Юлия Шилова - Провинциалка, или Я — женщина-скандал Страница 55

— А вот и нужный нам дом. Нам повезло, окна горят. Значит, дома кто-то есть. Еще не спят, — возбужденно проговорил Сергей и проехал мимо.

— А почему мы проезжаем мимо?

— Маленькая предосторожность. Поставим машину подальше, а сюда пешком вернемся.

— Господи, Сергей, как же я сама до этого не додумалась.

— А тебе и не нужно ни о чем думать. Ты лучше приляг в машине и немного поспи.

— Ой, ну что ты говоришь!

— И все же попробуй. Вдруг получится.

— Ты хочешь сказать, что меня с собой не берешь?

— Нет. Я оставлю тебя в машине. Нужно было вообще оставить тебя дома.

— Да я бы не осталась!

— Тогда сиди в машине. Я не могу тобой рисковать и…

— Ну нет. Мы так не договаривались. — Не дослушав Сергея, я вылезла из машины и огляделась. Он припарковал машину на проселочной дороге, ведущей в лес.

— А как мы договаривались?

Мы договаривались, что я пойду вместе с тобой. И вообще, Сергей, ты только посмотри, где ты хочешь меня оставить — в темном лесу. Скажи честно, ты хочешь от меня избавиться?

— Ты что несешь? Я просто хотел, чтобы ты была в безопасности.

— Считаешь, это самое безопасное место? Я всегда боялась леса, а уж тем более такого темного.

— Дурак я. Точно, надо было тебя дома оставить.

— А я бы и не осталась. Я пойду с тобой. В конце концов, кто должен беседовать с женой Петра Петровича, я или ты? Я! Ты же сам говорил про женскую солидарность. Мы ведь рассчитываем, что она должна меня понять как женщина женщину. Я смогу внушить ей доверие. Даже если она черствая, как сухарь, она не может не расчувствоваться.

— Одним словом, ты хочешь сказать, что я — тип, который никому не внушает доверие?

— Я такого не говорила. Это ты сам придумал. Сережка, ты не посмеешь оставить меня в лесу!

— Послушай, Алиска, а ведь ты вредная и непослушная… Я даже не знал.

— А ты как думал?! Если бы ты меня хорошо узнал, то уже бы далеко от меня убежал. Со мной тяжело. Ты думал, Андрею повезло? Черта с два! Ему за нашу семейную жизнь памятник поставить надо. Со мной год за два идет. Он всегда молоко требовал. Я знаешь какая скандальная!

— Какая?

Я жутко скандальная. Прямо не женщина, а сплошной скандал! Вот, думаешь, почему от меня мужик сбежал? Значит, есть за что. От нормальных жен мужики не бегут. Да еще куда сбежал-то? К проститутке! Представляешь, как я мужика довела, если он в крайности кидаться начал? Как же ему должно было быть со мной хреново, что он в первую встречную влюбился и даже закрыл глаза на то, что она телом торгует. Так что меня не любить надо, а бояться, избегать и обходить стороной.

Выпалив все это, я вдруг совершенно по-детски разревелась. Сергей прижал меня к себе, стал гладить мои волосы и успокаивать.

— Дурочка, ну что ты такое говоришь… Зачем ты на себя наговариваешь? Ты хочешь казаться хуже, чем ты есть на самом деле? Я не пойму, зачем ты это делаешь. Хочешь, чтобы я тебя разлюбил, да? Да только у тебя не получится. Ты самая лучшая, самая красивая и самая замечательная женщина на свете! Я тебя очень сильно люблю. А Андрюха твой — скотина последняя. Мы все не без греха, но предать тогда, когда особенно тяжело, это сволочной поступок. Хочешь, я с ним поговорю? Ну скажи, хочешь?

— Нет, — замотала я головой.

— Я с ним конкретно поговорю, по-мужски. Церемониться не буду. Скажу прямо в лоб, что если он не одумается, то я могу сделать так, чтобы ему уже нечем было думать!

— Нет.

— А хочешь, я его побью?

— Нет.

— Да я не сильно. Пару раз только долбану, чтобы у него та извилина, которая сейчас не работает, включилась?

— Сергей, я ничего этого не хочу!

— А что ты хочешь? Что? Хочешь, я его за ухо волоком к тебе притащу? Или с той девицей поговорю… Куплю ей билет и посажу на поезд дальнего следования. Она уж больше никогда не появится на вашем семейном горизонте!

— Сергей, нет. Я ничего этого правда не хочу. Извини, у меня просто нервы разыгрались. В последнее время столько всего навалилось… У меня голова кругом идет. Прости меня. Прости…

Глава 29

Мы шли к нужному дому и держались за руки.

— У тебя рука дрожит. Страшно? Я же говорил, надо было тебе в машине остаться.

— С тобой разве может быть страшно?

— А что ж трясешься тогда?

— Нервы ни к черту.

— Прекрати нервничать. Все будет хорошо. Вот увидишь. Мы обязательно прорвемся.

А я и сама не понимала, почему меня так сильно колотит. В последнее время я пребывала в каком-то совершенно непонятном мне состоянии. Будто в прострации. Все, что я делала, я делала почти автоматически, даже не осознавая того, что делаю. Я автоматически грабила банк, автоматически отдалась Сергею, автоматически вошла в его жизнь и автоматически иду следом за ним в дом к незнакомой женщине. Мне показалось, что я нахожусь в замкнутом круге отчаяния, горя, слез и пустоты и мне никогда не вырваться из этого круга. Никогда. Как наяву, у меня перед глазами встало личико моего ребенка. Он сейчас далеко от меня, мой маленький Стасик. Я так давно его не видела. Сначала потому, что была за решеткой. А сейчас вынуждена прятать, потому что боюсь за его жизнь. Мне показалось, что если бы мне попало сейчас в руки оружие, то я автоматически могла бы убивать тех, кто сделал со мной все это. Меня довели до отчаяния, и я ощущала, что в борьбе с жестоким миром, в который меня затянуло, дозволены абсолютно любые методы. Мать, доведенная до отчаяния, способна на самые непредсказуемые поступки…

— Алиса, очнись! — Сергей потряс меня за плечи. — Ты в себе?

— Я немного забылась.

— Знаешь, на кого ты похожа?

— На кого?

— На Алису из Страны чудес. Только чудеса вокруг тебя почему-то злые.

Мы подошли к дому и осмотрели высоченный каменный забор.

— Да уж, заборчик что надо… — почесал затылок Сергей и сразу заострил внимание на массивном дубе, стоящем за забором, с внешней стороны, но так, что его мощные ветви свешивались и на саму территорию. — По-моему, это как раз то, что нам надо. Алиска, все не так плохо, как кажется на первый взгляд.

— Ты о чем?

— О том, что… Слушай, а ты лазить по деревьям умеешь?

— В детстве лазила.

— Играла, что ли, во что-то?

— Да нет. Я с ребятней на соседской даче яблоки воровала.

— Ничего себе! Вот это признание! Ты еще и воровала…

— Это грехи моего детства. Можно подумать, что ты ничем не грешен?

— Грешен. Я в детстве на чужих дачах воровал клубнику. Ну что, лезем?

— Лезем.

Мне не хотелось показаться Сергею слабой, и я полезла вместе с ним на дерево. К моему удивлению, у меня это получалось, несмотря на то что я всегда боялась высоты. Просто я сейчас старалась не смотреть вниз.

Сергей меня страховал, а я ловила себя на мысли, что с этим мужчиной действительно ничего не страшно. С ним невозможно упасть, потому что его руки всегда поддержат. С ним невозможно бояться, потому что при нем хочется казаться сильной, быть с ним наравне.

Когда мы долезли до уровня забора, оба замерли, устроились так, чтобы не упасть, и стали рассматривать местность. В доме горел свет, почти во всех окнах.

— Только бы тут не было собак… — прошептал мне на ухо Сережа.

— Я их пока не вижу.

— Послушай, ты сиди на дереве, а я спрыгну вниз и проверю обстановку.

— Я с тобой. Ой, а вдруг здесь все-таки есть собаки?

— Будки я вообще-то не вижу. Думаю, если бы здесь была хоть одна собака, то она не могла нас не почуять и уже бы залаяла. Хотя… Может, собака в доме. Пожалуй, все же сначала спрыгну я. Осмотрюсь, а затем спрыгнешь ты.

— Договорились. Только будь осторожен.

— Не переживай.

Спрыгнув вниз, Сережа обошел дом и вернулся к дереву.

— Ну, что там, Сережа?

— Пока все спокойно.

— Не видно, кто в доме?

— Пока нет. Давай, аккуратно прыгай. Я тебя поддержу.

Я прыгнула и обхватила шею Сергея руками. Он поймал меня на лету и поцеловал.

— Сережка, что же нам с тобой делать? — прошептала я ему в ухо.

— Ты о чем?

— Да так, о жизни вообще.

— Не думай об этом. Жизнь сама все покажет.

Опустив на землю, Сергей взял меня за руку и подвел к обратной стороне дома.

— По-моему, хозяйка должна быть в доме одна.

— Почему ты так думаешь?

— Машина во дворе стоит всего одна. Кабриолет. Чисто женская машина.

— Господи, как же мне кабриолеты нравятся… — мечтательно произнесла я. — Как же мне они нравятся…

— Теперь ты можешь себе его позволить.

— На какие шиши?

— У тебя есть двести пятнадцать тысяч долларов.

— Но ты же знаешь, что это деньги чужие и предназначены они совсем на другие нужды.