Леонид Словин - Жалость унижает ментов и бандитов Страница 52

«Вот и думай, как тут быть!»

— Все! Тормози!

«МО-14562» круто вильнул к тротуару.

Игумнов и Карпец вылетели с двух сторон.

— Милиция!

Несмотря на запрет, Карпец успел для порядка применить пару приемов контактного каратэ.

Мусу повернули лицом к стене Бюро пропусков. Заставили раздвинуть ноги. Ошмонали. Сунули в машину.

«Кто-то обязательно должен быть крайним в этой жизни, Муса…»

Разговаривали в кабинете Игумнова.

Каталу посадили на стул в средине комнаты. Муса — неохватный в плечах и в талии — расстегнул куртку. Спустившиеся полы прикрыли огромные, как столбы, ляжки.

Муса теперь интересовал не только как свидетель по делу серийных убийц.

Конец нити к неизвестному охраннику КГБ, стрелявшему на перроне, можно было проследить отсюда.

«От телохранителя Джабарова к самому Джабарову, к гостю с Кипра Романиди, одновременно — к Волоку, который его привез…»

Игумнов начал непосредственно с официальной причины, по которой Муса оказался в отделе.

— Почему ты не являлся по повесткам?

— Я не получал, начальник!

— Их отправляли почтой!

— На фабрику! Но я там не бываю!

Кроме Игумнова и каталы в кабинете находился Качан.

Борька тоже подкинул вопрос:

— А письма?

— Я получаю на Главпочтамте…

— Мы и на Главпочтамт посылали! До востребования… — Старший опер незаметно взглянул на часы.

С минуты на минуту должна была позвонить механик Динка — преданная Веркина наперсница, вызвать в камеру хранения. Это означало, что мать Верки уехала и квартира свободна.

Они встречались все на той же остановке против дома.

— Клянусь, начальник… — фальшиво возмутился Муса.

— Вот постановление о приводе в прокуратуру. Читай… — Игумнов достал бумагу.

Муса читать постановление отказался.

— Я верю, начальник.

— Сейчас поедешь в прокуратуру. На очную ставку. Знаешь, о чем пойдет речь?

— Насчет кольца? — Кольцо одной из убитых женщин от убийцы перешло к кавказу.

— Да. Не испугаешься сказать, как все было?

— Обижаешь, начальник! — Муса уже вставал. — Поехали. Хочешь, начальник… Я приеду после очной ставки. Расскажу, как все было…

Игумнов задержал его. Он надеялся с его помощью узнать кое-что о Джабарове.

— Куда ты спешишь, Муса? Вроде нигде не работаешь…

— Устраиваюсь, начальник.

— А вообще? Что делаешь? Например, сегодня с утра. Во сколько ты поднялся?

— Рано, начальник.

— А лег?

— В три… — Кавказец смутился.

Крутые эти парни при каких-то обстоятельствах, но, как правило, всегда только наедине иногда превращались в доверчивых больших ребят.

— Ночевал дома?

— В гостинице.

— И что делал с утра?

— Ну, съездили на Цветной бульвар, на рынок. Покушали… — Эти всегда только «кушали» — не «ели».

— Потом?

— Поехал на Центральный телеграф. — Муса убрал полы куртки с жирных колен.

— А дальше?

— Что дальше? — Кавказец пожал плечами. — Шел по улице. Там — вы!..

Муса не обмолвился о том, что его задержала милиция в «Аленьком цветочке», а потом он бежал из милицейской машины у Центрального телеграфа.

Не хотел наводить на хозяина кафе.

Игумнов спросил как бы между прочим:

— К Сергею Джабарову заходил?

Муса не удивился тому, что его спросили об «Аленьком цветочке». Повидимому подобное предполагал.

— Нет. Не заходил. — Он мог только догадываться, насколько вокзальные менты в курсе дел его хозяина.

— Когда ты его в последний раз видел?

Муса помялся. Говорить о хозяине для него как телохранителя Джабарова было некорректным и даже опасным.

— Недели четыре…

— Ты видел его в кафе?

Муса припомнил:

— Домой к нему заезжал…

— А что потом?

— Он просил кое-куда съездить. Я поехал.

— Далеко?

— Сначала на Центральный — привезти помидоров…

Муса отыскал взглядом глаза Игумнова — хотел показать, что говорит искренне. Между охотником и дичью на каком-то этапе тоже возможно взаимоуважение.

— А дальше?

— За поехал за паркетчиками. По дороге — в магазин. Заказать фирменных салфеток…

— Что они там, в магазине, изготовляют их?

— Не изготовляют, но…

Каждый шаг чужой преступной инфраструктуры в столице был абсолютно незаконен, связан с мошенничеством, со взятками, рэкетом. Почему или за что магазин обязан был обеспечивать мафиози салфетками…

— Потом?..

— А чего потом? — Муса покрутил головой, похожей на средний величины казан для плова. — Джабаров — сам по себе, а я сам по себе, начальник!

— Ты его еще видел в тот день?

— После этого? Нет.

— Это как же?

— Когда я вернулся, дверь была заперта. Никого в квартире не было.

— И все?

— Все.

— И больше ничего не знаешь?! Где он? Что с ним?

— Нет. Клянусь…

— А если его убили?!

— Мы тоже думали…

Игумнов отнесся к сообщению Мусы как розыскник:

— Ты в тот день ездил на городском транспорте?

— Зачем? На машине.

— Джабарова?

— Да.

— А он на чем уехал?!

— Не знаю. Я сам удивляюсь, начальник…

Игумнов спросил наобум.

— А другое его поручение? Ну это… Знаешь! Насчет строительного вагончика…

Муса напрягся:

— Домика?

— Ну да, времянки…

— А-а… — Он успокоился. — Я не смог найти.

Игумнов явственно почувствовал миг начала гона.

Мафиози исчез, не дождавшись, когда вернется телохранитель с машиной! Что ж он Такси взял?! С другой стороны Волоков — связь Джабарова, он знает, что строительный домик кавказцу больше не нужен…

Его мысльт перебил звонок. Игумнов снял трубку.

Качан индифферентно смотрел за окно. Звонок был по его душу. Динка механик — объявилась раньше времени:

— Автоматическая камера хранения беспокоит, товарищ капитан! Механик Горячкина…

— Чего там у тебя?

— ЧеПе! Пассажир открыл ячейку — а в ней чужие вещи…

Игумнов блеснул металлическим рядом во рту.

— Сейчас старший опер подойдет.

Качан поднялся. Он по-прежнему не смотрел на Игумнова.

— Я пошел.

Игумнов был занят другим.

Итак, Волоков и группа, в которую он входил вместе с неустановленным кагебешником, помимо вссего вела дела с исчезнувшим кавказцем.

Ты уверен в том, что Джабаров не достал вагончик??

— Я-то наверняка бы знал, начальник…

«Волоков сказал Николе: „Проблема снята…“»

Волок, выходит, знал, что строительный вагончик исчезнувшему мафиози больше не понадобится.

Подозрение по поводу судьбы Джабарова возникло у Игумнова еще в кафе — когда он увидел третьи фирменные ключи от квартиры у администратора — у Люськи…

«Были ли у Джабарова четвертые фирменные ключи?»

Игумнов позвонил заместителю. Ими была продумана небольшая оперативная уловка.

— Зайди с хода…

Игумнов вернулся к Мусе.

— Ты ведь прописан все там же? На фабрике?

— Ну!

— И Эдик тоже?

— И Эдик.

Цуканов появился вовремя — Игумнов как раз спросил:

— Переезжать от Анчиполовского не собираешься?

— Куда, начальник?

— На Арбат, к Сергею, пока его нет. За стальную дверь! Квартира большая, места хватит…

— Кто тут говорит насчет стальной двери?!

Цуканов вроде заинтересовался, освободил пуговицу на животе. Недостойное мента безобразное пузо прокатилось между бортами пиджака к коленям.

— Я как раз ищу стальную дверь… Наверное, дорогая штука! А, Муса?!

Кавказец посомневался:

— Почему дорогая?! Нормальная.

— И где их делают? — От Цуканова было невозможно отделаться. Игумнов на это рассчитывал. — Наверное, у черта на куличках?! Или в Центре?

Муса подумал. Джабарову это вроде ничем не угрожало.

— В Центре… На Каляевской.

— Где там?

— Ближе к Садовой.

— Если от Новослободской — справа?..

Цуканов детально все выспросил.

Теперь можно было проверить, какое количество фирменных ключей полагалось вместе с замками.

— Ладно…

Мусу под конвоем во главе все с тем же младшим инспектором Карпецом отправили в прокуратуру.

В предбаннике у кабинета Картузова не было никого, кроме начальницы канцелярии.

Увидев входящего Игумнова, старая дева проворно сиганула к корзинке для бумаг, плюхнула ее сверху на барьер. Корзинка словно стояла тут с того самого дня, когда Игумнов ее здесь поставил.

Потом Ключница метнулась назад, к столу, как ни в чем не бывало, занялась регистрационным журналом.

Демарш был продуман заранее.

В противовес запланированной обструкции Игумновым для главы канцелярии была припасена откровенная лесть и реквизированная гвоздика из дежурной части.