Евгений Сартинов - Нумизмат Страница 57

— В ментовку опять заезжали, — пояснил бригадир, морщась, — так и хотят нам это дело пришить. Все интересовались, не держал ли на Димку кто зла, не было ли в тот вечер в общежитии драк. Эти придурки в нашей комнате даже шмон навели. Все следы крови искали.

Возмущению работяг не было предела. Наконец взорвался и Шпон.

— А может, у меня там тысяча баксов лежит, какое они имеют право! — заорал он.

— Откуда у тебя, голодранца, тысяча баксов? — окрысился Шалим. — А право они имеют. Прописки у нас нет, регистрации тоже. Да не возбухай ты! Присматривали мы там, чтобы никто из них ничего не стырил.

В этот момент в вагончике появился прораб.

— Васильич, помянешь Димку? — спросил бригадир, поднимая бутылку с остатками водки.

— Нет, я же за рулём. Насчёт переезда решили что?

— Пока с парнями не говорил.

— В общем так, мужики! В сроки мы явно не успеваем, есть предложение распроститься с общагой и переехать на эту неделю сюда. Работать будем не по часам, а по необходимости. Питание четырехразовое. Ну, как вам такая идея?

— А из общаги нас все равно пнут, сегодня уже комендант подходил, — меланхолично заметил рыжий.

— Куды ж деваться-то. Гроши нужны, працать буде як тэ робы в Египте, — за всех отозвался Мирон.

— Ну хорошо, сейчас приедет грузовик, Шпон, ну и… Сергунчик! Сьездите за вещами. — Прораб обернулся к Силину: — Ну, а ты как, Дмитрич, на все это смотришь?

— Да никаких проблем. Сейчас только позвоню своей.

Пока Паршин раздавал во дворе последние указания, Силин в его кабинете воспользовался телефоном:

— Надя! Здравствуйте, это Михаил. Я больше не приду, можете сдавать комнату другим.

— Хорошо, — по дрогнувшему голосу женщины Михаил понял, что она огорчена. — Спасибо, что позвонили.

— Всего хорошего, до свидания.

Последние слова слышал и подошедший прораб.

— Как ты с ней вежливо. Строгая, что ли, супруга? — спросил Паршин.

— Да она мне не жена, так, сожительница, — невозмутимо отозвался Михаил и, чтобы пресечь все разговоры о личной жизни, быстро покинул сторожку.

И потекли для него дни, как в той песне: «на бои похожие». Каждый из них был и бесконечен, и краток, как мгновение. В шесть утра рабочие уже вставали, в семь, после кружки крепкого, как хина, чая вовсю трудились, в девять привозили завтрак. Особых разносолов не было, это отметил даже неприхотливый в еде Силин.

— Из заводской столовой, что ли, жратву возят? — спросил он как-то за ужином.

— Вот именно, с мебельной фабрики. Одно и то же полгода, в глотку уже не лезет, — пробурчал штатный ворчун Шпон.

— Эх, а я два года назад у одной актрисы ремонт делал, вот она нас кормила! — вздохнул Сергунчик. — Пельмени, салаты, отбивные. А на отвальную и бутерброды с чёрной икрой не пожалела. Мы ей квартиру как игрушку отделали.

— Что за актриса-то?

— Да не помню я фамилии, Людой зовут. В кино часто снимается, в театр нам билеты давала, мужики-то пошли, а я нет.

— Нажрался поди? — зыркнул глазами в его сторону бригадир.

Сергунчик только глаза виновато отвёл. Работник он был безупречный, но по части выпивки слаб на удивление.

— А, это всегда так. Чем богаче, тем к нам, работягам, хуже относятся. А уж скупые!..

Разговор перекинулся на «мадам» Балашову, и Силин задал вопрос, давно вертевшийся у него на языке.

— Вы все «мадам» да «мадам». А мужик её что же, не приезжает?

— Ни разу не был! — почти хором ответили строители.

Силин опешил:

— Что, вообще?

— Даже не знаем, какой он, — подтвердил бригадир. — Всем строительством жена руководит. А он только оплачивает её закидоны.

Нумизмат испытал лёгкий шок. Надежда приблизиться к Балашову снова оказалась призрачным миражом.

В два привозили обед, в шесть ужин, обещанный второй ужин оказался сухим пайком: хлеб, масло, колбаса. Мужики ругались, часто вспоминали домашние галушки, вареники со сметаной. Это немножко смешило Силина. Из всей бригады лишь один Мирон оказался самым настоящим, коренным хохлом. Остальные — русские, мордвин, чуваш, даже татарин, Ренат. Но все они поголовно были женаты на хохлушках, и домашний борщ, горилку и сало поминали родными блюдами.

Заканчивали работать поздно: когда в десять часов вечера, а когда и за полночь. Все зависело от усталости, только она служила уважительной причиной для отбоя. Дело продвигалось быстро, но ощущение того, что они не успевают, преследовало всех. Силин за короткое время сумел завоевать в бригаде довольно крепкие позиции. Все оценили его мастерство и профессионализм. Паршин с удивлением заметил, что, где бы новичок ни работал, одежда его оставалась чистой, без пятен красок и раствора.

Обращались к Силину довольно своеобразно, переделав отчество в имя: Михалыч. Единственный, кто волновал Нумизмата своим поведением, был Шпон. От былой весёлости и доброжелательности парня не осталось и следа. И почему-то особенно он не был расположен именно к новичку.

— А за что его Шпоном прозвали? — спросил Нумизмат как-то у бригадира, в очередной раз поругавшегося с черноглазым парнем.

— Да вечно лезет куда не надо! В каждой дырке затычка! — Шалим махнул рукой. — Одно слово — Шпон!

Дня два Силин поведение парня относил за счёт того, что он, Нумизмат, занял его место. Теперь уже Шпон, а не Силин заведовал бетономешалкой, подносил раствор, варил чай — словом, выполнял работу покойного Димки. Но все оказалось гораздо хуже, чем он предполагал.

В тот вечер Силин дольше обычного задержался на чердаке, там планировалось разместить биллиардную, и Михаил оббивал её дубовыми рейками. Он подошёл к дверям спальни, когда мужики уже выключили свет, но ещё не спали, переговаривались в темноте.

— Да ладно тебе, такую чушь порешь! За такое не убивают!

Судя по голосу, это был бригадир. Силин уже потянулся к ручке двери, но яростный голос Шпона заставил его замереть на месте:

— А я говорю, что это он убил Димку! Следователь ясно сказал: убийца — человек высокого роста. Я как это услышал, сразу про него подумал. Надо было ему попасть в нашу бригаду, вот он и поронул Одуванчика.

— Трошки потише можно? — взмолился из своего угла Мирон. — Брехун ты, Шпон. За таку малость не вбивают, бригадыр верно гуторит.

Голоса смолкли, вскоре раздался чей-то храп, а Силин не мог сделать последний шаг и войти в дверь. Его словно кипятком ошпарило.

«Как он догадался? — размышлял Нумизмат. — Пока его никто не слушает, но он опасен. Не дай Боже ему удастся встретиться со следователем или с теми парнями из охраны.»

Силин вышел во двор и пробыл там примерно с полчаса. Вернувшись в спальню, он завалился на свой матрас и почти мгновенно уснул.

6. МИНУС ОДИН.

Следующий день начался, как обычно, с подъёма в шесть под нестройный мат и порцию сгоняющего сон чифиря. Отбытие компании на работу по энтузиазму было похоже скорее на проводы бедного покойника. Силин снова трудился на чердаке, время от времени поглядывая из окна на двор, словно ожидая чего-то. Прошёл завтрак. Утро, медленно набирая силу, плавно перетекало в хлопотный день. Часов в десять утра во двор въехали две машины: приземистая «вольво» и микроавтобус «фольксваген». Человек, сидевший за рулём шведского авто, оказался Силину хорошо знакомым: тот самый седоватый начальник охраны мадам Балашовой. Действия остальных четырех парней в зеленой форме с шевронами «секьюрити» на руках показались Нумизмату непонятными. Спустившись вниз якобы за гвоздями, Михаил спросил возившегося с плинтусами Сергунчика:

— Это что за гвардейцы?

Тот выглянул наружу и охотно пояснил:

— А, это… Служба безопасности. Проверяют, не засунули ли мы чего под обои.

Без сухопарой «мадам» начальник охраны чувствовал себя более раскованно и беспечно. Сунув руки в карманы брюк и насвистывая под нос что-то фривольное, он неторопливо поднимался на крыльцо вслед за своими орлами. Один из «секьюрити» вёл на поводке небольшую лохматую собачонку, по виду типичного «двор-терьера».

— А собака им зачем? — снова спросил Силин Сергунчика.

— Она взрывчатку ищет. Уникальный, говорят, пёс. Все что угодно вынюхивает — хоть тротил, хоть пластит!

— А по виду не скажешь, дворняга и дворняга.

Они все встретились на лестнице: поднимающийся со второго этажа на третий Силин, главный телохранитель мадам, и вынырнувший откуда-то из глубин дома Паршин.

— О, какие люди! — с улыбкой поприветствовал седоватый озабоченного прораба. — Вы ещё не в психушке и даже ещё не пробовали вешаться?

— Валерий Николаевич, ну зачем вы в прошлый раз так жестоко? Я думал, мадам меня испепелит взглядом, — укоризненно сказал Паршин, пожимая седому руку.

— Ладно тебе, Петро, шуток не понимаешь. У тебя все нормально?

— Да, — кивнул головой прораб, но тут взгляд его упал на поднимающегося вверх Силина. — Вот только нового рабочего принял.

— А, этого? Мы его ещё прошлый раз проверяли, все чисто. Ну как, в срок уложитесь?