Юлия Алейникова - Крест Иоанна Кронштадтского Страница 57

Аристарх был очень похож на отца – Тамерлан мгновенно это заметил. Такой же высокий, широкий в плечах, с такой же седой густой шевелюрой. Впрочем, у Николая Степановича седина была естественной, да и густота волос тоже.

– Добрый день, – сдержанно поклонился, войдя в комнату, Николай Степанович, мельком взглянув на Тамерлана и задержавшись взглядом на Зое Борисовне. – Значит, вы – дочь Лели Артемьевой? – спросил он, разглядывая лицо взволнованной Зои Борисовны и силясь найти в нем знакомые черты.

– Да, добрый день, – поднимаясь ему навстречу, словно школьница, проговорила Зоя Борисовна.

– Похожи, – взял ее руку в свои большие ладони Николай Степанович. – Мне сказали, она жива?

– Да, мама в хосписе. Не знаю, сколько она еще продержится, – едва сдерживая от волнения слезы, проговорила Зоя Борисовна. Слишком много волнений, слишком невероятно.

– Мне бы хотелось с ней повидаться, если позволите, – отпуская руки Зои Борисовны и усаживаясь в кресло напротив, попросил он.

– Разумеется. Думаю, она будет счастлива, – сквозь слезы радости улыбалась Зоя Борисовна.

– Возможно, – неуверенно проговорил Николай Степанович. – А сейчас, думаю, я должен вам все рассказать.

История началась в июне 1951 года. Тогда я был еще старшим лейтенантом, двадцать лет с небольшим, едва школу милиции окончил. Начальником моим был капитан Кочергин Павел Евграфович. Никогда его не забуду, вечная ему память, – вздохнул печально Николай Степанович. – Так вот, началось все с трупа неизвестной девушки, подвешенного на мясницком крюке в одном из гастрономов Замоскворечья. Девушку зверски замучили. Тело опознали, это была Артемьева Лидия Александровна.

– Артемьева? – взволнованно переспросила Зоя Борисовна.

– Да, – кивнул Коля Алексеев, Николай Степанович. – Леля вам не рассказывала? Наверное, не могла, – после минутной заминки проговорил он. – Это была ее старшая сестра. Они погодками были. Девушка выпускные экзамены сдавала, всего семнадцать лет. Красавица. В театральном кружке занималась, голос хороший был – и такая смерть.

– Мама говорила, что сестра ее трагически погибла в семнадцать лет, но никогда не раскрывала подробности, – покачала головой Зоя Борисовна.

– Вы поймете почему, – глядя на Зою Борисовну печальными, мудрыми, удивительно яркими для столь пожилого человека глазами, отвечал Николай Степанович. – Мы начали расследование, время было, вы знаете, непростое, самое начало 1950-х. Шесть лет как закончилась война. Вождь народов сидел в Кремле, шла очередная волна чисток. А мы, сотрудники МУРа, ищем убийцу Лиды Артемьевой. Казалось бы, обычная уголовщина, какой-то маньяк с исковерканной психикой убил девушку. Но простого дела не вышло. – Николай Степанович замолчал и, сцепив руки в замок, словно погрузился в собственные воспоминания, забыв о присутствующих.

– Папа, – тихо окликнул его Аристарх.

– Извини, – вскинул на него глаза Николай Степанович, – задумался. Так вот, как выяснили мы с капитаном Кочергиным, Лида Артемьева была любовницей Берии.

– Кем она была? – воскликнула недоверчиво Зоя Борисовна.

– Если хотите, я дам вам ознакомиться с сохранившимися документами, они до сих пор у меня, – сочувственно кивая, проговорил полковник. – Поймете почему. Так вот. Этот факт здорово осложнил дело, поскольку все следы и улики вели к могущественному и недосягаемому члену Политбюро, заместителю Председателя Совета Министров, правой руке самого Сталина! Куда уж нам, рядовым сотрудникам МУРа. Но след оказался ложным. По общему утверждению немногочисленных свидетелей, выходило, что Лидия Артемьева согласилась на эту связь добровольно, ее никто не вынуждал, ей делали подарки, за ней ухаживали, и, вероятно, девушке это нравилось. Так зачем же такому человеку, как Берия, убивать свою любовницу, да еще так жестоко? И вот тут на сцене появилась ваша мама. Юная, наивная, легкомысленная школьница, совершеннейший ребенок, который дорого заплатил за свою наивность. Ее беда была в том, что она слишком верила людям. Рассказывая о своей сестре, она вскользь упомянула о некоем капитане Министерства государственной безопасности. Этот капитан сказал Леле, что дело о гибели ее сестры уже раскрыто, но засекречено, и, если они с мамой хотят узнать правду, он может помочь как близкий друг Лиды.

– Неужели мама поверила? – с болью в голосе спросила Зоя Борисовна.

– Да. Так вот, капитан повернул дело так, что человеку, который сделает копию с секретных документов, нужно заплатить, а таких денег у него нет. Разумеется, их не было у Лели и у вашей бабушки. И тогда он предложил отдать тому человеку взамен этот крест. Временно, в качестве залога, а потом его выкупить. И Леля согласилась. Она отдала его раньше, чем пришла к нам.

– Но мама говорила, что знала того человека. Знала его фамилию!

– Да, он представился ей своей настоящей фамилией, ему нечего было бояться. Потому-то мы его и вычислили. Капитан Абрамов – один из личных охранников Берии.

– Но как он узнал о кресте и зачем он ему понадобился? – недоуменно развела руками Зоя Борисовна.

– Единственным человеком, кто знал это точно, была Лида Артемьева. Я могу лишь предполагать. Абрамов часто возил Берию в качестве шофера и мог слышать рассказ Лиды о кресте, об Иоанне Кронштадтском, о чудодейственной силе креста. Ведь крест, по рассказу вашей мамы, оберегал вашу семью от бед, был своего рода талисманом, благословением святого старца. Хотя она, как советская комсомолка, в это и не верила. Но верила ее семья, и, когда ваша бабушка узнала о пропаже реликвии, ее изгнали.

– Да, мама говорила об этом. Но как-то размыто, о многом умалчивая, а я боялась ее спрашивать. Это стало болью всей ее жизни, – горячо сокрушалась Зоя Борисовна.

– Мне очень жаль. Она была славной девушкой, и мне больно, что так вышло, – искренне посочувствовал Николай Степанович. – Но тогда мы ничем не смогли ей помочь. Так вот, капитан Абрамов, вероятно, вложил в слова Лидии какой-то свой смысл. Для него крест стал вожделенной добычей, которая, вероятно, должна была принести ему удачу, богатство и продвижение по службе. Иоанн Кронштадтский для него был лишь именем, а в Бога он, разумеется, не верил. Думаю, когда роман Лиды с Берией закончился, Абрамов попытался выманить крест у Лиды. Но та была девушкой более умной и взрослой, чем ваша мама, несмотря на незначительную разницу в возрасте. Они были очень разными, – со вздохом пояснил Николай Степанович. – Лида знала истинную ценность креста и предпочла умереть, но не отдала его Абрамову.

– Почему же он просто не пришел и не забрал его? Ведь он был капитаном МГБ, личным охранником Берии, кто бы ему запретил? – с интересом спросил Тамерлан, которого захватила старая история.

– Вероятно, Лидия говорила ему, что крест надежно спрятан в тайнике, – пожал плечами Николай Степанович. – И потом, я предупреждал, что эта часть истории – сплошные домыслы и предположения. К тому же капитан Абрамов оказался весьма хитрым и коварным. Обманув Лелю Артемьеву, он легко и безопасно получил крест. И если бы он, одурманенный собственной безнаказанностью, не назвался ей своим именем, крест, возможно, исчез бы навсегда.

– А как же он попал к вам?

– Мы с Кочергиным проверили офицера МГБ по фамилии Абрамов, выяснили, что он состоит в личной охране Берии, нашлись одноклассницы Лиды, они видели их вместе. Его родственник хорошо знал гастроном, в котором они спрятали тело убитой. Все сложилось. Но, – развел руками Николай Степанович, – предъявить ему обвинение в убийстве Лиды Артемьевой мы не могли.

– Почему? У вас не хватало улик? Свидетельских показаний? – Все это время Зоя Борисовна сидела очень прямо, напряженно вытянувшись в струну и крепко сжав руки.

– И их тоже, наша позиция была шаткой. Но самое главное – стоило нам передать это дело следователю, и все эти люди, в большинстве своем дети, проходившие свидетелями по делу, а заодно и их семьи, могли быть стерты с лица земли, упрятаны в лагеря, замучены на допросах по ложным обвинениям как враги советской власти. Капитан Кочергин хорошо это понимал. Но он понимал и то, что такое жестокое преступление не может остаться безнаказанным. Абрамов заслуживал смертной казни. А Кочергин был человеком чести, – тут голос старого полковника дрогнул. – Поэтому он уничтожил все материалы дела, кроме осмотра места происшествия и заключения патологоанатома, взял табельное оружие и пошел к Абрамову. Не знаю, как у них сложился разговор, но Абрамов его убил.

Аристарх, Зоя Борисовна и Тамерлан слушали Николая Степановича, боясь пропустить хоть слово.

– Его нашли мертвым в одном из переулков, и я был единственным человеком, кто знал правду о случившемся. Перед тем как идти к Абрамову, он написал мне письмо и все объяснил на случай своей гибели, – стараясь сдержать стоящие в глазах слезы, проговорил полковник. – Я знал правду, но ничего не мог поделать. И тогда я собрал по новой показания всех свидетелей и хранил их у себя дома, надеясь, что рано или поздно смогу поквитаться с Абрамовым. Но это случилось раньше, чем я мог надеяться. 12 июля, примерно через месяц после гибели Кочергина, был освобожден от должности министра госбезопасности Абакумов. Его обвинили в государственной измене и сионистском заговоре в МГБ, вслед за ним посыпались его заместители, подчиненные, начались массовые аресты. И представьте себе, какова ирония судьбы, – горько усмехнулся Николай Степанович, – я присутствовал при аресте Абрамова, был у него в квартире. Это случилось в начале августа того 1951 года.