Елена Михалкова - Улыбка пересмешника Страница 57

— Ты зачем из машины вышла? — сердито спросил он. — Я же тебе сказал: пятнадцать минут — и вернусь!

Не отвечая, Алиса присела на корточки — с видимым трудом — и поправила самый маленький цветок, наклонившийся надо мхом.

— Я уже приседать могу, — выдохнула она, задрав голову и глядя на него снизу вверх. — Не болит!

Он поднял ее со всей нежностью, на какую был способен, и едва удержался, чтобы не подхватить на руки.

— Я сама пойду! — Она предупреждающе выставила в стороны локти.

— Сама, сама! Топай давай, инвалид.

Очень медленно, сильно прихрамывая, Алиса вышла из ограды и побрела по дорожке к выходу с кладбища. Максим задержался на несколько секунд, глядя на фотографии мужчины и женщины, неуловимо похожих друг на друга — пухлых, рыжеволосых, улыбающихся ласковыми улыбками.

«Она вас наконец-то похоронила, — мысленно обратился он к ним. — Так что спите с миром. А я за ней присмотрю».

Он прикрыл калитку, догнал Алису, обнял ее и пошел рядом, то и дело оступаясь с узкой дорожки во влажную после дождя траву.

— Как нет билетов? — убитым голосом сказала Татьяна. — Посмотрите еще, пожалуйста!

— Девушка, ну что я буду смотреть? — устало вопросила пожилая билетерша за окошечком. — Вот, пожалуйста, здесь все показано… — И она ткнула пальцем в экран, как будто Татьяне что-то говорили суматошные квадратики, закрашенные в красные и зеленые цвета. — Видите, нет свободных мест? А, нет, подождите-ка…

Таня прижалась к окошечку, умоляя своего ангела-хранителя смилостивиться над ней и Матвеем и подарить два места — всего два, дорогой ангел, это ведь такая малость! Пусть даже они будут в конце зала…

— Нету. Увы, девушка, ничем не могу помочь.

Таня кивнула головой. Так она и думала. Ей ничем не могут помочь.

— Два в разных местах зала есть, — равнодушно поведала билетерша. — Двух рядом нет.

— В разных местах? — встрепенулась Таня, к которой вдруг вернулась надежда. — А где?

— Партер, третий ряд, десятое место, и восьмой ряд пятнадцатое место, — оттарабанили из-за стекла. — Будете брать?

— Буду!

Татьяна знала, что сидеть без нее Матвей не станет. Она и сама не представляла, как же так: она сидит где-то сзади, а он — через несколько рядов от нее… Ничего, она с кем-нибудь поменяется, и они сядут рядом. Она что-нибудь придумает, будет убедительной и устроит своему сыну настоящий праздник. Он так мечтал попасть на «Золушку» еще раз…

— Простите, мне это неудобно. — Светловолосая женщина, сидевшая рядом с девочкой лет шести, была вежлива, но непреклонна.

— Девушка, а меня вы уже спрашивали! — сердито встряла чья-то бабушка по соседству, хотя Татьяна и не пыталась обращаться к ней.

Таня кивнула, чувствуя себя виноватой за свой вопрос. На что она рассчитывала? Никто, придя на детский спектакль, не захочет смотреть его отдельно от своего ребенка. Желающих поменяться не нашлось — ни в дальнем ряду, ни в ближнем.

«Добрые люди, добрые люди, будет ли чудо со мной, иль не будет? — усмехнулась про себя Татьяна, вспомнив песенку Золушки. — Нет, не будет. Никакого чуда не случится».

— Ты что, меня одного оставишь? — подозрительно спросил Матвей, когда она усадила его на место в третьем ряду.

— Я чуть подальше сижу, во-он там! — С фальшивой бодростью она махнула рукой назад. — Совсем недалеко. Ты уже большой мальчик, а большие мальчики могут без мам смотреть спектакль. Ты же не испугаешься, правда?

Она произнесла последнюю фразу и сама себя отругала: зачем, зачем она ему это говорит? Зачем заранее настраивает сына на страх?

Но он насупился и помотал головой.

— Ну что ты, Матюша? — жалобно спросила Таня, наклоняясь и пытаясь заглянуть ему в глаза. — Матюш, ну ты же смотрел этот спектакль! Там нет ничего страшного, честное слово!

— Я не из-за страшного… Я из-за другого…

— А из-за чего?

Матвей хотел объяснить, что рядом с мамой все выглядит и воспринимается иначе, и именно из-за этого чувства он так любит сидеть рядом с ней в театре или в кино… Но не смог. Он сморщил нос и буркнул одним словом:

— Неиззачего. Просто так.

— А раз просто так, тогда нечего мне нервы трепать! — тут же вышла из себя Татьяна. — Радуйся тому, что я вообще смогла билеты достать! Все, сиди тут, а я пошла на свое место!

— Смотри-ка, свет гасят, — вполголоса заметила сидящая возле Матвея женщина своей дочери. — Третий звонок уже был, скоро спектакль начнется.

— Иди, а то Золушку не увидишь, — примирительно сказал Матвей. — И Лесничего тоже.

Вместо ответа Татьяна провела рукой по его вихрастой макушке и принялась протискиваться мимо детей и их родителей. Когда она разыскала свое место, спектакль уже начался, и на нее недовольно зашикали.

«Господи… посадила одного… накричала на него… что я за мать такая?!»

В полумраке зрительного зала она жадно высматривала обросший затылок сына, и тяжелая, давящая нежность стискивала сердце. Маленький, один, с нервной, вечно ругающей его матерью, которая даже не смогла купить два билета на спектакль рядом… Против воли в голове всплыло воспоминание: покрасневший Данила, подкидывающий мальчика, и замерший в воздухе Матвей, хохочущий во все горло. И как Прохоров приехал к ней, когда все закончилось, и рассказал о том, что теперь они с Алешкой могут жить спокойно, никого не боясь, и повторил те слова, которые она не захотела услышать и принять всерьез в их предыдущем разговоре. Теперь они эхом отдавались у нее в ушах. «Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Я люблю тебя, Танюша».

«А что, если…» Но она отогнала предательскую мысль. «Чудес не бывает, вот что я вам скажу. Никаких чудес не бывает. Мы не будем жить долго и счастливо. Я не выйду за него замуж. То, что так началось, не может закончиться хорошо!»

«А что, если…» Лицо Данилы, смотревшего на нее с сумрачной тоской, с какой-то неутолимой жаждой, заслонило танцующую на сцене Золушку. «Он мог бы сделать вас счастливыми. Ты могла бы сделать его счастливым…» — шепнул чей-то тихий голос — чужой, не ее собственный.

— Нет!

Кажется, она сказала это вслух, потому что с соседнего кресла на нее удивленно покосились. Таня постаралась взять себя в руки.

«Нет! — про себя возразила она искушающему голосу. — Или ты думаешь, что я не знаю, чем все закончится?! Он побалуется нами, как игрушками, а затем выбросит! Я не хочу… не могу…. Я боюсь!!!»

Золушка на сцене подошла к краю и теперь стояла в лужице расплескавшегося желтого света, прижимая к себе швабру. Это была та же самая актриса, что и в прошлый раз — большеглазая, с золотистыми, как у куклы, локонами и грустной улыбкой на нежном полудетском личике.

— Ах, как бы я хотела пойти на бал… — мечтательно сказала Золушка в затихший зал. — Там, должно быть, прекрасно, правда?

Зал молчал.

«Правда, — молча ответила Таня. — Только тебе там нет места. Твое место здесь, с сыном и больным братом».

Золушка на цыпочках пробежала по сцене, умоляюще приложила руки к груди:

— Вы думаете, я не смогла бы танцевать как настоящая принцесса? Нет-нет, я научилась, посмотрите!

В оркестровой яме светло заплакали скрипки, и девочка закружилась под музыку со шваброй в руках.

«Кого ты обманываешь, Золушка?»

— Честное слово, у меня получится!

Прыжок, почти бесшумное приземление, руки, в упоении раскинутые в стороны…

— Смотрите!

Пируэт, еще один — и вдруг швабра надломилась с громким треском, и девочка упала.

Зал дружно ахнул, и Татьяна ахнула вместе с ним. Она едва не бросилась к сцене, потому что ужасно испугалась за несчастную маленькую замарашку. Но та вскочила, обвела взглядом зал.

— У меня не получилось… — растерянно сказала она, и Таня не смогла понять, кто это говорит — Золушка или актриса. — Ах, добрые люди, добрые люди… Неужели мне до конца жизни оставаться Золушкой?! Неужели я никогда, никогда не буду счастлива?!

Последнюю фразу она произнесла с такой тоской, что Татьяне стало не по себе.

— Пап, мне ее жалко, — вдруг отчетливо произнес детский голос за ее спиной.

— Мне тоже… — шепотом ответил мужской, и Тане захотелось обернуться, посмотреть на этого папу.

Она не обернулась, потому что Золушка на сцене снова начала петь, и Татьяна не могла отвести от нее глаз. Но песенка, в которой раньше звучала надежда, теперь, после ее падения, воспринималась иначе. На минуту Тане даже показалось, что сегодня она и все дети в этом зале вместе с ней увидят другой спектакль, с иной концовкой: Золушка так и не попадет на бал, принц не узнает о ней, и фея будет появляться лишь иногда, на праздники, и дарить крестнице кастрюли, половники и прочие необходимые кухонные принадлежности. Старшие сестры выйдут замуж, мачеха разведется с Лесничим и уедет с новым мужем в другое королевство, а Золушка так и останется жить при дряхлеющем отце, незаметно старея сама.