Наталья Солнцева - Иллюзии красного Страница 53

Что это было? Грезы «Тысячи и одной ночи», которые маленькая Валерия читала, раскачиваясь в гамаке, привязанном между двумя яблонями в зеленой тени запущенного, заросшего высокой травой и лопухами сада, под жужжание насекомых и чириканье птиц, невидимых в раскидистых кронах старых деревьев. Ей казалось, что она знает об этих городах сказочных халифов гораздо больше, чем знаменитая Шехерезада, – о черном, звездном небе восточных ночей, где луна светится на высоких, тонких иглах минаретов, где в устеленных парчой и коврами покоях курится дурманящий, навевающий иллюзии наслаждения, полупрозрачный дым, где дремлют тайны и прячутся от любопытных глаз сокровища колдунов и раджей…

Почему все это обрушивалось на нее, вовлекало в свой неостановимый поток, уносило прочь от действительности, вступая в непримиримое противоречие со всем окружающим? Может быть, от того и расшатались до такой степени нервы, что Валерия всегда жила какой-то двойной жизнью – той, что на поверхности, и другой, протекающей в глубине, по своим собственным правилам и законам? И эта вторая, глубинная жизнь порой оказывалась куда реальнее первой: ее работы, переводов, студентов, однокомнатной квартиры, Евгения…

О, Евгений… Глаза Валерии наполнились слезами, в горле защекотало, запершило. Ну вот, снова кашель! Когда это кончится? Нельзя же вот так сидеть и плакать! Она вспомнила, что сладчайший доктор дал ей телефон экстрасенса, и решила позвонить. Ее болезнь не совсем обычна, и избавиться от нее обычным путем не удастся.

Игнат оказался дома. Узнав, что телефон Валерия узнала от Бориса Ивановича, и что именно он порекомендовал ей обратиться к Игнату, экстрасенс сразу согласился принять ее и назначил встречу через два часа. Этого времени как раз было достаточно, чтобы она успела собраться и доехать до Пречистенки, где в старом двухэтажном доме проживал знаменитый колдун.

Дом и в самом деле оказался древним, с колоннами и длинным балконом на втором этаже, с развалившейся балюстрадой. Когда-то он был выкрашен в приятный желтый цвет, а колонны и лепнина в белый, теперь все это приобрело один и тот же грязно-серый оттенок. Несколько высоченных тополей отгораживали дом от уличной суеты.

Валерия подошла к подъезду. Дверь была старая, деревянная, потемневшая от времени, с полустертым орнаментом на выступающих деталях; посередине двери, примерно на уровне глаз, висел большой колокольчик, под которым сверкала начищенная металлическая табличка с витиеватой золотой надписью: «ИГНАТ».

– Он что, один тут живет? – подумала Валерия, окидывая взглядом дом, и в самом деле небольшой. Весь первый этаж вполне могла занимать одна просторная квартира. Она постояла некоторое время в раздумье. Звонить в колокольчик? Все это как-то нелепо. Валерия пожала плечами и толкнула дверь, которая со скрипом открылась.

Бархатная темнота подъезда окружила ее запахами дерева, лака и индийских благовоний. Из единственного запыленного окошка падал косым столбом тусклый туманный свет, освещая единственную дверь, поставленную недавно. У стены еще лежала кучка свежей стружки. На двери оказался самый обыкновенный звонок, залившийся длинной соловьиной трелью. Валерия невольно поморщилась. Лучше уж колокольчик! Робость, охватившая ее поначалу, при виде старинного дома с колоннами и полуразрушенным романтическим балконом, золотистой таблички, – улетучилась.

– Прошу, сударыня! – пророкотал густой приятный бас.

Игнат оказался весьма дородным мужчиной среднего роста, с крупными чертами лица, в которых не было ничего от образа прорицателя, сверхчеловека или гипнотизера с магическим взором. Во всяком случае, Валерии казалось, что знаменитый Игнат должен был хоть как-то соответствовать этому созданному ее воображением имиджу. Однако в облике экстрасенса никаких таких атрибутов не было, кроме красного китайского халата с драконами, который обтягивал его весьма солидное брюшко.

Игнат посторонился, пропуская женщину в темный коридор с длинным диваном, на котором лежало великое множество разноцветных плюшевых подушечек. Коридор освещала одна единственная, стилизованная под китайский фонарь, лампочка; к запаху индийских благовоний примешивался резкий аромат трав и специфический – ладана.

– Чем могу служить, сударыня?

Валерию во второй раз поразило это «сударыня». Необычное обращение для современного мужчины лет сорока, которым оказался экстрасенс, несмотря на колокольчик и китайский халат. Он отодвинул плотную черную занавесь, которая скрывала вход в комнату и пропустил посетительницу вперед.

Комната, так называемая «лаборатория», как сказал Игнат, оказалась огромной – шероховато оштукатуренные стены вверху заканчивались неожиданно высоким и темным потолком, на котором расположился плоский и большой, из темного металла причудливой ковки, светильник, очень необычный. Свет от него мерцал какими-то тускло-красными огоньками, отражаясь от стен и играя розоватыми бликами на лицах, на большом черном старинном мече в ножнах, висящем над камином, на мягких кушетках, низких черных полированных столиках, пучках трав, связанных красными лентами с позолоченным орнаментом.

Валерия огляделась – на стенах были начертаны какие-то непонятные знаки и символы. То ли руны,[30] то ли еще что. Сама графика этих изображений несла в себе зловещий смысл. Черный и красный цвет символов, резкие, изломанные линии, вызывали тревогу. Исподволь, где-то в подсознании, родились тягучие, мрачные, низкие звуки, скупая амплитуда которых добиралась до глубин памяти, поднимая пласты древних, как небо и звезды, воспоминаний. Что-то языческое, глухое и темное, жертвенные костры, тайные ритуалы, запутанные лабиринты… У Валерии закружилась голова. Звуки постепенно усиливались, будоражили натянутые нервы.

– Каждое мгновение жизни есть одновременное отрицание и утверждение. – Произнес негромко Игнат. – Вот вы, и хотите уйти и не можете сделать этого, потому что вам необходимо узнать что-то, что волнует вас, лишает покоя.

– Что вы сказали? – Валерия так глубоко погрузилась в свои ощущения, что слова экстрасенса застали ее врасплох.

– Я говорю, что вы боретесь с желанием уйти и потребностью получить некие сведения относительно вашего состояния. Подобные разнонаправленные силы и удерживают нечто в неподвижности. – Он улыбнулся. – Хотите немного отвлечься?

Игнат принял какую-то диковинную позу, отдаленно напоминающую позу тореадора своей театральной эффектностью: одна рука поднята вверх, другая же опущена и ладонь расположена прямо напротив груди Валерии. Внезапно она почувствовала, словно некий горячий поток приближается к ней, проникает насквозь, протекает через ее тело и уходит в бесконечность где-то позади нее. Приятное невесомое тепло разлилось по плечам и позвоночнику, в голове стало пусто, легко и звонко… Зазвучала весенняя капель. Валерия увидела себя юной девушкой, шагающей по высохшему на солнце тротуару. Вокруг, на прошлогодней траве еще лежал нерастаявший снег; пахло мокрой землей, над которой поднимался пар; из водосточных труб бежала вода. Повсюду стояли лужи, отражая синее небо и яркое весеннее солнце. Такой же юный мальчик в курсантской шинели подал ей руку, помогая перейти поток талой воды…

Валерия словно очнулась, вспомнился Евгений, весна, его иудейские глаза. Что-то было в его глазах такое… Она не смогла бы объяснить. Может быть, этими глазами он и привлек ее?

– Сие мгновение – вне времени, оно вне движения, которое можно пощупать, измерить. Неизмеримо… – Игнат помолчал. Тягучая музыка стала тише, словно растворилась в насыщенном невидимыми энергиями воздухе. – В этом моменте, вот здесь, проявляются условия Абсолютного. Это источник, из которого мы можем черпать силы постоянно.

Горячий поток иссяк. Валерия растерянно огляделась, присела на низкую, неудобную кушетку и… все рассказала. Все-все. Про Евгения, холодную московскую весну, лиловые сумерки, сырой воздух бульваров, букеты фиалок, которые он дарил ей, мокрую от снега шубку, морозные рассветы на Тверском, где он поджидал ее, опустив стекла в машине… Про его нелепую, страшную смерть, безобразную в своей обнаженной сути – кровь, приторный запах открытых ран, остекленевший взгляд, оскал зубов, холод застывшего тела. Потом она рассказала о своей странной болезни: о кашле, который накатывает ужасными приступами, вместе со страхом, с мурашками по телу, с предсмертной истомой… О депрессии, – когда не хочется выходить из дому, разговаривать, думать, помнить. О… Нет, об одном она все-таки экстрасенсу не рассказала: о рубиновой серьге, которая преследует ее, мерещится фантастическим наваждением, затягивает в какой-то омут не то прошлого, не то будущего… Валерия не сказала ни слова о серьге. Просто не смогла. Язык не повернулся.