Арнальд Индридасон - Пересыхающее озеро Страница 58

Потом оба надолго замолчали.

— Эта история про меня и Илону… Ты говорил… Кто тебе рассказал ее? — спросил Ханнес.

— Лотар, — ответил Томас.

Ханнес покачал головой.

— Не знаю, должен ли я тебе это говорить… — сказал он наконец, — но я слышал совсем другую версию перед своим отъездом из Лейпцига. Ты был в таком смятении, когда вернулся из Германии, что мне не хотелось загружать тебя сплетнями. А их было предостаточно. Мне казалось, что до того, как ты появился, Эмиль ухлестывал за Илоной.

Томас уставился на Ханнеса.

— Ходили такие слухи, — закончил тот и увидел, как Томас побледнел. — Но может быть, это полная ерунда.

— Ты хочешь сказать, что они раньше встречались?..

— Нет, скорее, что он пытался закадрить ее. Это то, что я слышал, — поспешил добавить Ханнес, уже жалея о сказанном. Увидев, как изменилось лицо Томаса, он понял, что не стоило упоминать об этом.

— Кто тебе рассказал? — спросил Томас.

— Уже не помню, но, возможно, тут нет ни капли правды.

— Эмиль и Илона?! И она не обращала на него внимания? — допытывался Томас.

— Никакого, — заверил его Ханнес. — Как мне говорили, он совсем ее не интересовал. Но Эмиль сох по ней.

Наступило молчание.

— Илона тебе никогда не говорила об этом?

— Нет, — ответил Томас. — Она никогда об этом не упоминала.

— А потом Томас ушел, — закончил свой рассказ Ханнес, взглянув на Эрленда и Элинборг. — С тех пор я его больше не видел и, по правде, не знаю, жив ли он еще.

— В Лейпциге вам выпало пережить тяжелый опыт, — заключил Эрленд.

— Самым ужасным была эта невыносимая слежка за каждым человеком и постоянная подозрительность. Но происходило и много хорошего. Возможно, «благами социализма» мы и не были избалованы, но большинство пытались смириться с трудностями. Некоторым жилось лучше, чем другим. Университетское образование заслуживало всяческих похвал. Самый большой процент учащихся составляли дети рабочих и крестьян. Разве такое когда-либо было возможно?

— Почему после стольких лет Томасу потребовалось говорить с вами об Эмиле? — спросила Элинборг. — Вы думаете, он встретился со своим старым другом?

— Этого я не знаю, — ответил Ханнес. — Он не рассказывал мне.

— А эта Илона, — заговорил Эрленд, — что-нибудь известно о ее судьбе?

— Не могу сказать. То время все-таки ознаменовалось особыми событиями в Венгрии, где произошел социальный взрыв. Власти не хотели допустить повторения волнений в других странах коммунистического толка. Никакое инакомыслие или критика режима не признавались. Полагаю, никто не знает, что случилось с Илоной. Томас так никогда и не узнал. Во всяком случае, я так думаю, хотя меня это, строго говоря, не касается. То время не имеет больше никакого значения для меня. Уже давным-давно я отсек тот кусок своего прошлого, и мне неприятно говорить о нем. Невеселое было время. Грустное.

— А все-таки кто вам рассказал про Эмиля и Илону? — спросила Элинборг.

— Карл, — ответил Ханнес.

— Карл? — переспросила Элинборг.

— Да, — подтвердил Ханнес.

— Он тоже был в Лейпциге? — продолжала расспрашивать Элинборг.

Ханнес кивнул.

— Знакомы ли вам исландцы, которые могли иметь доступ к советским аппаратам прослушивания в шестидесятые годы? — спросил Эрленд. — Исландцы, готовые поиграть в шпионов?

— Советский аппарат прослушивания?

— Да, не будем вдаваться в детали, но вам ничего не приходит в голову?

— Мда. Если Лотар числился сотрудником посольства, он мог приложить к этому руку, — признался Ханнес. — Не могу себе представить… Вы ведь… Уж не намекаете ли вы на то, что в Исландии были разведчики?

— Нет, думаю, это было бы странно, — ответил Эрленд.

— Но, как я уже сказал, меня все это больше не касается. У меня не сохранилось практически никаких контактов с теми, кто находился в то время в Лейпциге. И мне ничего не известно о советских разведчиках.

— Может быть, у вас сохранился какой-нибудь снимок Лотара Вайзера? — поинтересовался Эрленд.

— Нет, — ответил Ханнес. — У меня нет никаких сувениров тех лет.

— Этот Эмиль мне кажется очень загадочным человеком, — заметила Элинборг.

— Вполне возможно. Как я уже сказал, я думал, что все это время он жил за границей. Но в действительности я… в последний раз я видел его… это как раз совпало со странным визитом Томаса. Я увидел Эмиля мельком в центре Рейкьявика. Я не встречал его со времен Лейпцига и едва заметил его, но уверен, это был он. Однако, как я уже сказал, мне больше ничего не известно об этом человеке.

— Вы не заговорили с ним? — спросила Элинборг.

— Заговорить с ним? Это было невозможно. Он сел в машину и уехал. Я увидел его на какую-то долю секунды, но это точно был Эмиль. Я все хорошо запомнил, потому что никак не ожидал встретить его.

— А вы не помните, что у него была за машина?

— Машина?

— Марка, цвет?

— Черная, — ответил Ханнес. — Я ничего не понимаю в автомобилях. Но все ж таки я запомнил, что машина была черная.

— Может быть, «Форд»?

— Не могу сказать.

— «Форд Фолкэн»?

— Как я уже сказал, единственное, что я запомнил, так это то, что она была черного цвета.

31

Положив ручку на стол, он подумал, что постарался, насколько мог, быть предельно ясным и точным в описании событий в Лейпциге, а потом в Исландии. Повествование заняло более семидесяти страниц, покрытых мелким почерком. Он потратил несколько дней на написание текста, но все еще не подошел к заключению. Решение принято, и оно устраивало его. Выход был найден.

В своем повествовании он дошел до того момента, когда, прогуливаясь по Приморской набережной, увидел Лотара Вайзера, входящего в какой-то дом. Он сразу же узнал немца, хотя не видел его много лет. С возрастом тот располнел и шагал тяжелой размеренной походкой. На него Лотар не обратил никакого внимания. Зато Томас просто остолбенел, словно громом пораженный, и проводил Лотара взглядом. Когда он пришел в себя от удивления, первой мыслью было спрятаться, поэтому он развернулся и очень медленно двинулся в обратную сторону, но при этом заметил, как Лотар прошел через калитку и аккуратно закрыл ее за собой, прежде чем исчезнуть на задворках дома. Томас решил, что немец вошел через задний вход, и посмотрел на табличку. Там значилось: «Торговое представительство Германской Демократической Республики».

Томас стоял на тротуаре и, точно парализованный, смотрел на здание. Время было обеденное, и ему захотелось прогуляться по хорошей погоде. Обычно он использовал перерыв, чтобы заскочить на часок домой. Вот уже два года он работал в страховой компании в центре города, и это занятие ему нравилось — страховать семьи от несчастных случаев. Взглянув на часы, он понял, что начинает опаздывать.

Вечером после ужина Томас снова отправился на прогулку, как он иногда делал. Верный своим привычкам, он шел по одним и тем же улицам Западного квартала и берегом моря по Приморской набережной. Проходя мимо интересующего его здания, он сбавил шаг, разглядывая окна в надежде увидеть Лотара, но никто так и не появился. Только в двух окнах горел свет, однако не было видно ни души. Он уже собирался идти к дому, как вдруг из гаража выехала черная «Волга» и унеслась прочь по Приморской набережной.

Он не знал, что именно надеется увидеть и что ему следует делать. Даже если бы он встретил Лотара у входа в здание, как бы он поступил — заговорил бы с ним или просто пошел бы следом? О чем ему говорить с Лотаром?

В следующие вечера Томас систематически выходил прогуляться по Приморской набережной и каждый раз замедлял шаг перед тем самым строением, и вот однажды он увидел трех человек, выходящих оттуда. Двое из них сели в черную «Волгу» и уехали, а третьим оказался Лотар. Попрощавшись с товарищами, он направился по Центральной улице в сторону старого города. Было около восьми часов вечера, и Томас решил незаметно последить за Лотаром. Немец неторопливо шел в сторону Туновой улицы, потом свернул на Садовую и достиг Западного проулка. Там он скрылся в одном из ресторанов у причала.

Томас прождал два часа, пока Лотар ужинал. Наступила осень, и вечером уже становилось довольно холодно, но он был одет в теплое зимнее пальто, шарф и кепку с опускающимися ушами. Чувствовал он себя исключительно глупо. К чему он затеял эту детскую игру в шпионов? Спрятавшись в Рыбном переулке, он старался не спускать глаз с входа в ресторан. Когда же Лотар наконец вышел, то направился в сторону Восточной улицы в район Тингового холма. Немец остановился у небольшой пристройки на задворках Валовой улицы недалеко от отеля «Хольт». Входная дверь открылась, и кто-то впустил Лотара внутрь, однако человека не было видно.

Не понимая, что происходит, побуждаемый любопытством и раздираемый сомнениями, Томас подкрался к пристройке. Уличное освещение сюда не доходило, пришлось пробираться в потемках. На двери он заметил висячий замок. Томас осторожно приблизился к маленькому окошку и заглянул внутрь. Помещение освещалось настольной лампой, прикрученной к столу, и Томас разглядел двух человек.