Детективная весна - Татьяна Александровна Бочарова Страница 51

Больших усилий стоило Рае, чтобы выделить фигуру Михаила, она была почти незаметна на оригинале.

Похороны Михаила. Его несчастная, изуродованная вдова в глухом черном платке. Марина тоже в трауре. Но ее платок кружевной, прозрачный, мыс на груди приоткрывает полную грудь. Марина томно и бессильно опирается на чью-то руку. Не видно на чью. И отдельно крупные планы: сухощавое лицо незнакомого мужчины, в глазах которого ни капли грусти, только похоть. Взгляд искоса Марины, а в нем обещание. Это было искусной работой. Понадобилось много снимков. На кладбище Марину держал под руку их с Андреем бывший однокурсник. Лицо принадлежит соседу, который стал приставать к Марине с тех пор, как она осталась одна.

Он приходил помогать по хозяйству, добивался ее взаимности, сам делал снимки Марины, ребенка, селфи с собой. Фотографии остались у Марины дома. Марина, перебирая свои альбомы, попросила Раю:

— Будешь уходить, вынеси, пожалуйста, это на помойку. Я наконец его выгнала, этого маньяка. Дешевле вызывать мастера на час.

А получилось здорово. Профессионал бы не сразу обнаружил фотомонтаж и фотошоп. Выражения лица Марины так легко менять и создавать новые. Удивительно подвижное и выразительное лицо. Глаза, которые на снимке выглядят спокойными и даже равнодушными, легко становятся глубокими, яркими, порочными.

Никита несколько раз выходил на кухню курить, умывался в ванной холодной водой. И все откладывал мольбу о пощаде, хотя силы были на исходе. И опоздал.

Ему показали видео. Но в этом варианте была видна в основном женщина. Мужчина только со спины, на расстоянии. Никита не узнал себя. Он слышал стоны и жаркий шепот своей возлюбленной, видел ее откровенную наготу, а воображение еще держало сухощавое лицо мужчины, руку, на которую опиралась Марина на кладбище. Он даже ничего не спросил. Рая ответила его измученному взгляду:

— Это просто сосед. Помогал, когда она осталась одна. Один из соседей. Прости.

Когда Никита сел в свою машину, он не чувствовал себя. Как будто он уже умер и смотрит на похожего человека с высоты. На раздавленного, униженного человека, обманутого во всем. На мужчину, который лишился даже надежды на то, что после экзекуции он остался мужчиной. Ему удалось отъехать от дома Раисы, и он до темноты стоял в каком-то глухом переулке. Пока не обнаружил в своем теле жизнь. Она явилась каплями холодного пота от висков до пальцев ног. Домой он ехал много часов. И не был уверен, что едет домой. Что в принципе хочет куда-то доехать.

В квартиру вошел тихо, снял туфли у порога, заглянул в спальню, посмотрел на крошечный клубочек, окутанный тоской. Так лежала Стася, когда ей было тяжело. Она как будто прижимала боль к животу и обнимала ее всем телом, чтобы успокоить на время. Вот с этой картинкой и ушел Никита на балкон. Лег там, не раздеваясь, на дощатый пол и отдал свою повинную голову, свое измученное сердце на растерзание палачам: ревности и вине.

К утру почти жаркая майская ночь тревожно дернулась, зябко затряслась и просыпалась дождем с колючим снегом. Никита открыл все окна на балконе, бросил на пол рубашку и подставил грудь холодным ударам ветра.

Стася обнаружила его там, когда пришла закрывать балконную дверь. Он лежал на полу навзничь. И ей на мгновение показалось, что снежинки не тают на его застывшем лице и голой неподвижной груди. Она вскрикнула, упала рядом с мужем на колени и, кто знает, может, и вернула его откуда-то, из окончательного далека.

Никита не мог открыть глаза, шевельнуться, он сам себя чувствовал закованным в ледяной панцирь. Сердце билось, но вяло, редко и неохотно. Ему понадобилась вся его воля, чтобы подняться, перейти в комнаты. Он упал в гостиной на диван, провалился в темное тепло, а проснулся в слепящем, невероятном зное. Стася измерила ему температуру: больше сорока градусов…

Раиса приехала на работу позже обычного. Узнала, что Никита тяжело заболел. Подозрение на пневмонию. Они со Стасей отказались от госпитализации, Стася просто взяла отпуск за свой счет, чтобы ухаживать за мужем.

Рая для виду тревожно нахмурилась и сокрушенно покачала головой. Медленно прошла в туалетную комнату, достала зеркальце, попудрилась и подмигнула своему отражению: «Йес!» Все идет как по нотам. И она знает, что будет дальше.

Когда Никита вырвался из своего страстного и жестокого полусна-полубреда, он первым делом попросил телефон. Нашел номер Марины и внес его в «черный список». Этот ребяческий поступок подействовал, как сильное успокоительное. Он спал долго и чувствовал только одно: он выздоравливает. Но не хочет, чтобы об этом кто-то узнал. Особенно Стася.

Никита просыпался для того, чтобы сказать себе: я всегда буду один. Каким образом — это детали. Главное — один. Чтобы никто не манипулировал, чтобы никто не лгал и никто не мог его пожалеть. Такая простая единственно чистая цель. Он соберется и дойдет. И спасет себя. И проживет свою жизнь в покое и отсутствии всего — людей, родства, женской любви.

Стася робко отмечала, как отступает болезнь Никиты. Кормила, поила, давала лекарства и уходила в другую комнату.

Уж она-то знала точно: она ему не нужна. Но отчаяния не было, она как будто прочитала его новую цель. Стася и дыхание его умела читать. Никита хочет жить один. Будет она рядом или нет, но он уже ступил в жизнь без нее. И в этом горе единственный просвет: Никита не рвется и к Марине. Стася видела, как он уничтожил ее телефон. Рая выполнила обещание.

Так они прожили — просуществовали две недели. Никита уже вставал, делал гимнастику, принимал душ, работал. Он учился спать без снов и воспоминаний. Без желаний.

В ту ночь он вынырнул из очень глубокого сна, потянулся, вздохнул глубоко и почти легко. Такой вздох дарит бог выздоравливающим.

«Так начинается осознанная свобода», — подумал Никита.

И дышал полной грудью, обнаженным теплым телом до утра, не желая провалиться в сон-беспамятство. Больше не казалось, что осталось лишь доживать прошедшую жизнь. Утром захотелось вдохнуть аромат горячего кофе, найти в холодильнике что-то сладкое. Он встал, дошел босиком до кухни и остановился за порогом. На кухне была Стася.

За время болезни мужа она привыкла к тому, что ее никто не видит. И вышла после бессонной ночи, чтобы выпить чаю. Стася забыла, когда что-то ела. Она забыла, когда хотела есть. Эту самую простую и такую счастливую потребность задавила тьма лишений и