Антон Леонтьев - Потрошитель душ Страница 52

Тот, стиснув зубы, молчал. Отверг предложение поделиться информацией и антиквар. Вздохнув, Орест Самсонович заметил:

– Тогда придется рассказывать мне. Граф Нулин, обожающий свою ветреную жену, надумал купить ей выставленный на продажу в Париже уникальный бриллиант, некогда принадлежавший самим Медичи и нескольким римским папам. Граф выложил огромную сумму, и графиня была в полном восторге. Но в то же время, поручик, от полковника Цицера, завсегдатая игорных домов, мне стало известно, что он частенько видывал там и вас…

Ага, значит, Бергамотов не терял времени зря и провел беседу с полковником Цицером! И тот, спасая свою шкуру, заложил и других, нечистых на руку.

– Разве играть в рулетку преступление? – пробасил поручик. – Эй ты, краснолицый, отпусти мою руку!

– Мэхпи не краснолицый, как вы изволили выразиться, а представитель племени индейцев, причем по рангу соответствующий графу или даже князю! – сухо заметил Орест Самсонович. – Так что ведите себя подобающе! Но вернемся к вашему вопросу, поручик… Нет, играть в рулетку – не преступление, но преступление – заводить роман с замужней дамой, дабы добраться до принадлежащего ей колоссального бриллианта, подменить его копией и продать настоящий камень алчному антиквару, стремясь получить деньги для оплаты своих многочисленных долгов!

Поручик ничего не ответил, только тяжело дышал, но я сразу же уверовал в правдивость слов Ореста Самсоновича.

– Ибо сей камень, который переливается всеми цветами радуги, всего лишь искусная копия! – заключил, ощупывая камень, Бергамотов. – И вы установили это, Адам Януарьевич, и сказали об этом поручику, который пришел к вам, дабы продать украденный им раритет. А поручик, заподозрив, что вы или обманываете его, или ловко подменили принесенный им бриллиант на страз, устроил дебош и едва вас не пристрелил! Вы же сами думаете, что пронырливый поручик пытался всучить вам подделку, выдавая ее за настоящий камень!

Швырнув на стол поддельный бриллиант, сыщик продолжил:

– Мне показалось странным, что графиня, во время разговора со мной судорожно теребившая бриллиант, висевший у нее на шее, вдруг порезалась о его грань. Осмотрев камень, я пришел к выводу, что она порезалась не о грань, а о выщерблину, коя, конечно же, никак не могла возникнуть в настоящем камне. Значит, шейку графини украшала подделка, о чем она сама не подозревала. И я выяснил, что накануне, еще до спиритического сеанса, камень по стечению обстоятельств оказался брошенным через комнату и угодил в турецкий ятаган, которым, кстати, позднее и вырезали сердце у беллетриста Державина-Клеопатрова. Именно тогда и возникла выщерблина, значит, камень на подделку заменили ранее. Сделать это могли и слуги, но я пришел к выводу, что более всего возможностей было у любовника графини, бравого поручика, который мог в минуту страсти роковой или после оной без проблем подменить камень подделкой! Вы молчите, Юркевич, и это ваше право. Даю вам пять секунд, чтобы сказать правду, иначе передам все в руки полковника Брюхатова. А от него пощады не ждите!

Антиквар, в отличие от тугодума поручика, решил не молчать и первый закричал:

– Я к этому отношения не имею! Я понятия не имел о подмене бриллианта! Господин поручик пришел ко мне, желая оценить камень, якобы доставшийся ему в наследство от умершей троюродной тетушки. Но тетушка, видимо, была дочерью Рокфеллера, не иначе, ибо такой колоссальный бриллиант явно не мог находиться во владении какой-то захудалой провинциальной российской семейки. Я в самом деле установил, что камень – подделка, хотя бы и высококлассная, отказался дать за нее хотя бы полушку, господин поручик вошел в раж и…

Юркевич заорал:

– Все он врет! Это он надоумил меня подменить камень, узнав, что я получил благосклонность графини Нулиной. Сказал, что сам изготовит точную копию бриллианта, которую на глаз от настоящего камня не отличить, и что от меня требуется только в подходящий момент подменить его… И что я получу двадцать тысяч рублей золотом, а это с лихвой покроет все мои карточные долги…

– Это он врет! – взвился антиквар. – Я никого не склонял к преступлению и уж точно не снабжал стразами!

– Думается, господа, что врете вы оба! – вздохнул Бергамотов. – Посему я подключу к этому делу полковника Брюхатова. О, он обожает такие преступления, тем более что виновники уже найдены, надо только установить тяжесть вины каждого из них. А с этим он справится блестяще. Однако должен сказать, что вас оставил с носом кто-то более ловкий и хитрый, тот, кто подменил бриллиант на подделку до того, как поручик, принимая эту самую подделку за бриллиант, вторично заменил ее стразом, изготовленным вами, Адам Януарьевич. И не пытайтесь убедить меня, что вы ни к чему не причастны, ибо в вашей мастерской наверняка найдутся улики изготовления копии бриллианта графини.

Кричащих и поносящих друг друга преступников – антиквара и поручика – Орест Самсонович сдал на руки, как, впрочем, и несчастную обезьянку с фиолетовой шерстью и раздвоенным хвостом, прибывшему полковнику Брюхатову. Тот весьма подозрительно посматривал на меня, однако не стал вспоминать прошлого, ибо был крайне рад тому, что г‑н Бергамотов уступил ему уже практически распутанное дело и отказался от славы, настоятельно прося не упоминать о своей причастности к нему.

(Так как просил он полковника Брюхатова, а не меня, то пусть полковник и молчит об истинной роли Ореста Самсоновича – я же делать этого не буду!)

– Отлично, просто отлично! Уводите голубчиков – и прямо на допрос! – промурлыкал полковник, с любопытством рассматривая поддельный бриллиант. – Начальство и публика любят такие дела. И закроют глаза на то, что Потрошитель еще не пойман. Кстати, Бергамотов, как у вас продвигается расследование, когда я могу арестовать негодяя?

Я задохнулся от возмущения. Вот это да – столичная полиция намеренно позволяет великому сыщику распутывать самые сложные дела, забирая всю славу себе! Что ж, я лишний раз убедился в том, что Оресту Самсоновичу нужен хроникер и биограф, который бы увековечил на бумаге триумф его гениального ума.

Кажется, верный Зигфрид был того же – весьма нелестного – мнения о полковнике, потому что, как только тот вошел в лавку антиквара, подал голос. Но Бергамотов велел псу замолчать.

– И кстати, вы же всю плешь мне проели с этим мэтром Гийомом… Подай вам его и выложи! Что ж, пришлось даже в розыск его объявить, тем более что подозрения были более чем вескими, а его исчезновение более чем таинственным. Однако он не сбежал – час назад его тело выловили из Невы! Если хотите, езжайте в морг. Полюбуйтесь!

Услышав это, Орест Самсонович побледнел и тотчас вышел из лавки антиквара. В распоряжение Бергамотова и нас, его сопровождающих, была даже предоставлена полицейская пролетка.

– Вы ведь примете участие в допросе Юркевича и антиквара? – спросил я, на что Орест Самсонович качнул головой.

– О нет, пусть правого и виноватого из них выбирает Брюхатов, тем более что мы услышали все, что нужно. Вы удивляетесь, Курицын, что я безропотно уступаю пальму первенства и, что важнее, лавровый венок победителя господину полковнику? Но только так я могу получить доступ к служебной информации, только так, помогая полиции расследовать наиболее сложные дела, могу избавлять общество от преступлений и преступников!

– Он просто присваивает вашу славу! – воскликнул я, и примостившийся у наших ног Зигфрид одобрительно заворчал, а Мэхпи произнес, как всегда, лаконично:

– Истина. Говорит. Он.

Орест Самсонович провел в волнении рукой по лбу и сказал:

– Если это цена, которую мне надо платить, то я плачу ее с удовольствием. И скажу честно: пока полковник будет нянькаться с этими жуликами, мы сумеем продолжить наше расследование, не опасаясь, что Брюхатов станет путаться у нас под ногами. Итак, в морг!

Было уже далеко за полночь, когда мы снова перешагнули порог морга, где нас встретил патологоанатом Илья Емельянович Пузырь. Он проводил нас к последнему ряду и указал на стол, на котором покоилось тело крошечного, бледного, облаченного во все черное мужчины неопределенного возраста.

Вот он, мэтр Гийом, знаменитый медиум, с чьего спиритического сеанса и началась вся эта история. Ибо он своим вторжением в царство мертвых взбудоражил тамошних обитателей и позволил духу Джека-потрошителя вернуться на землю – чтобы снова совершать убийства!

А теперь он сам стал жертвой – не Джека ли Потрошителя?

Все это я скороговоркой выложил Оресту Самсоновичу, на что тот, поморщившись, сказал: