Марина Островская - Черная вдова Страница 56

— Что значит — повезло? Вы его поймали?

— Это была случайность.

— Мне жаль несчастных, — негромко сказала Наталья. — А вас — нет.

Вместо того чтобы искать монстра, вы вбили что-то себе в голову и терзали меня, словно это доставляет вам удовольствие. И если бы не счастливая, как вы сами выразились, случайность…

— Вы назвали меня садистом?..

— Нет, не называла.

— А что же тогда вы имели в виду, когда сказали, что я вас терзал?

— Не более того, что сказала.

Старостин напрягся и почти с ненавистью посмотрел на девушку, потом вдруг резко выдохнул воздух и приклеил на губы улыбку.

— Ладно, Мазурова, вот твой пропуск — можешь быть свободна.

Наталья и не подумала схватить бумажку и броситься побыстрее вон из этого ада. Она даже не шелохнулась, а лишь холодно посмотрела на следователя:

— Не припоминаю, с каких это пор мы перешли на «ты»?

.

— Ладно-ладно, — отмахнулся Старостин. — Я, между прочим, тоже умею за слова цепляться. Берите пропуск и идите. Я вас отпускаю — пока…

Наталья, потянувшись было за бумажкой, отдернула руку.

— Что значит «пока»?

— А то и значит! — неожиданно вспылил Старостин. — Я уверен — недолго вам ходить на свободе.

— Это почему же?

— У меня — чутье, которое никогда не подводит. Да, возможно, я ошибся и к этим убийствам вы не имеете отношения. Но я вас насквозь вижу, Мазурова. Вы не в ладах с законом, а значит, рано или поздно вернетесь сюда или в какое-нибудь другое подобное заведение. Ваше место — за решеткой.

— Интересно, откуда такая уверенность? — устало поинтересовалась Наталья.

— Откуда уверенность? — Старостин презрительно усмехнулся. — Да вы на себя в зеркало посмотрите! Ну, не сейчас, конечно… Так, через недельку.

Отоспитесь, отопьетесь, отъедитесь, отмоетесь в душе, на солнышке согреетесь…

— И что? — не понимая, куда он клонит, спросила Наталья.

— Да опять за километр будет видна ваша мерзкая продажная натура. Этот вызывающий внешний вид, манера одеваться, поведение… Для вас никого и ничего не существует! Только вы! Все остальные — черви, которые должны ползать у ваших ног. Ради денег, ради славы, ради поклонения вы готовы на все. Закон для вас — пустой звук. Вы убеждены, что он существует для быдла, а не для таких, как вы.

Вы с легкостью переступаете через него, как только он становится у вас на пути.

И нечего на меня таращиться! Много я таких повидал на своем веку и еще ни разу не ошибся, всех отправил за решетку! Только там место таким, как вы. Вас надо изолировать от общества, чтобы вы не поганили его. Все нормальные люди живут семьями, воспитывают детей, прилагают максимум усилий для сохранения порядка в обществе, а вы этот порядок разрушаете, вы стремитесь все превратить в хаос. А я, я… — Старостин захлебнулся от злости. — Я ненавижу все это!

Наталья почувствовала пустоту в груди. Старостин вдруг перестал вызывать у нее и ненависть, и отвращение. Он вообще перестал вызывать у нее какие-либо чувства. Понимая бессмысленность дальнейшего общения с этим возомнившим себя святошей маленьким, сереньким человечком, она медленно поднялась, взяла со стола выписанный пропуск и спокойно вышла в коридор, демонстративно сунув бумажку под самый нос охраннику за дверью.

Когда она вышла, майор приблизился к окну и долго ждал, пока Наталья окажется на улице.

Затем он вернулся к столу, снял телефонную трубку и вызвал к подъезду служебную машину.

Он собирался навестить в больнице отца, состояние которого оставалось критическим.

Наталья протянула пропуск молоденькому милиционеру, который с ухмылкой посмотрел на нее, и, сделав несколько шагов, оказалась на свободе. В последние дни время для нее словно остановилось, и было даже как-то странно смотреть на ключом бьющую вокруг жизнь.

Здесь, на воле, все было как и прежде: ездили машины, спешили куда-то горожане, работали магазины, дети ели мороженое. Пройдя вперед несколько десятков метров, Наталья неожиданно развернулась и пошла в обратную сторону.

Сама мысль о том, чтобы оказаться сейчас возле театра, была для нее невыносима.

Стараясь не смотреть на прохожих и уткнувшись взглядом в асфальт, она быстро направилась в сторону станции метро.

Мысли путались, ноги подкашивались от внезапно нахлынувшей слабости, и Наталья не сразу обратила внимание на мерное урчание автомобильного двигателя позади. Пройдя еще с десяток метров, она резко оглянулась.

Чуть поотстав от нее, по проезжей части демонстративно медленно двигались темно-вишневые «Жигули» с милицейскими номерами, в салоне которых сидели двое с каменными выражениями на лицах.

Заметив, что девушка остановилась, водитель «Жигулей» притормозил.

«Это что, слежка? — подумала Наталья. — Бред какой-то». Отсчитав еще несколько шагов, она остановилась опять.

Машина, которая едва успела тронуться с места, заскрипела тормозами.

«Точно, слежка. Старостин-идиот по-прежнему меня подозревает? Зачем они делают это так вызывающе? Он что, решил давить мне на психику? — догадалась Наталья. — Ну и черт с тобой!»

По сравнению с ощущением свободы, которое охватило ее за воротами КПЗ, это было сущей ерундой. Даже наоборот, демонстративная слежка добавила ей в кровь адреналина, и Наталья почувствовала себя гораздо уверенней. «Интересно, — думала она, — в метро вы тоже за мной следить будете?»

Спустившись по эскалатору на платформу и остановившись у мраморной колонны, она стала внимательно разглядывать следовавших за ней пассажиров.

Подозревать можно было каждого…

«Так недолго дойти и до паранойи, — резонно решила она и, перестав обращать внимание на окружающих, успокоилась. — В конце концов, мой домашний адрес им хорошо известен. Захотят выследить — будут ждать возле дома».

Наталья не ошиблась. Войдя в свой двор, она увидела те же самые «Жигули», стоявшие недалеко от ее подъезда.

«Не дождетесь, на кофе я вас приглашать не стану», — насмешливо подумала она и вошла в подъезд.

В квартире она застала следы недавнего обыска: вещи и нижнее белье из платяного шкафа валялись на полу, обувь была разбросана по всему коридору, постель разворочена, стулья перевернуты.

— Козлы… — процедила она и устало опустилась в кресло. Оценив на глаз, сколько понадобится времени, чтобы устранить царящий в квартире беспорядок, махнула рукой и направилась в ванную, где почти час стояла под душем. Затем, затолкав провонявшую тюрьмой одежду в стиральную машину, нагишом вышла из двери и, пройдя на кухню, сварила кофе. Выпив одну за другой две большие чашки густо заваренного «Чибо», она почувствовала, что стала мало-помалу приходить в себя.

Теперь перед нею встал вопрос: что делать дальше? Медленно пройдясь по квартире и еще раз осмотрев следы недавнего разгрома, она поняла, что наводить порядок у нее нет ни сил, ни желания. И вообще то, что творится у нее в квартире, сейчас не имеет никакого значения.

«Дядя Федор… мелькнуло у нее в голове. — Вот что сейчас главное! Ты меня плохо знаешь, подонок. Пожалеешь, что со мной связался. Я тебе устрою…»

Что именно она ему «устроит», Наталья пока не знала, но в том, что Михайлюк пожалеет о содеянном, не сомневалась ни на секунду.

«Главное, — подумала она, вспоминая слова Наполеона, — ввязаться в драку, а там — посмотрим…»

Она посмотрела на телефон, но тут же отвергла мысль о том, чтобы позвонить: если Старостин устроил за нею слежку, то уж телефон и подавно поставил на прослушивание. А ей сейчас свидетели были не нужны.

Она быстро оделась, натянув на себя джинсы, майку, и сунула ноги в кроссовки. Затем, прихватив легкую куртку, вышла из дому, замкнула дверь и спустилась вниз. Машина с оперативниками еще стояла во дворе. Наталья не собиралась совершать пируэты с прыжками по балконам либо пробежками по крыше, чтобы уйти от слежки. Демонстративно вышла на улицу и зашагала в сторону станции метро.

Как она и предполагала, машина ее преследователей тут же тронулась с места. «Ну что ж, проводите меня до метро». Спустившись в подземный переход, она остановилась у длинного ряда телефонов-автоматов.

Сняв трубку одного из них, принялась набирать номера своих «коллег», включая, несмотря на строжайший запрет, и сотовый Федора Михайлюка. Повсюду раздавались длинные гудки, но никто не снимал трубку: молчала квартира, которую снимал Леня, глухо было на хате, где разводили лохов, не отвечали оба телефона Федора, никто не отозвался и у Степана Цыганкова.

«Что же мне теперь делать? Если они все разбежались, найти их будет нелегко. Надо хорошенько подумать…»

Тут она вспомнила, что Цыгарь называл как-то ей номер своего дружка Митяя, у которого иногда бывал, — так, на всякий случай. И номер был какой-то простой. Только бы вспомнить…

«Как же там?..» — Наталья стояла перед телефоном-автоматом, закусив губу и напряженно наморщив лоб. И вдруг заметила мужчину, который с другого конца подземного перехода внимательно наблюдал за ней. Это был один из двух соглядатаев — Наталья успела разглядеть их лица, выходя из подъезда.