Александра Маринина - Тот, кто знает. Книга вторая. Перекресток Страница 58

— Ну хватит, Ириша, — мягко произнесла Наташа. — Давай не будем портить друг другу настроение. Берите торт. Кому наливать чай? Кому кофе?

— Ладно, я заткнусь, — легко согласилась Ира. — А тебе, Катерина, задание: к моему следующему приходу разработай систему аргументов в пользу того, что ни ты, ни твоя мама не должны заниматься хозяйством. Приду — проверю.

Десерт поедали в гробовом молчании. Выпив чай и съев по два куска торта, Люся и Катя молча поднялись и вышли.

— А почему Люсенька так быстро ушла? — испуганно спросила Галина Васильевна, которая ничего из сказанного не расслышала и приняла скандал за оживленную беседу.

Наташа наклонилась к матери и громко сказала прямо ей в ухо:

— Люсе нужно поработать над рукописью, а Катя должна делать уроки. Положить тебе еще кусочек торта?

Старушка согласно закивала и принялась, роняя крошки, жевать мягкий торт беззубым ртом.

Потом Ира вместе с Наташей отправилась на кухню мыть посуду.

— Ирка, зачем ты все это затеяла? — с тоской спросила Наташа. — Чего ты добивалась? Чтобы все перессорились?

— Я не хотела, чтобы все ссорились, я только хотела, чтобы эта курица поняла всю нелепость ситуации и всю постыдность своего поведения. Если никто из вас не может ей сказать правду в глаза, то я должна была это сделать.

— Зачем? — снова повторила Наташа. — Что от этого изменится? Неужели ты действительно думаешь, что от твоих нравоучений в Люсе хоть что-то дрогнет? Ей пятьдесят семь лет, она уже не станет другой, и по-другому думать не начнет, и по-другому чувствовать не будет. Она только обозлится, и мы будем существовать в атмосфере перманентного конфликта. Я, например, к этому совершенно не стремлюсь. Мне конфликтов на работе хватает.

— Значит, пусть она думает, что тебя все устраивает? Пусть позволяет тебе горбатиться, обихаживая ее и Катьку, и считает, что это нормально, что так и должно быть? — кипятилась Ира.

— Иришенька, милая, ты пойми, Люся — моя сестра. Ее дочка — моя родная племянница. Они мне не чужие. Мне нетрудно приготовить для них, и постирать, и погладить. Они приехали ко мне, потому что у них никого больше нет на этом свете. Они совсем одни. И не могу я с ними считаться, кто сколько раз не помыл за собой посуду или не подмел пол. Мы — одна семья. Я трезвый человек, я понимаю, что Люся все равно не будет мне помогать, и Катюшка ничего по дому делать не будет. Добиваться этого — только зря шишки на собственном лбу набивать. Но до тех пор, пока я молчала, все было тихо и спокойно. А теперь, после того, что ты тут сегодня учинила, обе они будут постоянно помнить, что их приютили из милости, и содержат из милости, и кормят и одевают из милости. С каким сердцем они будут есть те пресловутые обеды, которые я им готовлю? Да им же кусок в горло не полезет. Они-то думали, что все отлично, что всех все устраивает и все вокруг довольны и счастливы. И вдруг оказывается, что я недовольна, что мой муж тоже недоволен. Они от нас зависимы, потому что мы их содержим. И они ничего не могут изменить, потому что не могут и не хотят изменить себя. Единственный выход — отселить их, и мы с Вадимом пытаемся эту проблему решить, но пока что мы живем вместе, и нам нужно как-то сосуществовать. Это было пусть шаткое, но равновесие. А ты его разрушила. Ты уйдешь домой, а мы со всем этим останемся. Как же нам теперь жить дальше? Об этом ты подумала?

Ира опустила голову. Об этом она, естественно, не подумала, потому что самым главным ей казалось поставить Люсю на место, объяснить ей, кто она есть и как выглядит в глазах окружающих.

— Я хотела как лучше… — виновато пробормотала она. — Хотела тебя защитить. Не могу смотреть, как ты колотишься целыми днями, а эти две… даже приличных слов нет, чтобы их назвать…

— Спасибо тебе, — Наташа обняла ее, поцеловала в висок. — Спасибо, что защищаешь меня.

— Ты не сердишься?

— Нет, конечно. Ты же от чистого сердца поступила, ты не хотела мне навредить.

— Не хотела, а получилось, что навредила. Ну почему я такая нескладная, а, Натулечка? Всегда сначала делаю, потом думаю. Теперь ты будешь расстраиваться.

— Не буду, не буду, — улыбнулась Наташа. — Расскажи лучше, как твоя семейная жизнь.

Ира закончила мыть посуду, вытерла руки полотенцем, села, вытащила сигареты.

— Отлично. Муж — козел, зато свекровь золотая.

— А свекор?

— Просто бриллиантовый. Я имею в виду, как свекор, — тут же поправилась Ира. — Ты не думай, что я забыла…

— Ириша, я хотела с тобой поговорить об этом. Мне покоя не дает, что ты ради меня влезла в эту семью, в этот брак. Ничего не происходит. Я очень боялась, что то, что случилось в Литве, может случиться и у нас. Откроют архивы КГБ, и начнутся гонения на всех, кто сотрудничал с комитетом. А у нас ничего такого не происходит, и теперь уже вряд ли произойдет. Я даже уверена, что не произойдет. Зачем тебе жить с нелюбимым мужем? Я благодарна тебе за ту жертву, которую ты принесла ради меня, но если ты…

— И слышать ничего не хочу! — оборвала ее Ира. — Может, на первых порах это и была жертва, когда я только обхаживала Игоря и укладывала его в постель, а потом все сложилось на редкость удачно. Я нашла подходящего мужа, в меру нормального, а кто сегодня в нашей стране не псих? Только ты да Бэллочка, все остальные с приветом, у всех крышу снесло на почве социального неравенства, одни от собственного богатства очумели, другие — от чужого. И к этому в меру нормальному мужу я получила добрую заботливую свекровь и умного и приятного свекра. Да когда бы и где я еще нашла такой комплект? Так что про жертвы ты забудь, все обернулось к лучшему. Наоборот, благодаря тебе я сегодня так клево устроена. А насчет того, что ничего уже не произойдет, так это ты погоди расслабляться. Знаешь, какую историю мне вчера рассказали? Ужас!

Она со вкусом и подробностями пересказала Наташе то, что накануне услышала от Василия.

— Откуда-то ведь узнали, что он сотрудничал с комитетом. Откуда, спрашивается? Значит, где-то идет утечка информации, — авторитетным тоном подвела она итог. — Но я слежу за Виктором Федоровичем. Он тебя ни разу не упомянул, кроме тех случаев, когда твою программу смотрит.

— А он смотрит? — с беспокойством спросила Наташа.

— И он, и Лизавета. И я вместе с ними, если в это время дома. Сижу перед теликом и внимательно слушаю, что он говорит. Кстати, он ни разу слово «Воронова» не произнес, только «молодец», или «молодцы, ребята», или «что-то сегодня слабовато». Он никак не дает понять, что лично знаком с тобой. Но это пока ни о чем не говорит, — поспешно добавила Ира, понимая, что сама себе противоречит. — Он со страшной силой ударился в политику, работает на какую-то партию, они там готовятся к президентским выборам. Так что смотри, если в твоей программе акценты будут расставлены не так, как им хочется, они могут попытаться тебя скомпрометировать.

— Да ну? А твой свекор в чьей команде? Какие акценты ему могут понравиться?

— А черт его знает, Натулечка, я толком пока не разобралась. Он же дома об этом не говорит впрямую. Я так думаю, что если он идейный, то скорее всего работает на Зюганова. А если продается за деньги, то может и на Жириновского работать, и на Брынцалова. Ты хочешь, чтобы я узнала? Но он не в команде Ельцина, это точно. Когда в твоих программах идет особенно резкая критика Президента, он аж крякает от удовольствия. Слушай, Натуля, а это правда, что у Брынцалова дворец на пятьдесят две комнаты и коллекция лимузинов? Слухи ходят, но что-то не верится. Неужели в нашей стране можно жить во дворцах?

— Можно, Ириша. Насчет Брынцалова точно не знаю, но теоретически это вполне возможно. Ты у свекра спроси, он — человек, приближенный к политикам, у него сведения верные.

— Да ну тебя…

Наташа посмотрела на часы, что-то прикинула и потянулась к пачке сигарет, которую Ира выложила на кухонный стол.

— Я возьму сигаретку, ладно? Пока Вадика нет.

Наташка курит! Вот это новость! Она же к сигаретам сроду не прикасалась. Наташа заметила ее изумленный взгляд и усмехнулась.

— Покуриваю, когда Вадик не видит. Он запрещает.

— И давно?

— Да нет, не очень. Говорят, никотин хорошо расщепляет адреналин, который вырабатывается, когда человек злится. Поэтому если не умеешь бить тарелки и закатывать истерики, не вредно иногда и покурить, чтобы адреналин в почках не оседал. Есть такая теория.

— Есть, — согласилась Ира, — я тоже про нее слышала. А ты что, Вадика боишься? Я не представляю, чтобы тебе кто-то мог что-то запретить. Ты — Наталья Воронова, известный на всю страну человек, бесстрашно критикуешь власти, а куришь тайком от мужа. Смешно!

— К сожалению, это не смешно, а грустно. У Вадика свои представления о том, что такое правильно и что такое неправильно. Я не могу с этими представлениями бороться, мне проще подладиться.