Андрей Троицкий - Смерть по вызову Страница 52

Он бросил трубку на аппарат, но в этот момент дверь, чуть скрипнув, приоткрылась, в кабинет заглянул мужчина с красной, какой-то помятой физиономией.

– Ты в карты играть идешь? – спросил мужчина Гусакова, а с Ларионовым даже не поздоровался, глянул на него, как на неодушевленный предмет. – Ждем ведь.

– Позже, – отмахнулся хозяин кабинета. – Видишь, корреспондент газеты у меня, – он кивнул на Ларионова. – Беседуем, невоспитанный ты человек.

– Понятно, я дико извиняюсь, – мужчина закрыл за собой дверь.

– Мой помощник, – Гусаков грустно усмехнулся. – Заваливает и с порога о картах. А может, у меня министр сидит, а не корреспондент. А ему по фигу.

Ларионов листал блокнот, с трудом разбирая собственный подчерк. Еще есть психиатрические бригады скорой помощи, обычные и специализированные, в том числе детская психиатрическая помощь и психиатрическая реанимация. Пятнадцать бригад на всю Москву. В каждой такой бригаде водитель, два фельдшера и врач. Этих сразу с кону долой. Взяв ручку, Ларионов зачеркнул несколько рукописных строк. Никто из убитых психическими расстройствами не страдал. Далее… Токсикологическая бригада. Она одна в городе и занимается отравлениями, связанными в основном с передозировкой наркотиков. Этих тоже можно смело вычеркивать.

Далее… Инфекционная бригада, она занята перевозкой бальных по направлению врачей лечебных учреждений, то есть перевозят инфекционных больных из одного стационара в другой, также занимаются перевозкой психиатрических больных. Ларионов черканул в блокноте ручкой. Далее… Акушерско-гинекологическая бригада, занятая приемом родов и производством абортов на дому. Кажется ни тот мужик, с головой, проломленной гвоздодером, ни две старухи рожать не собирались. Акушеров вычеркиваем. Ларионов поднял голову, стараясь сообразить, о чем теперь рассуждает Гусаков.

– А мой сосед по площадке, хохол, купил дорогую квартиру в Москве и почему-то решил, что мы с ним, раз уж соседствуем, одного поля ягоды, – Гусаков неторопливо предавался воспоминаниям и пускал табачный дым. – Так-то он неплохой человек, дельный, хозяйственный. Открыл какую-то забегаловку для прикрытия и вел свой маленький бизнес – торговал опиумом. И, представляешь, решил меня к этому делу приобщить. Он вообще не в курсе, кто я такой есть, какую должность занимаю, с какими людьми дружу. Видит только, что я на «Мерседесе» езжу, и решил, что я бандит или торгаш какой-нибудь. Взял он бутылку, закуски и так запросто приходит ко мне в гости со своим предложением.

Гусаков погасил окурок и рассмеялся своим забавным воспоминаниям.

– Я с ним выпил, сосед все-таки, выслушал его предложение и говорю: «Сам я такими делами не занимаюсь, но могу свести тебя с одним человеком. Это весьма могущественный человек. После встречи с ним тебя можно будет хоть в кино снимать». «Вот как…» – моргает глазами хохол. «Да, – говорю, – хоть в кино тебя можно будет снимать. В сцене с расчлененным трупом ты будешь этим самым расчлененным трупом». Больше он ко мне не приходил. А я переехал в министерский дом. Не могу компрометировать себя таким соседством.

– Очень разумно, – кивнул Ларионов. – А что тот хохол?

– Он вывез жену из России и продал её в Турции в публичный дом. Вернулся за следующей женой. Неплохой приработок, вывозить отсюда женщин. Теперь организовал большую фирму по экспорту так называемых манекенщиц. Вообщем, нашел свое место в жизни. Недавно он где-то достал мой номер, позвонил, извинился за тот случай и перевел крупную сумму в наш фонд, чтобы продемонстрировать лояльность законопослушного предпринимателя нынешней власти, – Гусаков сладко улыбнулся.

Ларионов повертел ручку и продолжил чтение своих записей. Что ещё остается? Остаются педиатрические бригады, выезжающие к детям до четырнадцати лет. Плюс труповозка. Все это к черту, и труповозку и педиатров. Еще есть бригада МЧС, подчиняющаяся непосредственно министру здравоохранения Москвы. Эти к бабушкам не выезжают. Их специализация взрывы, угрозы терактов, утечка газа, вообщем социально значимые происшествия, а не больные старухи. МЧС вычеркиваем. Да, много он начеркал. Ларионов перевернул страницы блокнота. Но и остался большой список. С чего начать? За что взяться? Линейные бригады – их подавляющее большинство.

– Ты диктофон выключил? – Гусаков высыпал окурки из пепельницы в корзину для бумаг. – Какой-то ты, Дима, сегодня заторможенный.

– Давно уж выключил.

Ларионов посмотрел на диктофон, лежавший на столе между ним и Гусаковым.

– А то за такую пленку мои враги дорого заплатят, – Гусаков взял диктофон, убедился, что он действительно не работает. – Мой кабинет, разумеется, слушают. Но это другое ведомство. Им сам Бог, – Гусаков посмотрел на большой портрет президента в красном углу, – сам Бог велел слушать таких, как я. Тут уж ничего не поделаешь, приходится мириться. Тем более что конфиденциальность прослушки гарантирована. Мой голос на пленке – продукт внутреннего пользования, никакой утечки. Я боюсь другого. Самые заклятые, самые злые враги – это бывшие или теперешние друзья. Можешь мне верить. Вот их я и боюсь.

– Как вы сказали, друзья? – встрепенулся Ларионов.

– Точно, друзья, – кивнул Гусаков. – Они и есть самые злые враги. Никто не подставит хуже, чем друзья.

– А-а-а, друзья.

Ларионов почесал затылок. Друзья Ирошникова. Вот с кого нужно начать поиск убийцы. Никто не подставит хуже…

Репортер Женя Кузин ждал Ларионова в закусочной «Сверчок». Ларионов безбожно опаздывал и Кузин успел съесть котлеты с макаронами, выпить сладкого кофе и прочитать фельетон в газете. Отложив газету в сторону, он стал разглядывать улицу, чувствуя, что терпение иссякает и минут через десять он просто встанет из-за стола и уйдет, куда глаза глядят.

– Виноват, – Ларионов материализовался из кухонного чада и упал на стул.

– У меня, между прочим, дел полно, – проворчал Кузин. – Жена целый список настрочила, чего купить. Послезавтра у неё день рождения. А я даже подарок не купил. А скоро женский день – готовь ещё один подарок. Разорюсь. Кстати, могли бы с тобой в редакции поговорить, а не в этой забегаловке. У меня изжога разыгралась.

– Там спокойно не дадут.

Ларионов вытащил из кармана и протянул Кузину завернутые в газету деньги.

– Ведь ваш отдел платит милиции за информацию? – увидев на стене табличку «У нас не курят», Ларионов вытащил и прикурил сигарету. – Милиции вы платите примерно половину бюджета своей редакции. Что я тебе предлагаю? Доплати им ещё и эти деньги. От себя или от редакции, не знаю, как это будет выглядеть.

– И что дальше? – Кузин нерешительно перекладывал деньги из руки в руку. – Ты хочешь, чтобы мои знакомые из милиции заглянули в гнилое дело твоего друга Антона Ирошникова? Потому что Антона съедает любопытство…

– Это не любопытство. Ни сегодня завтра невинного человека посадят или пристрелят при задержании. Кто, по-твоему, должен ему помочь? Нужно познакомиться с его делом, выяснить, что конкретно нарыла прокуратура и милиция. А там посмотрим. Так ты можешь узнать, что там, в этом деле?

– Конечно, могу, были бы деньги. Кстати, откуда у тебя столько денег?

– Это Ирошникова деньги, – Ларионов выпустил дым носом. – Ему подвернулась халтура по медицинской части. Немного он оставил себе, чтобы снять маленькую квартиру подальше от центра, остальное я принес тебе.

– По-моему, это пустые траты. Ирошников заплатит милиции, выбросит деньги, но ничего не узнает больше того, что уже известно.

– Посмотрим. Так ты поможешь?

– Если денег не жалко, помогу, – Кузин, видимо, что-то решив для себя, быстро пересчитал деньги и сунул сверток в карман. – Но учти, это дорогая информация. Ты ведь просишь не суточную сводку происшествий тебе принести. Ты просишь моих информаторов нарушить тайну следствия.

– Праздники на носу, деньги всем нужны. А у ментов тоже жены, любовницы и боевые подруги.

– Возможно, придется доплатить, – Кузин похлопал себя по карману. – Такая информация дорого стоит.

– И много ли нужно доплатить? Будь прокляты эти женские дни и все прочие праздники.

– Еще столько же, – Кузин икнул. – Решай сам.

– Я все уже решил, – сказал Ларионов.

Глава 19

Ночной телефонный звонок не сразу разбудил крепко спавшего Егорова. Повозившись под одеялом, он сел на кровати, поднял трубку, стал голыми ступнями нащупывать шлепанцы.

– Кто это?

Егоров моргал глазами в темноте, пока не догадался включить ночник. Свет тусклой лампочки под матерчатым абажуром показался слишком ярким.

– Простите, что беспокою в такое время, – голос Романова звучал тревожно. – Но решил позвонить сейчас, а не тянуть до утра.

– А который час? – Егоров протер глаза кулаком.

– Половина третьего, – Романов кашлянул. – Мне кажется дело стоит того, чтобы разбудить вас среди ночи.