Спокойной ночи, красавчик - Эйми Моллой Страница 56

в своей постели. Он это практически ощущает – как снова примет душ, стоя под тугим потоком горячей воды из душевой панели от «Кохлер», имитирующей настоящий дождь; он разорился на нее, как человек, собирающийся получить 2 миллиона долларов. Энни стоит рядом с ним, намыливая голову шампунем «Пантин» – тем же, каким пользовалась ее мать, с запахом, столь отчетливо напоминающим ему о жене. – У тебя ушло много времени, чтобы понять, – говорит она, мазнув пеной по его лицу. – Это было очевидно с самого начала. Он не хотел тебя убивать. Ему была нужна твоя помощь.

– Ты опять права, моя сообразительная жена, – шепчет Сэм. Он слизывает остатки мяса с ножа и подносит его к свету. – И не волнуйся, Альберт, помощь уже на подходе.

* * *

Альберт стучит почти в полночь, и Сэм уже готов. Он садится и ставит таймер на сорок пять минут.

Игра началась.

Волосы Альберта зачесаны назад с помощью геля, под мышкой зажат блокнот.

– Ты закончил? – Спрашивает Сэм.

– Да, – говорит Альберт. – Простите, что беспокою вас так поздно, но вы сказали, что это срочно.

– Так и есть. – Сэм машет ему рукой. – Присядь. Мне не терпится услышать, что ты нашел. – Альберт опускает ключ в передний карман отглаженных брюк цвета хаки и садится на кровать, не сводя глаз со своих туфель – блестящих черных мокасин. Сэм молчит, отмечая позу Альберта. Его руки сжаты на коленях, челюсти стиснуты. – Начинай, – говорит Сэм.

– В общем, – говорит Альберт, – я полностью согласен с тем диагнозом, который вы поставили этому пациенту. То, что мы здесь рассматриваем – это хрестоматийный случай взрослого человека с расстройством привязанности. По факту, я даже был бы более конкретен и сказал бы, что у него присутствует множество признаков тревожного типа привязанности.

– Неужели? – Сэм вздыхает с притворным облегчением. – Хорошо. Расскажи мне об этом. С самого начала.

– Хорошо. – Альберт открывает свой блокнот. – Как вы знаете, из-за неспособности младенца выжить самостоятельно, каждый ребенок рождается с примитивным стремлением получить удовлетворение своих потребностей от своих основных опекунов, обычно родителей. Это называется теорией привязанности. Младенцы, которые чувствуют себя в безопасности, развивают надежные привязанности. А те, кто нет, подобно нашему пациенту, развивают ненадежные привязанности. Став взрослыми, они, как правило, очень тревожны, имеют негативный образ себя, действуют импульсивно и живут со страхом отвержения, настолько сильным, что он может стать изнурительным. Это может оказать значительное влияние на отношения, которые они развивают, став взрослыми.

– Каким образом? – Уточняет Сэм.

– Я составил список. – Альберт достает из блокнота листок бумаги. – Мне его прочесть?

– Пожалуйста.

– Во-первых: взрослые с тревожным типом привязанности ведут себя безрассудно и нестабильно, временами становятся контролирующими, – зачитывает он. – Во-вторых: поскольку в детстве им не хватало безопасности, они постоянно требуют подтверждения того, что они особенные для своего партнера, в попытке унять свою тревожность. В-третьих: они верят, что их партнер «спасет» или «завершит» их – желание, которое другой человек не способен выполнить. – Альберт кладет записи себе на колени. – Как вы видите, даже когда они ищут близости и чувства безопасности, цепляясь за своего партнера, их безрассудные действия фактически его отталкивают. – Альберт хмурится. – Очень печально, то, почему он такой.

Сэм прочищает горло. – Ты говоришь о его детстве?

– Да. Его мать умерла при родах, и он остался с эмоционально отстраненным отцом, который редко проявлял к нему внимание, не говоря уже о привязанности, – объясняет Альберт. – Конечно, у него будет расстройство привязанности, когда он вырастет.

– Совершенно верно. – Сэм указывает на Альберта и кивает. – Я совсем забыл про его мать. Сколько ему было, когда она умерла?

– Шесть дней от роду.

– Да, это жесть. – Сэм качает головой. – Напомни еще раз: почему она умерла?

Альберт в замешательстве поднимает голову. – Не уверен, что помню. – Он облизывает палец и отлистывает блокнот назад. – Вот. – «Мать, причина смерти». О. – Он хмурится. – Вы оставили это пустым.

– Правда? – Уточняет Сэм. – Дай посмотреть. – Он открывает ящик соседнего стола и достает блокнот, впечатленный твердостью своей руки.

– Место рождения – Чикаго, – бормочет Сэм, читая свои записи. – О… – он тычет пальцем куда-то в страницу, изображая удивление. – Я все неправильно понял. Мать этого пациента не умерла во время родов.

– Она не умерла? – Переспрашивает Альберт.

– Нет. Она прожила до шестидесяти семи лет. Она была вынуждена отдать ребенка на усыновление, когда ему было шесть дней от роду, супружеской паре в Уэйне, штат Индиана. Ее звали Агата Лоуренс, и она была твоей биологической матерью. – Сэм закрывает блокнот и смотрит Альберту в глаза. – Пациент, о котором мы говорим – это вы, Альберт. Или мне следует звать вас Красавчиком?

Глава 49

Я отшатываюсь назад. – Как вы?..

– Вы хотели, чтобы я узнал, – объясняет доктор Статлер, откидываясь на спинку кресла.

– Нет, я…

– Да ладно, Альберт. – Сэм смеется. – Это же как из справочника по психологии. Вы засунули меня в гардероб со своей историей рождения. Это ваше подсознание искало моей помощи.

– Нет, это не так, – я встаю. – Мне нужно идти.

– Садитесь, Альберт. И мы поговорим.

Я колеблюсь, а затем снова сажусь, сжав кулаки. – Если вы не возражаете, я хотел бы задать вам несколько вопросов. – Доктор Статлер открывает чистую страницу и щелкает ручкой. – Когда и как вы узнали, что Агата Лоуренс была вашей биологической матерью?

Я колеблюсь, считаю до десяти. Сделай это: скажи ему. – В прошлом году, – говорю я. – Когда я получил письмо от адвоката из Нью-Йорка. – Я сижу за кухонным столом, ем жареные ребрышки с белым рисом из одноразового пластикового контейнера. Я сортирую почту и жду викторину «Рискуй!» Сначала я натыкаюсь на письмо с логотипом адвоката, на дорогой шелковистой льняной бумаге. «Дорогой мистер Биттерман», громко декламирую я Сэму по памяти. – «Нашу фирму наняли, чтобы найти вас по важному семейному делу». Они пригласили меня в свой офис на Манхэттене, чтобы обсудить все лично. Предложили оплатить дорогу. – Сэм внимательно наблюдает за мной. – Первый класс на скоростном поезде.

– О чем вы подумали, когда прочли это письмо?

– Я думал, это мошенники, – говорю я. – Один из тех «Нигерийских принцев[65]», что хочет забрать мою последнюю тысячу долларов. Единственной семьей, что у меня осталась, был мой отец. Если предположить, что он все еще жив. И если бы он хотел со мной связаться, то ему стоило лишь ответить на рождественскую открытку – я шлю ему такие каждый год. – Тяжелый телефон в моих руках, телевизор выключен, слабо пахнет жареной едой из «Счастливого Китайца» внизу, а я набираю номер телефона, напечатанный на фирменном бланке. – На звонок ответила женщина-адвокат, – рассказываю я