Валерий Карышев - Александр Солоник - киллер мафии Страница 56

- Может, жалобы есть? Может быть, не устраивает что? Ты не менжуйся, говори, у нас тут не ГУИН и не прокуратура.

- Да нет, нормально все.

- Может, претензии к кому имеешь?

- Не имею.

- Зато к тебе имеют, - неожиданно вступил в разговор его напарник, и огромные мешки под его глазами, казалось, набухли еще больше. - Параша о тебе по Москве давно уже пошла. И пишут, и говорят о тебе много всякого. Да и ты вроде мусорам во всем признался. Правильно я говорю или что путаю?

Солоник кивнул.

- Правильно.

- Вот видишь. - Голос возрастного законника звучал глухо и даже печально. - Значит, крови на тебе много. Людей зазря валил, и каких люд ей...

- По беспределу, получается, валил, - вставил молодой обитатель "хаты". - И мусора тебя на пленочку снимали, и сам ты признание подписал, груз на себя взвалил...

- А ты что, сам эту пленку видел? - удивился Саша.

- Видел, не видел... Это, брат, не твоя забота. Тут мы вопросы задаем.

- А если навесили на меня? А если прессанули? - Это был пробный шар: как среагируете?

- Ну, допустим, после прессовки протокол подписал. Но ведь не в голову тебя ранило, чтобы столько на себя брать!

- От ментов, что я на рынке завалил, мне все одно не отвертеться. Свидетели, вещдоки, экспертиза. А это - конкретная "вышка". И тянуть с ней не стали бы. А так, если других на себя навесить, можно было бы пару лет протянуть. А там, гляди, смертную казнь отменят, что-нибудь да получится...

Законник с перебитым носом выразительно взглянул на соседа по хате.

- Смотри-ка, как складно выходит... Хитро, а?

Тот согласно кивнул.

- Хитро, хитро... Пожалуй, даже слишком хитро. - Он обернулся к киллеру. - И что дальше думаешь?

- Сейчас другие за меня думают.

- Тоже верно. Но жить-то хочется?

- Кому не хочется? Только кто меня об этом теперь спрашивать будет?

Тускло и холодно светила лампочка под потолком, и слова, скатываясь неторопливыми каплями, казалось, мгновенно леденели.

- Значит, хочешь... - пожевав губами, произнес пожилой. - Тоже правильно... А кенты наши, выходит, не хотели? Что тебе лично Калина такого сделал? Молчишь? Ты ведь его завалил?

- Вы мне все равно не верите, - угрюмо процедил Солоник.

- А ты честно расскажи обо всем. Облегчи душу, хоть на тот свет пойдешь со спокойной совестью... Тебе все равно не жить.

- И что я должен сказать?

- Сперва честно назови всех, кого валил, - насупился молодой.

- Ну хорошо, - Саша положил руки на колени, - всех, кого мне шьют, я и вальнул. До единого.

- По списку, что ли? И кто этот список тебе подсунул?

- По алфавиту...

- Ты что, б...ь, еще не понял, кто перед тобой? Не понял, что на правилку позвали?! - взорвался пожилой, приподнимаясь из-за стола.

Солоник поджал губы.

- Я догадливый.

- Мы тут все догадливые. А ты - фуфел, мусор поганый... Да от тебя до сих пор мусарней на километр разит! - Немного успокоившись, законник взглянул на допрашиваемого исподлобья и спросил:

- Ну, так что скажешь?

- О ком?

- О тех, кого валил.

- Я еще не выучил список. Следак обещал через неделю нарисовать.

- Ты нам его через десять минут сам скажешь, - сквозь зубы процедил молодой.

- Да хоть через десять секунд! Ты только намекни, кого мне на себя брать, я и соглашусь. А ты своим "шестеркам" кивнешь - фас, рвите его на части... Только нехорошая тут картинка получается, - Солоник понял: сейчас самое время выложить на стол загодя заготовленный козырь единственный в этой беседе. - Я следаку так и сказал: менты те на рынке - мои. Я их вальнул. Никак не отвертеться - "волыну" у меня забрали. А остальных на меня не вешайте. В беспамятстве подписал, не помню... Может, я, может, и не я. На меня и Отарика хотят повесить, и Сильвестра, которого в сентябре прошлого года взорвали, да много их... Листьева на днях кто-то завалил: удивительно, что еще на меня его не повесили, хотя я ведь в это время уже на шконках сидел.

- Ну и что? - недоуменно спросил молодой.

- А то, что, если меня завалят, получится, что вы, воры, сделаете это с подачи мусоров. То есть менты меня вашими руками убьют, и вы на себя их работу возьмете. Если на мне кровь ваших кентов, то вы меня и казнить должны. Зачем же тогда по телевизору и в газетах об этом писать? Подстава получается, вот что...

- Ну понял, - нахмурился немолодой законник, и залысины его зловеще блеснули в холодном электрическом свете.

- Просто кому-то очень хочется, чтобы меня завалили именно с вашей подачи.

- А ну-ка, выйди на минутку, - приказал тот, что помоложе.

Саша вышел. Амбалы по-прежнему стояли в коридоре, терпеливо ожидая решения паханов.

Спустя минут двадцать из камеры послышался приказ:

- Ведите на "хату"...

Его увели на этаж выше, и больше к нему никто не приходил. Утром, как всегда, зашипело, а затем заверещало радио. И Саша только тогда понял, что после той тяжелой беседы сумел заснуть...

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

За последующие дни Адвокат сделал для Солоника все, что только мог.

Первым делом подробно ознакомился с актом баллистической экспертизы, которая в подобных случаях чаще всего является решающим доказательством обвинения. Следователь нудно читал заключение, сыпал специальными терминами, демонстрировал многочисленные фототаблицы с обнаруженными гильзами и пулями, извлеченными из тел жертв. Затем защитник долго изучал само дело: российские законы - чистой воды казуистика, и при детальном изучении УК и УПК в деле всегда можно обнаружить что-нибудь подходящее для защиты.

Между тем клиентура буквально рвала Адвоката на части. После нашумевшего убийства Влада Листьева ОМОН, точно сорвавшись с цепи, нагло бесчинствовал в ресторанах, саунах и казино - везде, где могла собираться братва. Задержания пугали вопиющей незаконностью, подсознательно наводя на мысль о том, что Россия прямиком катится в пучину государственного беспредела. Мусора, врываясь в кабак или игорный дом, ставили присутствующих вдоль стен, избивали прикладами. Под шумок срывали с братвы золотые часы, цепочки и браслеты. Братва, естественно, шипела, высказывая Адвокату все, что она думает по этому поводу, но, в ментовку жаловаться не собиралась...

Больше всего раздражала слежка. Впрочем, защитник Александра Македонского уже привык к ней, как человек незаметно привыкает к ходу часов или биению собственного сердца. Выяснять, кто его ведет, зачем, для каких целей, пока что не было возможностей. Да и особого желания тоже...

Памятуя о слове, данном Алене, Адвокат мобилизовал свои связи среди лидеров криминалитета, которых в свое время защищал. Наверняка только они могли гарантировать безопасность клиента в следственном изоляторе.

Ничего утешительного эти контакты не принесли: один влиятельнейший вор в законе прямо посоветовал не лезть в это дело, заявив, что блатные в сизо разберутся сами. Другой, также несомненный авторитет, глядя не на своего бывшего защитника, а куда-то в сторону, незаметно переводил беседу в нейтральное русло. Третий, "бригадир" одной влиятельной группировки, сослался на то, что пока не владеет ситуацией в полном объеме...

Но больше всего удивлял Адвоката подследственный. Во время бесед Солоник не показывал даже тени страха - так может выглядеть лишь человек, хорошо знающий, что его ожидает. Детально рассказывал о событиях на Петровско-Разумовском рынке, интересовался Аленой, расспрашивал, что нового на воле...

А последняя просьба Солоника и вовсе заставила, защитника онеметь.

- Мне необходимо решить, во что я буду одет на суде, - заявил он, едва "вертухай" покинул кабинет.

Адвокат, уронив сигарету в пепельницу, поперхнулся дымом. Подобного в его практике еще не было - наверняка ни в чьей другой тоже. Если такой вопрос звучит накануне суда, он еще уместен. Но ведь дело не закончено и окончательное обвинение не предъявлено...

В российских сизо издавна существует традиция: человеку, которого выдергивают на суд, собирают "кишки", то есть одежду, всей "хатой". Иногда даже всем этажом, чтобы подсудимый выглядел достойно. В свое время Адвокат категорически запрещал своим не слишком размороженным клиентам появляться на процессе в привычной униформе: малиновых пиджаках с золотыми пуговицами, или в спортивных костюмах, или в кожанках. В подобных случаях процесс можно было бы считать безнадежно проигранным даже до оглашения приговора. Со временем выработался приемлемый стереотип: джинсы, свитер, чистая сорочка, скромная обувь... И никаких "Роллексов" по двадцать штук баксов, никаких золотых "бригадирских" цепей, никаких крестов.

- Что ты посоветуешь? - Казалось, подследственный даже не заметил, в какое смятение вогнал он своим вопросом защитника.

- Не рано ли об этом думать? - осторожно заметил тот.

- В самый раз. На суде надо выглядеть полюдски.

- Мне кажется, свитера и джинсов будет вполне достаточно.

Александр категорически покачал головой.