Наталия Левитина - Девушка без недостатков Страница 57

– Санечка, вы были на высоте, – успокоила Анн-Мари. – Подобного азарта и раскрепощенности я не видела и в парижских стрип-барах. Ну да, вы ведь не нанятый танцор. Вы не отрабатывали номер, вы просто резвились.

– Точно, Сашка! Согласись, любительское порно всегда интереснее профессионального. Ты сам говорил, – подбодрил друга Здоровякин.

Валдаев посмотрел на Илью и Анн-Мари взглядом полным нежной материнской любви. Сейчас он придушил бы их обоих!

Глава 32

Лизу радовали пейзажи. Деревья потрясали буйством красок, любимые тона Лизы – желтый, медный, оранжевый – наполняли город теплым светом. Над осенним великолепием раскинулось яркое, прозрачное, синее небо.

Но все было невыносимо плохо. Мрачное настроение не покидало труженицу «Артиссимо» последние дни. Она не появлялась в студии, злостно прогуливая работу, потому что боялась упреков и косых взглядов. Когда ей на глаза попадалась реклама банка «Антей», она вздрагивала. Рекламные щиты толпились вдоль дороги, как девочки на панели, их было много, но Лиза видела лишь одно: знакомый вензель, красные буквы. Сразу вспоминалась мучительная мизансцена в банковском кабинете, разъяренный Артур Иванович, удивленные зрители. Затем проносились в памяти кадры жизни злосчастного макета – кропотливая разработка, многочисленные переделки, обсуждения. За время изготовления макет стал для сотрудников «Артиссимо» любимым детищем. И вот – бесславная кончина на шее у председателя правления банка!

Потом тоскливые мысли Елизаветы плавно перемещались на другой предмет. Она ехала в больницу забирать обновленную и отреставрированную Алину Владимировну. На заднем сиденье лежало в чехле эффектное платье, несомненно призванное сразить наповал хирурга Сергея Маратовича. Долгие дни Алина Владимировна красовалась перед новым кавалером в трогательной пижамке и с бинтами на голове, и вот настало время реванша.

Вопрос о маминой тайне не переставал волновать Лизу. Она боялась неприятных открытий и возможного маминого смущения.

«Как же узнать о деньгах? Или ничего не говорить? Но я ведь скажу, что получила в банке ее зарплату. И что? Обязана ли она мне объяснить? Нет? А вдруг… Не знаю… И не с кем посоветоваться!»

Внезапно что-то, мелькнувшее за стеклом справа, заставило прекрасную автолюбительницу резво сменить ряд и свернуть в ближайший переулок. «Восьмерка» вернулась назад, туда, где Лиза увидела бело-синюю вывеску «Центр психологического консультирования».

«Вот это как раз то, что нужно, – подумала она. – Пусть меня проконсультируют. Пусть объяснят, что делать».

Лиза опустилась в глубокое кресло и огляделась. Критический взгляд дизайнера сразу отметил несколько мелких промахов в оформлении интерьера. Если комната предназначена для задушевных бесед с нервными посетителями, то цвет стен должен быть менее интенсивным. Непонятно, зачем над диваном повесили бра. Оно выбивается из общего стиля, притягивает взгляд несуразностью. Или это особый психологический прием?

В комнате появилась женщина в возрасте слегка за сорок. Приятные черты, обаяние, профессионально внимательное выражение лица располагали к разговору. Лизе сразу же захотелось со слезами свалиться ей на грудь и выложить накопившееся. Да, Лиза всласть бы пожаловалась! Она планировала живописать собственные страдания из-за бойкота, объявленного ей сотрудниками «Артиссимо», облить презрением отвратительного сластолюбца Артура Ивановича, вспомнить о нападении в подъезде, когда ее пытались изнасиловать, погоревать о недостаточной честности родной мамаши, посетовать на благородство и назойливость Рудницкого и конечно же уделить сосредоточенное внимание некоему гражданину, чье более частое появление в Лизиной жизни очень бы порадовало девушку.

Не что иное, как это, собралась она сообщить даме-психологу, уши которой на целый час были отданы в Лизино распоряжение (она уже оплатила услуги центра). Но Лиза ничего не успела сказать.

Женщина всплеснула руками и радостно заулыбалась.

– Лиза! Здравствуй!

– Здрасте, – опешила Лиза, но на всякий случай тоже улыбнулась. Дама была совершенно ей незнакома.

– Ты меня не помнишь?

– Нет…

– Я Елена Садовченко, Елена Витальевна. Мой муж Юра и твой папа были близкими друзьями, воевали вместе в Афгане в восьмидесятом году. Ах, ну да, конечно, ты меня не помнишь. Тогда ты была совсем малышкой. После того как твоя мама… В общем, мы перестали поддерживать с Алиной отношения. А почему ты здесь? У тебя какие-то проблемы?

Кажется, Лизины проблемы пухли и увеличивались, как объевшиеся пиявки, и встреча с Еленой Витальевной только усугубила положение. При упоминании Алины Владимировны по лицу психолога пробежала тень, что заставило Лизу насторожиться. Да, здесь тоже скрывалась какая-то тайна.

– Вы знали моего отца?

– Я тебе и говорю! Ты поддерживаешь с ним отношения?

– Нет, – поджала губы Елизавета. – С тех пор как он нас бросил, я его больше не видела.

На минуту Елена Витальевна впала в оцепенение.

– Он вас бросил! Да кто тебе сказал подобную глупость! – произнесла она наконец.

В ее голосе звучало негодование. Вероятно, две супружеские пары двадцать лет назад объединяла серьезная дружба, если воспоминание о том времени заставляло Елену Витальевну открыто переживать. А все ли психологи так эмоциональны?

– Он нас бросил! – упрямо повторила Лиза. Она твердо знала об этом всю свою сознательную жизнь, страдала, пыталась стать лучше, чтобы когда-нибудь встретиться с отцом и доказать ему, как он ошибся и чем он пренебрег.

– Понятно, – усмехнулась психологиня. – Алина запудрила тебе мозги. От нее нельзя было ожидать другого.

– Я не понимаю, – с тоской простонала Лиза. – Объясните! Что случилось?

– Конечно, я объясню. Когда Юра и Андрей, твой папа, вернулись из Афгана, оба, кстати, раненные, твой папа обнаружил, что Алина не теряла даром времени. Ее жизнелюбие и коммуникабельность не знали границ. Для Андрея она была первой и единственной любовью. Удар, нанесенный ему женой, был страшен. Он был раздавлен и уничтожен. Уехал из города.

– Я не верю! Мама сказала, он нас бросил, потому что полюбил другую женщину.

– А что она еще могла тебе сказать?

У Лизы на глаза навернулись слезы. Обратилась, называется, за советом. И получила психологической помощи на полную катушку.

– Это невозможно!

– Ты спроси у своей мамы!

Елена Витальевна вышла из комнаты и вскоре вернулась с деньгами.

– Возьми. Извини, что так получилось. Но поверь, тебе лучше знать, что твой отец не виноват, чем думать о нем гадости. Если он больше никогда не искал встречи с тобой, то, я думаю, лишь потому, что ты слишком похожа на мать. И ему было бы больно смотреть на тебя…

Лиза выползла на крыльцо в состоянии крайней растерянности и подавленности. Ей представилось, что она маленькая разноцветная гусеница и по ней промаршировал строй солдат.

Кроме растерянности, Лиза испытывала негодование. Во-первых, она считала целесообразным растерзать лживую мамулю. Во-вторых, она думала вернуться в центр и поставить фингал Елене Витальевне – за бестактность и бесцеремонность, недостойные человека ее профессии.

И еще одно чувство трепетало в груди, словно мотылек задевая легкими крылышками сердце, – чувство любви к отцу, ранее всегда спрятанное под многовековыми отложениями обид. Теперь оно робко и нежно толкалось в ребра, напоминая о себе, рождая надежду.

Хирург Сергей Маратович едва не заработал вывих. Ему постоянно приходилось бороться с собственными ногами, которые – при любом направлении движения – всегда норовили привести его прямо в палату к несравненной Алине Владимировне. У них уже был секс, и Сергей Маратович понял, что жизнь в целом удалась.

Сейчас, вежливо удаленный из оазиса, где он только и дышал полной грудью, Сергей дежурил в коридоре у окна, мимоходом перебрасываясь репликами с коллегами и пациентами.

– Лиза, привет! – окликнул он дочку той, что стала для него бесценна на данном отрезке жизненной дороги.

– Дрсть, – не очень вежливо отозвалась девушка. Она несла чехол с нарядом, перекинув его через плечо, и еще парочку пакетов: несомненно, для мамы.

– Как дела?

– Никак.

– Ты не в настроении?

– Да, я не в настроении! – зло отрезала Лиза.

Она совсем было прошла мимо, но остановилась. Лиза подумала, что мамин бойфренд ни в чем не виноват и не стоит разговаривать с ним пренебрежительно. Да и вообще – утонченной барышне не пристало быть хамкой. Лиза медленно повернулась к Сергею Маратовичу, попутно возвращая лицу выражение учтивости.

– Я вам нагрубила. Извините.

– Да ладно! – улыбнулся Сергей. – Топай. Мама ждет.

– Топаю. Вам чрезвычайно к лицу зеленый колпак.

Сергею Маратовичу все было к лицу и к фигуре. И зеленый колпак, и мятые зеленые штаны, и сланцы на босу ногу, и медицинская фуфайка с треугольным вырезом, открывавшим могучую загорелую шею.