Иван Сербин - Черная акула Страница 54

– Черт! Твою мать! – завопил водитель, выворачивая руль влево.

– Что, доп…ся? – рявкнул Муравьев, еще не осознав катастрофичности происходящего.

– Я… – Шофер нажал на тормоз, но «уазик» уже вело. Заднее колесо на секунду зависло над обрывом. Водитель врубил первую передачу и нажал на газ. Машину тряхнуло. Передние колеса бешено закрутились, выплевывая в днище комки грязи, однако сопротивление было слишком велико. «Уазик» неотвратимо сползал в пустоту.

– Прыгайте! – заорал водитель, дергая ручку дверцы. – Прыгай… Больше он ничего не успел сказать. Машина вдруг осела на задние колеса, гулко ударилась бампером о камни и кувыркнулась в двадцатиметровый, почти отвесный провал.

Стрелок удовлетворенно опустил «СВД» и перевел дыхание. «Уазик», скрежеща, падал в пустоту, ударяясь о камни. Через пару секунд громыхнуло, словно в овраге взорвалась граната, и наступила тишина. Сивцов усмехнулся:

– Отлично. Класс. Стрелок посмотрел на него, подался вперед и сказал тихо, спокойно и оттого особенно страшно:

– Слушай внимательно, говно штабное. Еще раз начнешь тявкать, я тебя сам придушу, понял? Ты для меня – никто. Все. – Он посмотрел в сторону оврага и кивнул без всякого выражения. – Пошли. Надо проверить, может, кто живой остался…

Глава 19

– И сразу ушли? Богдан Тимофеевич Штокало сглотнул и тряхнул головой. Движение далось ему с трудом. Широкая бочкообразная грудь, еще недавно обтянутая милицейским тулупом, теперь была в бинтах, сквозь которые проступали красновато-рыжие пятна.

– Да, – сипло выдохнул он пересохшим саднящим горлом. – Обедать.

– А потом? Вы вернулись в отделение, потянули дверь, шагнули в помещение и?.. Этот опер, прибывший из Ростова, раздражал сержанта. Молодой, сытый, холеный, он сидел на стуле рядом с кроватью и все спрашивал, спрашивал, спрашивал. Зачем? Что он хотел знать? Кто стрелял? Богдан даже не успел их различить. В памяти осталась только бесформенная фигура, показавшаяся ему огромной, под самый потолок, темная, безликая, с удивительно четким «макаровым» в руке. А еще желто-белые мгновенные сполохи и сильная боль в груди. И страх. Безумный животный ужас, когда он понял, что умирает.

– Не помню, – сказал Богдан.

– Но, если бы вы встретили человека, стрелявшего в вас, вы смогли бы его опознать? – настаивал следователь. – Какой он был? Высокий, низкий? Худой или толстый?

– Не помню я, – упрямо отвечал сержант. Как объяснить им, что он действительно не помнит?.. Что все в нем выгорело дотла. Все воспоминания сожрал ужас. Каким был тот, который нажимал на курок? А каким был Ясенев или Уфимцев? Каким был летчик? Пусто в его памяти, пусто. Даже лиц не осталось. Только темнота и ужас. Ужас и темнота. Запах собственного пота и пороха. Боль и смерть. И ужас. Следователь повернулся к стоящему за спиной участковому.

– Вы опросили жителей соседних домов?

– Конечно, – солидно ответил тот. – Никто ничего не слышал.

– Совсем? Такого не бывает. Участковый развел руками.

– Так первое января же. Все по домам. Праздник отмечают.

– М-да. А отец Ясенева?

– Он тоже сказал о летчике, но словесное описание дал плохое. Мокрый, раненый. Сходили в больницу. Врачиха, та, что этого летчика перевязывала, подтвердила: действительно раненый тот летчик был. Портрет тоже обсказать не может. Надо везти обоих в Ростов. Составлять фоторобот.

– Не надо, – донесся от двери жесткий скрипучий голос. Следователь и участковый дружно оглянулись. Богдан с трудом повернул голову. Стоящая у его кровати медсестра удивленно вскинула брови. Как удалось этим двоим войти столь бесшумно? Кто они? Словно услышав невысказанный вопрос, один из вошедших представился, достав из кармана удостоверение:

– Капитан Сулимо, особый отдел штаба округа. Следователь поднялся.

– Следователь по особо важным делам Карчин. Это, – он кивнул на участкового, – младший сержант Плотников. Сулимо кивнул, протянул руку для пожатия.

– Очень приятно. Второй – плечистый молодой парень – тоже шагнул вперед.

– Лейтенант Юдин.

– Это, стало быть, и есть тот самый сержант, которого ранил наш летчик? – Капитан решительно направился к кровати.

– Он самый, – подтвердил следователь. – Но еще пока не доказано, что стрелял летчик.

– Считайте, что уже доказано. На месте происшествия нашли гильзы?

– Да. Мало того, нашли и само оружие.

– Ну? – Сулимо полез в карман кителя, достал какую-то бумагу, развернул, вслух прочел номер. – Совпадает?

– Одну минуточку, сейчас сверюсь. – Следователь открыл кожаный кейс, порылся в нем, сверился с протоколом и кивнул. – Да, все верно. Совпадает.

– Держите. Это справка о том, что данный пистолет закреплен, согласно личной карточке, за Алексеем Николаевичем Семеновым, который в настоящее время разыскивается особым отделом штаба округа за убийство своего сослуживца майора Поручика. У нас есть фотография Алексея Николаевича, и, если вы не возражаете, мы сейчас предъявим ее раненому сержанту.

– Вообще-то полагается пригласить понятых…

– Ну так пригласите, – вдруг резко приказал капитан. – Давайте, младший сержант, позовите кого-нибудь из врачей! И живо! Сулимо повернулся к раненому. А Богдан лежал, боясь даже пошевелиться. Ужас, сосредоточенный до сего момента в голове, растекся, словно лопнувшее яйцо, по всему телу, заполнив собой каждую клеточку. Сержанта трясло. Он узнал капитана. И лейтенанта узнал тоже. Их лица проявились сквозь желто-белые вспышки, отчетливые, страшные, сосредоточенно-отрешенные.

…Широкоплечая фигура, сжимающая пистолет, выстрел и отблеск огня на пуговицах пальто… Богдан вздрогнул. Они пришли, чтобы добить его! Ему захотелось бухнуться с кровати и поползти к их ногам, моля о пощаде. Ужас парализовал разум. Сулимо запустил руку за отворот пальто, и Богдан закричал. Капитан обернулся. Брови его дернулись.

– В чем дело, сержант? Что случилось? Тот стиснул зубы, мелко затряс головой, прошептал едва слышно:

– Н-ничего.

– Не волнуйтесь, капитан Семенов больше не сможет причинить вам зла. Мы оставим пост у больницы. Двое наших людей будут дежурить круглосуточно. – Сулимо повернулся к следователю и пояснил: – Капитан Семенов «афганец», воевал в Чечне, ну и… – он улыбнулся скупо, – как говорят, «крыша поехала». Обидно, конечно. Семенов – классный летчик, и вот такая беда.

– Да, действительно, – поддакнул следователь.

– Где же она? Ага, вот. – Капитан вытянул руку из-под пальто. В ней оказалась небольшая фотография. – Вот и наш капитан. В палату вошел участковый, а за ним пухлый коротышка в халате и белой докторской шапочке, похожей на перевернутую кастрюльку.

– Заходите, доктор, – бубнил участковый, пропуская коротышку вперед. – Проходите.

– Молодец, сержант, – похвалил Сулимо. – Расторопный. Быть тебе старшиной. Тот улыбнулся чуть смущенно.

– Стараемся, товарищ капитан.

– Я и говорю: молодец. Ну, начнем, пожалуй. Время дорого. – Сулимо вновь повернулся к кровати, и раненый моментально съежился, словно его могли ударить. – Так, сержант, в присутствии понятых я представлю вам на опознание фотографию человека, подозревающегося в убийстве.

– Помните об ответственности за дачу ложных показаний, – вставил следователь.

– Вот именно. Капитан наклонился вперед, держа фотографию в вытянутой руке и глядя раненому прямо в глаза. На губах его застыла улыбка. Страшная, мертвая. Под чуть приоткрывшейся полой пальто Богдан различил висящую под мышкой капитана кобуру. Словно сквозь вату до него донесся скрипучий голос:

– Вы узнаете этого человека? Он сглотнул. Ему не хотелось умирать.

– Д-да… – Богдан кивнул. – Да, узнаю.

– Это тот человек, которого задерживали вы и сержант Ясенев? – быстро спросил следователь.

– Да.

– Это он стрелял в вас?

– Да. Богдан мог бы сказать, кто стрелял, но тогда капитан убил бы его. Не зря же лейтенант остался у двери. Нет, нет и еще раз нет. Плевать ему на врача, на медсестру, на следователя, на участкового, на всех, но не на себя. Он должен выжить. Обязательно. И этот летчик… Какая разница ему, Богдану, что случится с летчиком? Это ведь он, паскуда, виноват в том, что его ранили. Он, сука, сделал так, что двое убийц стоят сейчас в палате и тычут ему в морду фотографию. Гад! Сучара!

– Я еще раз повторяю вопрос, – триумфально объявил следователь. – Вы уверены, что именно этот человек стрелял в вас?

– Да, – ответил Богдан, и ему сразу стало легче, потому что кошмарная улыбка капитана вдруг растаяла. Теперь тот смотрел внимательно-ободряюще, словно говоря: «Ну, скажи им. Скажи». – Да, – повторил Богдан. – Это он.

– А как же Семенов пронес пистолет в отделение? Богдан думал всего секунду.

– Сержант Ясенев халатно отнесся к своим… кха… обязанностям. Он плохо обыскал курт… кха… куртку задержанного. Кха… Даже не обыскал, а только ощупал. Сулимо улыбнулся.