, сэр, – возразил Ортега. Он вынул снимки горы и показал пальцем на четвертый поток лавы. – Они были вот здесь во время второго извержения. Мои люди поднялись наверх вдоль края потока вот сюда и перешли через него. Нигде больше перейти поток было нельзя, а пути обратно тоже не было. Они погибли, сэр, сгорели в лаве.

Финансист на мгновение закрыл глаза, как будто мысленно представляя себе их гибель, а затем вздохнул и поправил манжету кремовой рубашки, чуть-чуть высовывавшейся из рукава пиджака. На его идеально ухоженных руках уже проступали темные пигментные пятна, а глаза были пустые, старческие.

– Я хотел бы, что вы точнее придерживались фактов, командор, – сказал он тихим голосом. – Ваши люди считают, что дело обстояло иначе. Некоторые из них думают, что вы дали им уйти. Вы сняли шлагбаум?

– Это было решение, вынужденное обстоятельствами.