Анна и Сергей Литвиновы - Я тебя никогда не забуду Страница 56

– А если где-нибудь в медвежьем углу?

– Там, конечно, проще было. Однако все равно: система действовала, и человек в розыске, равно как и человек без паспорта, был обречен… Вероятно, единственный действенный для нее путь: как-то попытаться договориться с начальником паспортного стола где-то в глубинке. Подкупить его, или соблазнить, или разжалобить. Сказать, что потеряла паспорт, но, разумеется, назваться не своей фамилией, а именем подруги. Заплатить – в той или иной форме, чтобы ее информацию не проверяли. Получить новый документ, тут же выйти замуж и сменить фамилию. И вот с этого момента она уже будет легализована, и следы ее потеряются окончательно… Найти ее теперь можно только случайно: увидеть где-нибудь на фото или в телевизоре… Да и жива ли она? Ведь столько лет прошло!..

Когда я слушал монолог отставника, сознание, пусть и затуманенное коньяком, все-таки фиксировало – не забывается старая школа криминального репортера! – ключевые слова: «глубинка», «паспортный стол», «подкупить», «выйти замуж»… Но в его речи прозвучало и еще одно: «подруга». И я сделал мысленную пометку: да, подруга!.. Это, возможно, ключ. Однако и другие идеи пришли в голову:

– А вы не могли бы, Павел Савельич, поднять старое разыскное дело? Меня, знаете что, интересует тогдашний адрес этой Рыжовой – по прописке? Ее родители – где они сейчас? У нее ведь, кажется, мама с бабушкой были?

– Мама с бабушкой? – Отставник хоть и захмелел от коньячка, но бдительности не терял. – А вы откуда знаете про маму с бабушкой? У меня в воспоминаниях про них не написано.

– Да? Не знаю, с чего мне в голову взбрело… Да тогда каждая вторая семья неполная была – как и сейчас, впрочем… Фантазирую, домысливаю: раз преступница – значит, дома нелады… Значит, безотцовщина… Короче, дорогой вы мой мемуарист, вы же можете поспрашивать у себя в органах, что сталось с другими фигурантами этого дела – и преступниками, и потерпевшими. Например, подельником Рыжовой Кириллом Воробьевым? Со Степанцовыми, над которыми они тогда в Люберцах разбой учинили. С Порядиной из поселка Травяное. С директором универмага Солнцевым… Где они сейчас? Кто им целует пальцы?

– Зачем вам все это? – нахмурился Аристов.

– Да это не мне – это вам, вам прежде всего надо! – вскричал я.

– Мне? К чему?

– Вы что, не понимаете? То, что творилось в восемьдесят третьем – давно забыто и быльем поросло. Да, ваша рукопись будет интересна, потому что людей сейчас мучает ностальгия. Нам всем не очень сладко жилось тогда, в совке, – но партсобрания и перебои с колбасой забылись. Мы были молоды, влюблены и счастливы, и поэтому нам приятно вспомнить те годы. Но все-таки живем мы сейчас. И если у вас в рукописи будут перекинуты мостики – из того времени в наши дни, ваши мемуары приобретут совсем иное звучание. Что сталось с теми героями – положительными, отрицательными? Что сделалось с главной преступницей и директором универмага? Мне, например, было интересно: как вы живете? Я когда читал, меня ужасно занимало, как ваша, Павел Савельич, судьба сложилась – я потому вас разыскал и позвонил. Вы ведь тоже герой собственных воспоминаний – единственный положительный, кстати…

– Ох, ну вы наворотили: и автор я, и герой… И мостики, и ностальгия… А я просто на пенсии время провожу…

– Плодотворно проводите, иначе я б не заинтересовался!.. А вам узнать и дописать всего пять страничек надо – зато ваши мемуары совсем другой вид примут. Эдакий стереоскопический. Давайте-давайте, поработайте! Отменяйте вашу дачу, посидите в столице, пусть там, в Шатуре, супруга сама с внучатами управляется.

Насчет не ехать на дачу долго уговаривать отставника не пришлось. Он аж воспрял, как старый полковой конь при звуках трубы.

– А я постараюсь вам помочь, – продолжал я. – И про Наташу Рыжову сам попытаюсь все разузнать – разве что по ходу дела за помощью к вам, если понадобится, буду обращаться.

– С какой стати? Соавтором моим, что ли, стать хотите?

– Да нужны вы мне, простите, со своим соавторством! Копейки ваши считать! Мне собственных книжек хватает. Меня эта история зацепила. И ваша героиня.

– Пресловутая Рыжова? Чем же?

Даже в пылу откровенного разговора, даже под парами коньяка не стал я выбалтывать Аристову правды.

– Яркая она девушка. Настоящая героиня. И я до сих пор не понял: положительная она или отрицательная.

На самом-то деле, все я, конечно, давно понял. Для меня Наталья была не положительной, не отрицательной. Она была моей – которую я, дурак, выпустил из рук.

И теперь, когда я знал о ней все – точнее, все о ней, прошлой, – мне нестерпимо захотелось снова с ней встретиться. Нет, уже не для того, чтобы заново раздуть пепел давно потухшей любви. Тем более что я помнил – пусть любовь субстанция идеальная, но живет она в материальном мире: в наших обрюзгших, постаревших, вялых телах. Нет, не продолжения любви я хотел. И не воспоминания о былой страсти. Просто – знания: как Наташа спаслась (если спаслась), как уцелела (если уцелела), как прожила свою жизнь, чего добилась, как выглядит, весела ли, счастлива?

Мы допили с Аристовым коньяк, а попутно я вызвал шофера по услуге «трезвый водитель».

Днем в воскресенье не слишком много было заказов у таксистской фирмы, и не очень оживленным оказалось движение на улицах. Мой автоспаситель прибыл быстро.

На прощание я взял обещание с Аристова, что он узнает все, что можно, о сегодняшней судьбе своих героев. Мы обнялись с ним и обменялись номерами мобильников.

Потом я спустился вниз и устроился на пассажирском сиденье своего авто. Объяснил водителю, как доехать до моей дачи, обещал вознаградить, если он не будет меня беспокоить, – и погрузился в сон. Но перед этим уже знал, что мне следует делать, как только я проснусь… Жизнь, впервые за последние пятнадцать лет, обретала смысл…

…Да здравствует Интернет вообще и социальные Сети в частности! Благодаря им работа частных сыщиков, в том числе и полных чайников вроде меня, облегчилась до чрезвычайности.

Еще не окончилось воскресенье, а я уже знал, каким будет мой первый шаг.

Я прекрасно выспался в машине и вернулся домой трезвый, бодрый и полный сил.

Надя. Я помнил ее. Полненькая подружка, вечный второй номер. Возможный кандидат на ухаживания, если Наталья оказалась бы неприступной. Занималась в хоровой студии нашего ДК. Проживала где-то в районе Тимирязевской. Больше я не знал о ней ничего.

Парни! Запоминайте фамилии и адреса подружек своих возлюбленных. Это может вам пригодиться – пусть даже через четверть века.

Однако зная лишь имя и то, что девушка в тысяча девятьсот восемьдесят первом году пела в хоре, – каков был шанс у меня отыскать ее? Нулевой.

Когда бы не социальные Сети… Я зашел на самую мощную из них. Забил в опции «Поиск по сообществам» адрес: «город Москва» и два слова: «ДК Горького». И – о чудо! – компьютер высветил мне аж пятнадцать человек, что группировались вокруг старого Дома культуры. Еще десять минут потребовалась, чтобы рассмотреть фотографии членов виртуальной тусовки, а потом я уверенно вырулил на личную страничку, где значилось: НАДЕЖДА АЛЕКСЕЕВА (ПОНОМАРЕВА), 49 лет.

Я просмотрел короткий перечень других сообществ, в которых она тусовалась. Кроме ДК, их оказалось всего два: школа номер такой-то и Плехановский институт. Затем я изучил фотографии, которыми Надежда уснастила свою страничку. Алексеева оказалась не из тех эксгибиционисток, что засоряют Сеть сотнями собственных изображений – соло, в компании с мужьями, детьми, собачками, друзьями, на фоне Эйфелевых башен, мостов Вздохов и прочих пальм. У нее на страничке картинки расположились продуманно. Их было всего три. Первая: она на лыжах, на фоне чужеземных гор (комбез скрывает дефекты фигуры, лыжи демонстрируют увлечение модным и спортивным, горы свидетельствуют о материальном достатке). Вторая – с нежно облапившим ее гигантом-мужем, в интерьерах ресторана (опять-таки неспроста: «Я не одинока и обеспечена»). И третья – с сыном в костюмчике на фоне высотки МГУ («К тому же сын у меня студент, да не простой, а эмгэушный – словом, жизнь удалась!»). Однако можно ехидничать сколько угодно, а выглядела Надежда, без всяких преувеличений, классно. Тут, правда, и фотошоп, верно, сыграл свою роль, но мне показалось, что смотрелась она даже лучше, чем почти тридцать лет назад. А что, бывают с женщинами и такие метаморфозы. Попадают они в уверенные мужские руки да в материальный достаток, начинают заниматься собой: ботоксы, пилинги, пластика, пилатесы с йогой… Опять же уверенность в себе и финансовая независимость всегда красят человека…

Но какой бы красоткой ни стала Надя, для меня она по-прежнему была номером вторым. Ничуть не дрогнуло мое сердце при виде ее постройневшей за тридцать без малого лет фигурки. Зато вот фотографии друзей гражданки Алексеевой… И друзей друзей… Я всматривался в их лица. Я увеличивал фотки до максимально возможного разрешения. Я искал имя «Наташа»… Пару раз мое сердце ёкало – но потом, внимательно рассмотрев, я с горечью убеждался: нет, не она…