Андрей Воробьев - Дело об избиении младенцев Страница 54

Нина махнула рукой: «Смотрите…«.

Сотрудники налоговой полиции начали привычную работу. Через три минуты один из них поставил на стол дипломат, в котором находились злополучные двадцать тысяч долларов.

«Что ему сказать бы? — Опешила Нина, лишь сейчас сообразив, насколько была опасна затея с наличкой. — Но почему полиция прибыла именно сейчас, а не часом раньше, когда меня не было, или часом позже, когда деньги были бы переданы охранной фирме»?

Майор открыл дипломат и около минуты разглядывал его содержимое.

— Все правильно, — удовлетворенно произнес он. — Здесь действительно работают с черным налом. Нина Анатольевна, откуда денежки-то?

— Не знаю.

— Не знаете, так не знаете. — Согласился майор. — Мне очень жаль, но мы вынуждены принять предусмотренные законом меры. До выяснения обстоятельств дела мы вынуждены наложить арест на счета фирмы…

Налоговики удалились с тем же грозным топотом. В приемную один за другим входили недоуменные сотрудники «Транскросса».

— Добрый день, Нина Анатольевна. — Внезапно услышала она знакомый голос.

Нина обернулась. На пороге стоял Царев.

— Вы понимаете, что произошло? — Спросила она.

— Понимаю. Именно поэтому нам надо серьезно поговорить.

«Вдруг он спасет и на этот раз?» — Думала она, входя в кабинет, на полу которого виднелись грязные следы полицейских. Но нельзя же бесконечно надеяться на Царева. Как маленькая девочка: «Папа, оживи птичку. Ты все можешь».

— Нина Анатольевна, — негромко сказал Царев. Я должен поговорить с вами от имени тех, чьи интересы я представляю.

Удар по голове — не самая лучшая, но иногда действенная анестезия. Именно такими ударами оказались для Нины ночная встреча с Алексеем в кафе и недавнее посещение налоговой полиции. Поэтому она слушала Царева спокойно. А он рассказал ей все. И для чего, на самом деле, пришел в фирму, и как разрешал проблемы, которые возникали исключительно по воле его заказчиков, и как помог создать цепочку бед, которая замкнулась час назад. Впрочем, Нина догадалась обо всем с первых же его фраз: никакой охранной фирмы «Глаурунг» в природе не существовало. Просто, налоговой полиции надо было найти в офисе крупную наличку. Царев и обеспечил ее присутствие. (Нина про себя похвалила бухгалтерию «Транскросса» — даже исполнительный директор не нашел другого повода для визита налоговиков).

Царев говорил негромко, но внятно. «Жучков», судя по всему, он не боялся. И как оказалось, не зря: люди из сыскного агентства Николая Иванова, которые должны были вести запись, в это время были сняты с дежурства и готовились к операции на Выборгском шоссе.

— Нина Анатольевна, будьте честны перед собой. Способы воздействия на вас были самыми мягкими и цивилизованными из всех, которые применяются в таких ситуациях. Вы отлично знаете примеры, как в случае подобных конфликтов ведут себя люди, перед которыми стоит задача — любой ценой овладеть той или иной собственностью. Впрочем, о чем я говорю? Вам ли, с вашими прошлогодними приключениями не понять меня? Вы знаете, сколько стоит сейчас человеческая жизнь! И, поверьте, люди, заинтересованные в судьбе «Транскросса», пошли на такой дорогостоящий вариант исключительно из уважения к вам. Как, впрочем, и к памяти покойного…

— Сергей Борисович, — резко перебила его Нина, — мой отец никакого отношения к разговору не имеет. Я также прошу не касаться других близких мне людей. Говорите о фирме.

— Хорошо. Чтобы больше не обращаться к тому, о чем вы сейчас упомянули, заверяю вас — омерзительная история с угрозами в адрес ребенка — скорее всего лишь частная инициатива одного из сотрудников организации, о которой идет речь. Это обычный эксцесс.

— А задушенный младенец соседки тоже эксцесс?

Царев взглянул на Нину, будто не понимая, о чем она говорит.

— Ничего об этом не знаю. Впрочем, я и знать-то не могу. Я ведь всего лишь скромный порученец, которому доверили трудную и не очень чистую работу.

— Презерватив для убийства, как говорит один наш общий знакомый. — Заметила Нина.

— Ну, так не надо. Давайте перейдем к делу. Вы отлично понимаете, что требуется от вас. Это должно быть сделано до сегодняшнего вечера. Конечно, вы можете потянуть время, но не забывайте: счета фирмы арестованы, каждый новый день приносит убытки, несопоставимые с той мелочью, которую сегодня изъяли налоговики. Едва же вы откажетесь от контрольного пакета, прекратятся инциденты на шоссе, в прессе появится серия статей дезавуирующих прежнюю кампанию, налоговая полиция закончит расследование и ограничит претензии к фирме небольшим штрафом. Вы согласны со мной?

Нина молчала. Царев выдержал небольшую паузу и продолжил, но уже еще тише.

— Я понимаю, молчание — знак согласия? Тогда еще об одном. Я не буду называть сумму своего гонорара за участие в этой истории, она невелика. Однако вы можете увеличить ее и поправить при этом свое финансовое положение.

— Вы что-то еще можете предложить?

— Я знаю, на счетах… Не буду упоминать кого, чтобы не огорчать вас лишний раз, остались немалые суммы. Возможно, в недалеком будущем вам придется или расстаться с ними, или с большей частью денег. Я же предлагаю более выгодный вариант. Вы передаете мне 500 тысяч наличными (естественно, долларов), а я, продолжая занимать должность исполнительного директора, позволю вам воспользоваться заграничными счетами «Транскросса» и перевести с них на собственные счета сумму, превышающую мою. После этого, я, разумеется, порекомендовал бы вам, переселиться в вашу любимую Францию. Вы согласны?

— Сергей Борисович, — медленно сказала Нина, — я жалею исключительно об одном. О том, что наш разговор происходит в отсутствие Нертова.

Царев вздрогнул, услышав это имя. Казалось, на него замахнулись палкой. Нина по селектору связалась с секретаршей.

— Лена, кто-нибудь из охраны остался на этаже?

— Только что подошел Акулаев и ждет вас в приемной.

— Какая удача. Попросите его войти.

Когда он вошел Нина, обратилась к телохранителю.

— Пожалуйста, выведите Царева из офиса. Я настоятельно прошу не подталкивать его и избегать применения физической силы, но при этом он не должен задержаться даже для посещения туалета. Приступайте.

Царев боязливо взглянул на мощную фигуру Акулаева и затрусил к двери.

— Нина Анатольевна, надеюсь, вы поняли меня?

Акулаев сократил до минимума дистанцию с вверенным ему субъектом. Царев ускорил шаг. Издали могло показаться, по коридору он движется вприпрыжку.

Нина села в кресло. Она с самого начала поняла, что не сделает ни при каких обстоятельствах — не заплачет. Это был бы старый, проверенный, но слишком примитивный выход. А Нина с прошлого года не плакала ни разу. «Значит, Алексей был прав»? — Она вспомнила, как пару недель назад осторожно завела разговор о Цареве. «Была такая мразь, не стоит о ней говорить», — ответил юрист. Тогда они чуть не поссорились. Нина горячилась, говорила, что суда еще не было и порядочного человека подставить раза в три проще, чем мошенника изобличить. Нертов, уставший в тот вечер, вяло отбивался. А Нина мстительно размышляла: скоро он узнает, как здорово работает в фирме исполнительный директор. Это не какой-нибудь пройдоха Неврюков! Теперь пришла пора удивляться самой. Пригрела на шее! Впрочем, какой сейчас смысл размышлять о Цареве, этом специалисте по мелким пакостям. Сейчас надо заниматься более серьезными делами. Решать, сдаваться или нет. Проще всего, послать все к черту. Отдать фирму тому, кому она нужна настолько, что тот готов душу черту продать, лишь бы стать хозяином «Транскросса». А с оставшимися деньгами (которые оставят шакалы, вроде Царева), осесть года на три в краях, где и климат помягче, и нравы не такие крутые и улицу все переходят по зеленому сигналу. Но там, в каком-нибудь городишке неподалеку от Ниццы, ей будет стыдно взглянуть в глаза любому лавочнику, покупая у того зелень. Попробовал бы кто у лавочника отобрать его дело. А здесь — захотели и взяли.

— Нина Анатольевна…

Нина обернулась. На пороге стоял Акулаев.

— Ваше поручение выполнено.

— Спасибо. Вы свободны.

— Нина Анатольевна… — Акулаев несмело переминался с ноги на ногу. Нина удивленно взглянула на него. Она руководила фирмой уже два месяца, но так до конца и не привыкла к тому, что взрослые мужчины робеют в разговорах с ней, как школьники, пытающиеся отпроситься с урока у учительницы. — …Я знаю, какая неприятность произошла с вами сейчас. Со вчерашнего дня вы остались практически без охраны. И я хотел бы отблагодарить вас за то, что вы хорошо отнеслись ко мне. Я готов лично взять заботы о вашей охране. Я уже нашел двух подходящих ребят, надеюсь, скоро подберем и остальных, не хуже. Если вы, конечно, не захотите изменить свое решение.