Елена Михалкова - Манускрипт дьявола Страница 54

Лицо отца исчезло, кто-то совсем рядом протопал так громко, что шаги отдались у Арефьева в голове, и над ним склонился другой человек, незнакомый.

– Ну-ка, давай посмотрим на тебя, уголовник, – весело сказал человек. – Ага, трубочку можно вынуть – слышишь, Маш?

Женский голос сзади подтвердил, что слышит.

– Голова кружится? – спросил назвавший Макса уголовником. – Моргни два раза, если да, не говори ничего. А если нет, то один раз. Эх, любо-дорого посмотреть – вот что значит крепкий организм!

Вокруг Максима забегали, неожиданно запахло творогом – совершенно деревенским, полузабытым запахом свежего творога, прикрытого марлей в миске, – затем с головы ему что-то сняли и умыли лицо теплой губкой.

– Телефон… – прохрипел Арефьев, как только почувствовал, что может говорить. – Дайте телефон!

– Зачем? – нахмурился врач. – Голубчик мой, тебе сейчас волноваться нельзя, да и говорить нежелательно.

– Телефон! – Макс сделал попытку приподняться, и ему это удалось. – Мне нужно позвонить, срочно!

– Эй, эй! Тихо!

– Да ты что, голубчик?!

Вокруг заговорили сразу все, оглушив Максима на время, и среди насмешливо-возмущенных возгласов он разобрал голос отца:

– Кому тебе нужно позвонить, Максимыч?

– Тошке…

– Максим, сейчас нет смысла звонить Наташе… – тщательно подбирая слова, начал Борис Осипович, но сын перебил его:

– Что с ней? Она жива?

– Жива, но…

– Но что?!

– Но найти ее пока не могут.

Максим откинулся на койку, ощущая странное гудение в голове, словно через нее протянули высоковольтные провода.

– Я знаю, где ее искать, – выговорил он, с трудом ворочая языком. – Пожалуйста, дайте телефон. Мне нужно позвонить в милицию.

– В конце концов, – мрачно сказал Бабкин, – это может быть вообще не то, что мы думаем.

Поспать им с Макаром этой ночью почти не удалось: Илюшин поставил перед собой задачу расшифровать записи Наташи Куликовой и бросил все силы на достижение этой цели. Время приближалось к обеду, голова у Сергея распухла от того количества шифров, которые Илюшин пытался применить к «квадрату с одуванчиком» – так Бабкин назвал эту картину.

– Тебе не приходило в голову, что девчонка просто рисовала? – зевая, спросил он. – Она художница! Изобразила свое видение манускрипта. Никакого смысла в рисунок не вкладывала. Макар, мы с тобой не тем занимаемся!

– Рисовала она на другой стене, – отозвался Илюшин, откладывая в сторону очередной лист со своими каракулями. – Да, этот шифр тоже не подходит. А этот здесь просто неприменим… Если только она не использовала латиницу, подмененную буквами из алфавита рукописи…

– Слушай, ну признайся уже, что тебе просто нравится играть в индейцев! – не выдержал Бабкин.

Макар заинтересованно посмотрел на него, и Сергей поправился:

– То есть в шпионов! Ничем иным не могу объяснить твою фанатичность. Если честно, первый раз вижу, чтобы ты так вел расследование.

– «Так» – это как? – задумчиво спросил Илюшин.

– Так – это неправильно. Ты впустую тратишь время.

– Как раз нет. Я трачу время на то, чтобы разобрать послание Куликовой, потому что она считала это важным – иначе не оставила бы его, – живо возразил Макар.

Сергей вполголоса выругался и мысленно назвал напарника непробиваемым ослом:

– Тебе три – три! – специалиста сказали, что шифр не раскодировать без решетки. Квартиру Куликовой мы перерыли – там нет ничего, что даже отдаленно напоминало бы эту решетку. Так зачем ты бьешься в закрытую дверь?!

– Это ты бьешься в дверь, – заметил Илюшин, – когда пытаешься меня отговорить. А я, мой скептически настроенный друг, с каждым шагом приближаюсь к цели.

– Неужели?!

– Именно так. Перестановки ничего не дали – значит, Куликова не пользовалась ими, когда зашифровывала свой текст. Переходим к следующему этапу. Так, постепенно, отбрасывая один неподходящий вариант за другим, мы приблизимся к тому единственному, который окажется правильным.

– Железобетонная логика… – пробормотал Бабкин. – Здравый смысл пасует перед ней. А ты случайно не прикидывал, сколько времени у тебя уйдет на это? Нет?

– Значительно меньше, чем кажется, если я не буду поддаваться твоим нигилистическим настроениям, – язвительно отозвался Макар. – А также отвлекаться на пессимистические прогнозы. Лучше скажи мне, почему мы не можем составить предложения из тех выделенных нами букв, которые не относятся к алфавиту манускрипта? Я уверен, что именно это был правильный путь! Но почему ничего не получается даже при помощи перестановок – вот в чем вопрос…

– Потому что их слишком мало, чтобы из них могли получиться слова, – буркнул Бабкин, не размышляя ни секунды, просто чтобы Илюшин отстал от него. Он сердился и не собирался этого скрывать.

– Допустим… – медленно протянул Макар. – Но где тогда недостающие?

Сергей задумался.

– Там же? – наугад предположил он.

– В смысле? Мы с тобой уже наизусть выучили эти значки – ни кириллица, ни латиница там больше не встречается.

– Ну и что? – Бабкин пожал плечами. – Сдались тебе кириллица с латиницей!

Илюшин озадаченно посмотрел на него и вдруг изменился в лице:

– Серега, ты гений! Ну конечно! А я идиот!

– О! Вот он, голос истины.

– Разумеется, Куликовой не имело смысла использовать лишь буквы, отличающиеся от алфавита манускрипта, – тогда шифр можно было слишком легко прочесть, а она, видимо, опасалась этого. Какие-то из тех, что есть в манускрипте, должны были подходить ей.

– Похоже на правду, – согласился Бабкин. – Осталось их найти.

Илюшин нахмурился и углубился в изучение «квадрата» Куликовой. Поколебавшись, Сергей последовал его примеру. Нескольких минут обоим хватило, чтобы прийти к одному и тому же выводу. Озвучил его Макар:

– Почти любой символ может быть использован в русском слове и вполне впишется в него, – констатировал он. – Кроме разве что последней закорючки во втором ряду и ей подобных. Допустим, она брала символы, стоящие рядом с теми, что мы нашли…

Он быстро выписал значки, прибавив к ним новые, и застыл над страницей.

– Получается? – с жадным любопытством спросил Сергей, против воли увлекшись задачей.

Илюшин отрицательно покачал головой:

– На первый взгляд – нет. Давай попробуем перестановку…

Но перестановка тоже ничего не дала. Значки не хотели складываться в слова, и ни в каком сочетании из них не получалось осмысленного текста.

– Снова абракадабра. – Бабкин почесал в затылке. – Ну сколько можно, а? Опять ошиблись.

– Нет, не ошиблись. Мы просто не знаем, какие символы нам подходят. Я же выбрал их практически наугад, а Куликова должна была чем-то руководствоваться…

– А давай зайдем с другой стороны, – предложил Сергей. – Что мы уставились в этот квадрат, как две совы? Не складываются у нас значки и закорючки, и черт бы с ними.

– Свежий взгляд на вещи, – признал Илюшин. – В какой-то мере это действительно значит «подойти с другой стороны».

– Да я не об этом! Как мы назвали все эти каляки-маляки? «Квадрат и одуванчик». Так? Тогда почему мы занимаемся исключительно квадратом, в то время как одуванчик растет себе, не охваченный нашим вниманием, подобно сорной траве? Ты предположил, что он нарисован для отвода глаз.

– Пожалуй, я ошибся, – признал Илюшин. – Сомнительное объяснение.

– Вот-вот. Нет, этот странный цветочек с кривыми листиками здесь зачем-то нужен! Весь вопрос – зачем? Кстати, с чего мы вообще взяли, что это одуванчик?

– Понятия не имею. Видимо, с того, что на розу он похож еще меньше.

– Тогда уж чертополох… Количество букв в названии цветка ничего нам не дает?

Макар разочарованно щелкнул пальцами:

– В том-то и дело, что нет! Это я уже пробовал.

– Ну хорошо… – Сергей ухватился за свою идею и не хотел сдаваться. – А зачем нужны цветы в самом манускрипте? Что они означают? Ты что-то говорил про рецепты, правильно?

– Да, есть версия, что все страницы с изображениями растений – это инструкции по приготовлению каких-нибудь аптекарских настоев. Но она не объясняет, почему растения такие необычные. Для травников важен точный рисунок, отображающий все вершки-корешки в том виде, в каком они существуют на самом деле.

– А если пофантазировать и предположить, что книга писалась колдунами и для колдунов? – вслух подумал Бабкин. – В смысле, знахарями.

– Что это меняет? Полагаю, им тоже нужна была точная рецептура. Разве что они выращивали для своих нужд дикие гибриды… Но что-то мне такая версия не кажется правдоподобной.

Бабкин был вынужден согласиться.

– А другие объяснения этим лютикам-цветочкам есть? Если идея с фармацевтическим справочником не подходит, то зачем еще они могут быть нужны?

– Есть. Это может быть учебник. Автор не ставил перед собой задачу достоверного изображения объектов, рисовал, как бог на душу положит. Ну не был он знаком с флорой своей местности!