Андрей Баширов - Число зверя Страница 54

— Страсти‑то какие, — вставил не скрывающий своего скептического настроя Константин, — ну чистый Нострадамус.

— Это как бы первая часть рассказа старика и начало моего повествования, — продолжил Николаев, делая вид, что не обращает на его реплики никакого внимания. — Затем мы перемещаемся в пятнадцатый век, в лета шесть тысяч девятьсот восьмидесятые, по старославянскому летоисчислению.

— А почему такая большая цифра? — спросила Марина.

— Дело в том, что старославянский или церковный календарь начинается не с Рождества Христова, а со дня сотворения мира и отличается от Григорианского календаря на пять тысяч пятьсот восемь лет. Понятно?

— Да, — кивнула Марина.

— Так вот, в тысяча четыреста семьдесят втором году, в Моско, так раньше иностранцы называли Москву, прибывает со своим двором племянница последнего византийского императора Софья Палеолог, сосватанная за великого князя Иоанна III. Немедленно играется свадьба и новобрачная, которая отличалась не только своей полнотой, но и слыла по тем временам довольно образованной женщиной, заявляет своему мужу, что негоже великому русскому царю жить, как варвару, в деревянных избах, а надобно ему, как и остальным европейским государям, иметь каменные палаты, соборы и крепость для защиты. Приглашенные русские мастера — каменщики не справляются с заданием царя выстроить в московском Кремле более величественный, чем во Владимире, каменный собор. Он разваливается, едва они возводят стены. В этом тоже можно узреть действие тяготеющего над Боровицким холмом проклятья. Делается попытка пригласить иностранных зодчих, но никто из них не соглашается ехать в такую глухомань. Тем более, они боятся быть задержанными литовцами, находившимися в постоянной конфронтации с московским княжеством. Единственный, кто соглашается на предложение великого русского князя и его посла в Италии Семена Толбузина, известный архитектор из Болоньи Аристотель ди Фиораванти. О нем поговаривают, что он не только знатный зодчий, инженер, строитель, фортификатор, механик и литейщик, но и связан с черной магией. Ходили слухи, что он и согласился ехать в Московию только потому, что хотел избежать преследования инквизиции. Кстати, этот Аристотель довольно интересная личность. О его жизни и о том, что он создал, еще до поездки в Россию, можно написать целую книгу. По своему он был не менее знаменит, чем Леонардо да Винчи. По некоторым сооружениям до сих пор идет спор у итальянских историков, кто же их построил, легендарный Леонардо или Аристотель из Болоньи.

— Смотри, — покачала головой Марина, — а я и не догадывалась, что такие именитые иностранные мастера принимали участие в строительстве Кремля. Нас приучили к тому, что паровоз, телефон, да и все остальное, создали какие‑то мало известные миру русские крепостные — выходцы из народа. Это только потом иностранцы присвоили их изобретения. Поэтому мы и не особо интересовались, кто построил Беломорканал, какой‑то собор или Днепрогэс. Все и так было ясно, правды никогда не узнать.

— Ну, не совсем так. Хотя, действительно, об Аристотеле Фиораванти не очень много распространялись ни советские, ни дореволюционные официальные историки, поэтому мне пришлось довольно хорошо порыться в архивах и фондах библиотек, чтобы по отрывочным сведениям из различных источников, собрать о его жизни как можно больше информации. Аристотель родился в тысяча четыреста шестнадцатом году в Болонье, в семье потомственных зодчих. Еще в молодости он овладел основами архитектуры, военно — инженерного искусства, фортификации, прикладной механики, литейного и чеканного дела. Поговаривали так же о том, что он много времени уделял изучению магии и алхимии, и во многом превзошел своих учителей. Одной из первых работ Аристотеля было литье и подъем на башню Аринго в Болонье городского колокола. До тысяча четыреста сорок седьмого года он работал с отцом в Миланском герцогстве, а после его смерти занялся строительством с дядей Бартоломео и начал приобретать известность. Люди, знавшие Аристотеля в те времена, описывают его как мужчину лет тридцати, среднего роста, малоразговорчивого, опрятного, отличающегося умелым обхождением с придворными. В начале пятидесятых годов в Риме, по поручению папы Николая V, он выкопал и перевез монолитные колонны античного храма Минервы. В тысяча четыреста пятьдесят третьем году Аристотель отлил в Болонье новый, большего размера колокол и устроил для его подъема особую лебедку, поразившую своим остроумным решением многих тогдашних мастеров — механиков. Там же, в тысяча четыреста пятьдесят пятом году Аристотель передвинул целую колокольню со всеми колоколами. В том же году, в городке Ченто, он выпрямил колокольню святого Власия. В Венеции Аристотель попытался повторить тоже самое, но башня через двое суток обрушилась, задавив несколько человек. Все это случилось из‑за плохого грунта в Венеции, но власти обвинили во всем Аристотеля и ему пришлось тайно бежать из города. В пятьдесят шестом году он вступил в общество масонов и за время пребывания в нем дважды исполнял должность старшины цеха каменщиков. Через год Аристотель был приглашен венгерским королем, для возведения оборонительных сооружений против турок на Дунае. Но поговаривали, что там он, в основном, занимался не строительством, а различными алхимическими опытами, в том числе и изготовлением золота. В тысяча четыреста семьдесят третьем году в Риме, куда он приезжает по приглашению папы Сикста VI, его арестовывают, выдвинув обвинение в сбыте фальшивых денег. У Аристотеля отбирают папское содержание и заставляют покинуть город. Он легко отделывается, возможно, у него имелись довольно могущественные покровители. Достоверно известно, что некоторое время он скрывался от папских чиновников инквизиции, прознавших об его увлечении колдовством и магией, у нового герцога Милана Галлеацуо — Мария. Последний был большим любителем алхимии, поощрявшим опыты по поиску различных снадобий удлинявших потенцию и человеческую жизнь. В семьдесят четвертом году Аристотель получает приглашение Магомета II, но отказывается из‑за слухов о жестокости турецкого султана. Примерно в это же время к нему и обращается посол великого московского князя Иоанна III Семен Толбузин, которому было поручено пригласить для постройки в Москве большого собора искусного “муроля”.

— Вы сказали “муроля”? — переспросила Марина.

— Да, так на Руси в пятнадцатом веке звали архитекторов. Аристотель показывает Семену Толбузину, уже наслышанному о его мастерстве как строителя и механика, несколько алхимических фокусов, чем совершенно пленяет русского посла. В это время Аристотелю было уже около шестидесяти лет, но выглядел он намного моложе, был полон физических сил, энергии и широких замыслов. Возвратившись в Москву, Семен Толбузин докладывает царю об Аристотеле из Болоньи, и в его наивных рассказах фигура последнего принимает облик великого мага. Иоанн III дает добро на все условия, выдвинутые итальянским мастером, и в тысяча четыреста семьдесят пятом году Аристотель, взяв своего сына Андрея и помощника Петра, выезжает с Толбузиным в Россию. Их путешествие длилось около трех месяцев и на самую Пасху двадцать шестого марта они въезжают в Москву. Аристотель осматривает развалившийся московский храм, затем едет во Владимир и снимает мерки с тамошнего собора, который решено было взять за основу. Вернувшись, он набрасывает план работ и уже в середине апреля начинает при помощи специальных машин, похожих на те, что используются при осаде крепостей, разбивать оставшиеся стены недостроенного храма. В начале июня, когда начали копать в основании церкви глубокие рвы и забивать туда дубовые сваи, рабочие натолкнулись на большое множество костей и каменных идолов, подобных тем, что еще встречались в те времена в глухих лесах, на жертвенниках языческих кладбищ и в капищах. При сооружении потайного хода Аристотель самолично принял участие в раскопке и подъеме, вероятно вспомнив свои археологические изыски в Италии, огромного каменного идола. Иоанн III, который постоянно следил за ходом строительства, прознал про это и приказал разбить языческого истукана на мелкие части, а затем утопить в Москве — реке. Мастеру же он строго — настрого запретил афишировать среди народа подобные находки.

— Да, а кто такой Иоанн — третий? Я чего‑то такого царя не знаю. И он так и сказал этому итальяшке: “не афишировать”? — ухмыльнулся Григорьев.

— Иоанн или Иван III, это дед Ивана Грозного, — повернулся к нему Николаев. — Кстати, если ты не хочешь слушать, можешь спокойно уйти. Я не обижусь. Так вот, параллельно со строительством собора, Аристотель льет в Москве пушки и колокола, рисует план нового Кремля с подземными ходами, тайниками и секретным книгохранилищем для бесценных рукописей, привезенных с собой деспиной[10] Софьей из Рима. Позднее библиотеку, основой для которой послужили привезенные ею редчайшие книги, манускрипты и свитки из собраний императоров Византии, назовут либерией[11] Ивана Грозного. Кстати, ее ищут в Кремле до сих пор и никак не могут найти. Похоже, что Аристотель был классным мастером своего дела, если сумел так ее запрятать.