Ольга Тарасевич - Крест Евфросинии Полоцкой Страница 52

«Не обладает Лика смирением, – подумал отец Алексей, отложив ручку. – Нет воли Господа, чтобы крест Евфросинии Полоцкой вернулся к людям. Но Лика не может этого понять и принять. Ах, как же ей объяснить, что малое, самое легкое добро творить на земле предписано человеку, а все само сложное Творец на себя взял. „Смотри на действование Бога: ибо кто может выпрямить то, что Он сделал кривым“.[41] Но как объяснить? Найти бы те слова.»

Он собирался вновь вернуться к тексту проповеди. Но… так некстати вдруг вспомнился тот поцелуй… и ее умоляющие зеленые глаза… нет, все правильно, что удалось устоять перед искушением… винить себя не в чем… но и забыть невозможно… А потом вдруг волнение бушующей бурей неожиданно заполонило душу.

– Лика? Она в беде? Предчувствие чего-то темного становится все сильнее, – прошептал священник, разыскивая среди вороха бумаг и книг сотовый телефон.

Часы на дисплее равнодушно показывали два часа ночи.

Но все же отец Алексей, вспомнив, что Лика говорила о своей привычке работать ночами напролет, набрал номер Вронской.

«Абонент отключен или находится вне зоны действия сети».

«Она же говорила, что журналисты никогда не отключают сотовый, – вспоминал священник, задувая свечи. – Что иногда это так неудобно. Номер уже узнали поклонники ее книг, и иногда она едва задремлет, и кто-то звонит, просит автограф или вовсе просто молчит… Беда, с ней случилась беда, что же делать?»

Первый порыв – броситься за помощью к следователю. Но, выйдя из церкви, священник не увидел в находившемся напротив здании прокуратуры ни одного горящего окна.

Ноги сами понесли его к машине. Он завел нервно всхлипнувший мотор и осторожно тронулся с места.

«Она в Зареченске, – решил отец Алексей, переключая передачу. – В Спасо-Преображенской церкви нет связи. Когда я был там, до меня пытались дозвониться, и ничего не вышло. Неужели она среди ночи помчалась туда? Наверное, решила еще раз осмотреть алтарь. Хотя я заглядывал в каждый закуток и объяснял: бесполезны дальнейшие поиски».

Дорога по пустынной трассе заняла меньше часа, небо едва начало светлеть новым утром.

– Она действительно в храме, – прошептал священник, останавливая «Жигули» рядом с Ликиным автомобилем. – Вот только увижу ее в алтаре! Объясняй не объясняй, все по-своему делает!

Он быстро подтянулся, забрался на подоконник, и…

Все произошло в считаные мгновения. Стоящая на лесах Лика вытащила из колонны камень. И яркое, во сто крат сильнее желтого фонарного пятна, прилепившегося к потолку, сияние полилось из отверстия. Вронская осторожно вытащила крест. Крест! И отец Алексей успел подумать, что он невероятно красив, он божественен и не поврежден вовсе. Потом откуда-то из темноты метнулась тень, и Лика вместе с реликвией полетела на землю. И из темноты же в направлении окна просвистел камень. Отец Алексей инстинктивно отшатнулся, потерял равновесие и скатился на росистую траву.

– Милиция! Уходим! – прокричал мужской голос внутри храма.

Какая-то часть смятенного сознания понимала: в храме находятся люди, люди с недобрыми намерениями, возвращаться туда опасно.

Но… как же Лика?

Отец Алексей подтянулся и, вскарабкавшись на окно, зажмурился.

Яркий, молочно-белый свет слепил глаза. Он был таким сильным, что пришлось прикрыться ладонью.

Священник шагнул на подоконник, потом прыгнул внутрь, к распластанным на полу телам, к сидевшей, задрав голову, Лике.

– Э-это ч-что?! – едва слышно спросила, обернувшись, Вронская.

Из центрального купола церкви водопадом низвергался световой поток. Он обминал возносящуюся вверх фигуру в монашеском, но белоснежном одеянии.

Сверкает золото креста Евфросинии Полоцкой, переливаются драгоценные камни. Уносит Ангел на небо поруганную людьми святыню…

Когда предрассветные сумерки снова заполнили храм, сквозь застилающие глаза слезы отец Алексей разглядел: Лика поднялась, склонилась над лежащими без сознания мужчинами.

– А эти гады дышат, – пробормотала она и, задрав свитер, вытащила из джинсов кожаный ремень. – Помогите мне, пожалуйста. Они сильные, надо их того, повязать…

Невольно улыбаясь, отец Алексей покачал головой и, взяв ремень, стал его закручивать на запястьях ближайшего, длинноволосого, мужчины.

– Хм, где мой рюкзак? – Лика осмотрелась по сторонам. – Ага, внимание, смертельный номер. Знаете, как мои книги пиарят? Леди-детектив, вы ж понимаете. Не, ну на телевидение я в костюме и на шпильках хожу. Леди так леди. Но видели бы телевизионщики мой рюкзачок… Отлично! Ринговку Снапкину я так и не достала. Держите!

Она протянула узкую капроновую веревку, одобрительно кивнула:

– Да, вы его покрепче. Кстати, вот, там у колонны еще ножик валяется. Я все понимаю, не убий и все такое. Но эти ж гады агрессивные, так что вы не теряйте бдительности! Я сейчас в машину сбегаю и вам еще буксировочный тросик сброшу. Вы их для пущей верности друг к дружке привяжите. А я поеду милицию разыскивать. Сами мы их из церкви ни за что не вытащим. К тому же это опасно!

– Подождите! – отец Алексей схватил ее, намеревавшуюся ускользнуть, за руку. – Вы… вы тоже это видели?

– Да. Я не понимаю, что это было. Кажется, вот этот мужик с короткой стрижкой потянул меня вниз, и я упала с лесов. Крест, довольно тяжелый, находился в моих руках, я это точно помню. Потом меня как выключили. Пришла в себя от огромного теплого луча света. От яркого свечения глаза заболели. Но – лишь на секунду, потом боль прошла. И… белая фигура, в руках крест… Мне… мне сейчас так хорошо, как никогда в жизни не было, точно. Я стараюсь об этом не думать. В голове не укладывается. Вот и несу полный бред. Это нервное. Но…, – она лукаво улыбнулась. – Отец Алексей, согласитесь, лучше бы вместо креста исчезла парочка этих товарищей!

«Прости ее, Господи, – подумал священник. – У нее доброе сердце. Только иногда она не ведает, ни что творит, ни что говорит».

Глава 6

***1

«Как хорошо».

Это была первая мысль, возникшая в сознании Андрея Ларионова.

Тепло, покой и умиротворение заполонили душу. Невообразимые, неописуемые, всеобъемлющие. Оглушительный, теплый яркий свет, и…

Он пошевелился, понял, что лежит на какой-то жесткой поверхности. Открыл глаза, рывком поднялся.

«Все плохо, – понял Ларионов, быстро оглядываясь по сторонам. – Я нахожусь в тюрьме, в „одиночке“. Меня задержали. И, наверное, этого придурка-буддиста тоже. Все очень, очень плохо…»

Он рывком сел на койке. И поморщился. Из угла камеры нестерпимо несло хлоркой и человеческими испражнениями. Едкий запах завладел несколькими метрами пространства. И некуда ему вырваться: зарешеченное мутное окно наглухо задраено.

Прикрученные к полу железные скамейка и стол. Ржавый умывальник с мерно капающей водой.

Страх. Тоска…

«Надо взять себя в руки, – подумал Андрей, скрипнув зубами. – Надо взять себя в руки и обдумать, что говорить на допросе. Потому что придурок-буддист сдаст меня со всеми потрохами. Он знает немного, но того, что ему известно, достаточно для того, чтобы эти вонь и убожество не заканчивались еще очень долго. Или, может быть, даже остались навсегда».

В институте «Мосстройжилпроект», рассуждал Андрей, никаких свидетелей нет. Иначе уже давно бы пришли по его душу. Но в тот день, когда он привозил заказ для фирмы «Технология», в кабинке вахтера никого не было – ни симпатичной девушки, ни строгого седоволосого старика, вечно уткнувшегося в книгу. А еще не работал внутренний телефон. Дозвониться до своей фирмы и выяснить городской номер «Технологии» показалось более сложной задачей, чем самому доставить заказ…

…Такие модели компьютеров он видел только в разделе новинок на специализированных сайтах. Супермощные, высокопроизводительные. Не смог устоять, не удержался. Руки сами потянулись к клавиатуре, ожил дремавший монитор, и…

«Рыжий Дэн Браун». Так называлась папка, ярлык которой был размещен прямо на рабочем столе.

Технические достоинства компьютера быстро перестали волновать. Андрей бегло просмотрел файлы, снял болтавшуюся на шее флэшку и переписал информацию. И из этой папки, и из других, содержавшихся на жестком диске.

Компьютер принадлежит студентам, понял он, разместившись в салоне своей «девятки» и включив ноутбук. Студентам 2-го курса факультета журналистики Института социологии, политологии и предпринимательства Саше и Никите Грековым. Об этом свидетельствовали многочисленные доклады и курсовые работы, тексты которых хранились в машине. Кто такой «Рыжий Дэн Браун», тоже можно было понять без труда. Довольно качественные, хоть и явно сделанные мобильным телефоном фотографии в фотоархиве назывались то «рыжий», то «Браун», то «Колька Вадюшин». Внешность молодого человека можно было назвать заурядной, если бы не огненно-рыжие, очень яркие волосы. А еще в фотоархиве имелись снимки, видимо, самих Грековых. На какую-то секунду ему показалось, что в глазах двоится. Два совершенно одинаковых лица, как две капли воды, различить невозможно…