Джон Гришэм - Невиновный Страница 52

Казни проводились в тюрьме города Макалестера, самой строго охраняемой тюрьме, расположенной в сотне миль к югу от Оклахома-Сити. Камера экзекуций располагалась там в зловещем отсеке под названием «Блок H».

Мастерство достигается практикой, и казни в Макалестере исполнялись с математической точностью утвержденной процедуры. Для заключенного, чей час настал, последний день был днем свиданий – с членами семьи, друзьями, как правило, и с адвокатом. Разумеется, такие визиты болезненны сами по себе, но еще более тяжкими делает их запрет на физический контакт. Посетители и обреченный разговаривают и плачут по телефону, глядя друг на друга через разделяющее их толстое стекло. Никаких прощальных объятий и поцелуев, лишь переворачивающее душу «Я люблю тебя» в микрофон черной трубки. Часто осужденный и посетитель символически обмениваются поцелуем, с противоположных сторон прижимаясь губами к стеклу, или через то же стекло словно бы соприкасаются ладонями.

Закона, запрещающего физический контакт накануне казни, не существует. Но каждый штат устанавливает свои правила, и в Оклахоме предпочли самый суровый ритуал.

Если надзиратель пребывает в хорошем настроении, он может позволить смертнику сделать несколько телефонных звонков. Когда посетители уходят, настает время последней трапезы. Меню выбирает осужденный, однако только в пределах 15-долларового лимита, и надзиратель вправе исключить из него все, что сочтет неприемлемым. Обычно заказывают чизбургер, жареных цыплят, сома и мороженое.

Примерно за час до казни начинается подготовка. Осужденный переодевается в светло-голубую форму, напоминающую костюм хирурга. Широкими лентами его пристегивают к креслу-каталке. Когда он выступает в свой последний путь, товарищи по несчастью устраивают ему своего рода шумовую демонстрацию солидарности: они трясут и пинают ногами решетчатые двери своих камер, грохочут чем-нибудь по решеткам, пронзительно кричат и улюлюкают, и этот шум и гам продолжается до назначенного времени казни. Потом вмиг обрывается.

Пока осужденного готовят, в камере экзекуций все уже в ожидании. Пожелавшие присутствовать на казни собираются в двух помещениях: одно – для родственников жертвы, другое – для родственников убийцы. В отделении для родственников жертвы двадцать четыре складных стула, но несколько из них – обычно четыре или пять – резервируются для прессы, несколько – для адвокатов и несколько – для персонала. Местный шериф и прокурор редко пропускают подобное событие.

Перед этим помещением, отделенная от него полароидным стеклом, пропускающим изображение только в одну сторону, находится комната для родственников убийцы. Здесь – двенадцать складных стульев, но зачастую большинство из них остаются пустыми. Некоторые осужденные не желают, чтобы их родные присутствовали при казни, у некоторых родственников нет вовсе.

Бывает, что и у жертвы нет семьи. Тогда и вторая комната остается полупустой.

Эти помещения строго разделены, чтобы изолировать две группы людей друг от друга. Заняв места, зрители какое-то время ничего не видят – жалюзи закрывают вид на камеру смерти.

Осужденного ввозят на кресле-каталке, подвозят к кушетке, по обе стороны которой стоят лаборанты с трубками для внутривенного вливания, – для обеих рук. Когда все должным образом подготовлено и прилажено, жалюзи поднимают. Осужденный не видит родственников жертвы, но видит своих родных и часто узнает их. Микрофон находится на стене в двух футах над его головой.

Врач подключает монитор, регистрирующий сердечную деятельность. В углу на небольшом белом возвышении стоит заместитель директора тюрьмы и фиксирует все происходящее в блокноте. Рядом с ним на стене – телефон, на тот случай, если в последний момент поступит какая-нибудь новость с юридического фронта или из администрации губернатора. В былые времена в другом углу стоял капеллан, который на протяжении всей казни читал Священное Писание, но его присутствие отменили.

Директор тюрьмы выступает вперед и спрашивает осужденного, хочет ли он или она произнести последнее слово. Чаще всего те не выражают такого желания, но иногда кто-то из осужденных может попросить о помиловании, или заявить о своей невиновности, или помолиться, или бросить несколько горьких обвинительных слов. Один осужденный запел гимн. Другой обменялся рукопожатием с директором тюрьмы и поблагодарил его, его сотрудников и тюрьму в целом за то, что о нем так хорошо заботились во время его долгого здесь пребывания.

На последнее слово отводится две минуты, но они никогда полностью не используются.

Осужденные всегда расслабленны и тихи. Они уже смирились с судьбой и за долгие годы успели подготовиться к этому моменту. Многие даже приветствуют его наступление. Они предпочитают смерть чудовищной перспективе провести в блоке H еще двадцать, а то и тридцать лет.

В маленькой комнатке в глубине прячутся трое исполнителей казни. Они никому не видны, и никто в тюрьме не знает, кто они. Они не являются государственными служащими и работают внештатно – много лет назад бывший директор нанял их на условии полной секретности. Они появляются в тюрьме Макалестера и исчезают из нее таинственным образом. Только директору известно, кто они, откуда приезжают и где берут свои препараты. Он платит каждому по триста долларов наличными за одну казнь.

Трубки, подсоединенные к рукам осужденного, тянутся вверх и через двухдюймовые отверстия проходят сквозь стену в помещение, где находятся исполнители.

Когда все формальности соблюдены и директор уверен, что никаких телефонных звонков уже не последует, он кивает, и начинается вливание.

Сначала, чтобы расширить вены, осужденному вводят солевой раствор. После этого – первый препарат: тиопентал натрия, затем второй – векурониум бромид, который останавливает дыхание. И наконец третий – хлористый калий, который останавливает сердце.

Врач подходит, быстро осматривает казненного и констатирует смерть. Жалюзи моментально опускаются, и зрители – большинство в потрясении – поспешно и молча расходятся. Кресло-каталку увозят. Тело переносят в морг тюремной больницы. Семья казненного может забрать тело для погребения, в противном случае оно будет похоронено на тюремном кладбище.

За воротами тюрьмы две группы людей проводят круглосуточную демонстрацию с противоположными лозунгами. «Пережившие покушение» сидят перед своими автофургонами в ожидании желанного сообщения о том, что казнь свершилась. Рядом – огромный трехстворчатый мемориальный стенд с именами жертв убийств: цветные фотографии детей, улыбающихся юношей и девушек; стихи, посвященные погибшим; увеличенные заголовки из газет, оповещающие о чудовищных, зачастую двойных убийствах; десятки снимков тех, кто был зверски замучен нынешними обитателями блока смертников. Мемориал называется «Помни о жертвах».

Неподалеку группа людей, собравшись в кружок, под руководством католического священника молится и поет религиозные гимны. Некоторые противники смертной казни приезжают на каждое исполнение приговора и молятся как за осужденных, так и за их жертв.

Участники обеих демонстраций знают и уважают друг друга, но решительно расходятся во мнениях.

Когда из тюрьмы разносится весть, что казнь свершилась, противники смертной казни читают последнюю молитву, после чего задувают свечи и закрывают требники.

Обнявшись на прощание, они разъезжаются – до встречи на следующей казни.

Когда Рон Уильямсон 29 апреля 1988 года прибыл в Макалестер, строительство блока H обсуждалось, но еще не было начато. Руководство тюрьмы хотело иметь принципиально новые камеры смертников для своего растущего контингента, но законодатели не желали выделять деньги.

Рона поместили в блок F – обитель восьмидесяти одного осужденного на смерть, – который неофициально называли «загоном». «Загон» занимал два нижних этажа одного из крыльев старой тюрьмы, или Большого дома, – гигантского здания, построенного в 1935 году и заброшенного спустя пятьдесят лет. Десятилетия перенаселенности, насилия и бунтов с неизбежностью привели к его закрытию.

В обширном, пустом и разрушающемся Большом доме использовался теперь только блок F, и его единственным предназначением было содержать осужденных на смерть в строго изолированном помещении.

Итак, Рон был распределен в блок F. Ему выдали два комплекта спецодежды цвета хаки, две голубые рубашки с короткими рукавами, две белые футболки, две пары белых носков и две пары белых боксерских трусов. Вся одежда была сильно поношенной. Чистой, но изобилующей несводимыми пятнами, особенно трусы. Туфли были черными, кожаными, тоже поношенными. Выдали ему также подушку, одеяло, туалетную бумагу, зубную щетку и пасту. Во время очень краткой ознакомительной беседы ему объяснили, что другие туалетные принадлежности, а также еду, безалкогольные напитки и кое-что еще он может покупать в тюремном магазине, более известном под названием «лавка», то есть там, куда ему было запрещено ходить. Все деньги, которые он станет получать с воли, будут откладываться на его счет, с которого он и сможет перечислять нужные суммы в лавку.