Хеннинг Манкелль - Перед заморозками Страница 58

— Ты здесь будешь работать?

— Вряд ли. Меня, скорее всего, ждет гараж и переднее сиденье в машине.

Дверь в комнату была приоткрыта. Отец покачивался на стуле с чашкой кофе в руках. Он раздавит этот стул, подумала Линда. Неужели все полицейские жиреют? Тогда я уйду из полиции. Она толкнула дверь. Отец почему-то не удивился, увидев ее. Он протянул Анне руку.

— Я бы хотела, чтобы Линда была рядом, — сказала Анна.

— Разумеется, разумеется.

Он выглянул в коридор:

— А где Анн-Бритт?

— По-моему, она не собиралась присутствовать, — сказала Линда и уселась у торца стола, как можно дальше от отца.

В этот день Линда получила неплохой урок полицейской работы. Благодаря как отцу, так и Анне. Отец незаметно направлял разговор в нужном ему направлении. Он никогда не шел напролом, он все время выбирал обходные пути, выслушивая ее ответы, он все время демонстрировал дружелюбие, не пытаясь поймать ее, даже когда она противоречила сама себе. Он не торопился, казалось, что он готов разговаривать с Анной до бесконечности, но ускользать в сторону он ей не позволял. Линда подумала, что Анна напоминает угря. Он спокойно и методично проводил ее по крылу вентеря, загоняя в морду, откуда улизнуть уже было нельзя.

А Анна преподала ей урок вранья. И Линда, и отец прекрасно чувствовали, что многое из того, что она говорит, — неправда. Она, казалось, хотела свести ложь к минимуму, но это ей не удавалось. Только один-единственный раз, когда Анна нагнулась поднять упавшую ручку, они с отцом обменялись быстрым взглядом.

Потом, когда все кончилось и Анна ушла домой, Линда села за кухонный стол на Мариагатан и попыталась записать весь разговор в форме театрального диалога. Во время беседы с Анной перед отцом тоже лежал блокнот, время от времени он что-то туда записывал, но в основном держал все в голове. Когда-то он сказал ей, что это неправильно — ничего не записывать. Надо записывать всегда, а не только в тех случаях, когда без этого нельзя обойтись. Но это его пренебрежительное отношение к записям имело свою положительную сторону — он научился фиксировать в памяти ключевые пункты разговора, чтобы потом их не забыть. Это не касалось, разумеется, официальных допросов, с постоянно включенным магнитофоном, с указанием времени, когда допрос начался и когда он кончился.

Так что же говорила Анна? Линда писала, вспоминая и исправляя.

Курт Валландер: Спасибо, что пришла. Очень рад, что ничего не случилось. Линда очень волновалась, да и я тоже.

Анна Вестин: Мне, наверное, не надо рассказывать, кого я, как мне показалось, видела на улице в Мальмё.

KB: Нет, конечно же нет. Хочешь что-нибудь попить?

АВ: Сок, если можно.

KB: Сока, к сожалению, нет. Могу предложить кофе, чай или просто воду.

АВ: Тогда воды.

Спокойно и методично, подумала Линда. Он никуда не торопится.

KB: Что тебе известно о том, что случилось с Биргиттой Медберг?

АВ: Линда рассказала, что ее убили. Это ужасно. Просто непостижимо. Я знаю, что вы нашли ее имя в моем дневнике.

KB: Это, пожалуй, чересчур сильно сказано — нашли. Линда наткнулась на него, пытаясь понять, куда ты исчезла.

АВ: Мне не нравится, когда читают мои дневники.

KB: И я тебя понимаю. Но имя Биргитты Медберг там есть, не правда ли?

АВ: Да.

KB: Мы пытаемся проследить все ее контакты, узнать больше о людях в ее окружении. Сейчас, пока мы с тобой говорим, в соседних комнатах коллеги опрашивают других ее знакомых.

АВ: Мы выезжали норвежских фьордингов. Лошади принадлежат человеку по имени Ёрландер. Он живет на хуторе рядом с Шарлоттенлундом. Вообще говоря, он раньше работал жонглером. У него что-то с ногами, и он не может садиться на лошадь. Так что мы выгуливали его лошадок.

KB: Когда ты познакомилась с Биргиттой Медберг?

АВ: Семь лет и три месяца тому назад.

KB: Великолепная память! Как тебе удается помнить с такой точностью?

АВ: Постаралась вспомнить. Я знала, что меня спросят.

KB: Как вы встретились?

АВ: Можно сказать, в седле. Она где-то услышала, что Ёрландер ищет наездника, и я тоже. Мы встречались два-три раза в неделю. Говорили только о лошадях, других тем почти не было.

KB: Помимо конных прогулок, вы нигде не встречались?

АВ: Она казалась мне довольно скучной. Во всем, кроме бабочек.

KB: Каких бабочек?

АВ: Как-то во время прогулки выяснилось, что мы обе увлекаемся бабочками. Появилась еще тема для разговоров.

KB: Она никогда не говорила, что чего-то боится?

АВ: Она всегда боялась, когда надо было пересекать шоссе.

KB: А кроме этого?

АВ: Нет.

KB: Она всегда была одна?

АВ: Да. Приезжала на своей старой «веспе».

KB: Так что у вас других контактов не было?

АВ: Нет. Она, правда, как-то написала мне письмо. Вот и все.

Здесь она чуточку споткнулась, вспомнила Линда, записывая эти слова. Какой-то почти неощутимый толчок, как при землетрясении, но совсем незаметный. Однако она совершенно точно споткнулась. Что-то она скрывает в своих отношениях с Биргиттой Медберг. Что же? Она вспомнила лесную хижину, и опять у нее вспотела шея.

KB: Когда ты видела Биргитту Медберг последний раз?

АВ: Две недели назад.

KB: И что вы делали?

АВ: Господи боже мой, я же уже говорила! Ездили верхом. Сколько же раз можно повторять?

KB: Больше уже не нужно. Я просто хочу удостовериться, что все правильно. Кстати, а как же обстояло дело, пока ты была в Мальмё?

АВ: В каком смысле?

KB: Кто ездил на твоей лошади? А на лошади Биргитты?

АВ: У него есть какие-то маленькие девчонки в запасе. Но он боится их приглашать — как бы чего не стряслось. Но я думаю, они нас и заменяли. Спроси его.

KB: Обязательно. У тебя не осталось впечатления, что она вела себя не совеем обычно, когда вы последний раз виделись?

АВ: Кто? Одна из этих девочек?

KB: Я говорю о Биргитте Медберг.

АВ: Она была как всегда.

KB: He попробуешь вспомнить, о чем вы говорили?

АВ: Я уже несколько раз говорила, что мы почти не разговаривали. Лошади, тряпки, бабочки.

В этот момент, вспомнила Линда, отец внезапно выпрямился на стуле — своего рода педагогический намек, предупреждение, чтобы Анна не считала своего добродушного следователя уж вовсе простаком.

KB: У нас есть еще одно имя из твоего дневника. Вигстен. Недергаде, Копенгаген.

Тогда Анна посмотрела на Линду — та ей ничего не говорила про Вигстена. Глаза ее сузились. Вот и дружбе конец, подумала Линда. Если таковая, впрочем, вообще имела место.

АВ: Кто-то, очевидно, прочитал в моем дневнике больше, чем говорил.

KB: Так уж вышло. Вигстен.

АВ: А почему это так важно?

KB: Я еще не знаю, что важно, а что не важно.

АВ: Он как-то связан с Биргиттой Медберг?

KB: Может быть.

АВ: Он учитель музыки. Фортепиано. Я один раз ему играла. С тех пор мы поддерживаем связь.

KB: И все?

АВ: Все.

KB: А когда это было?

АВ: В 1997 году. Осенью.

KB: Только тогда?

АВ: Только тогда.

KB: Могу я спросить, почему ты не стала продолжать?

АВ: Я играла плохо.

KB: Он так сказал?

АВ: Я так сказала. Не ему, конечно. Самой себе.

KB: Это, должно быть, недешево — брать уроки в Копенгагене. Со всеми поездками…

АВ: Каждый распоряжается своими деньгами, как считает нужным.

KB: Ты ведь учишься на врача?

АВ: Да.

KB: И как?

АВ: Что — как?

KB: Как идет учеба?

АВ: По-разному.

Тут отец резко переменил тактику. Не то чтобы дружелюбия поубавилось, но в нем появилась какая-то решимость. Он перегнулся через стол к Анне.

KB: Биргитта Медберг была убита в лесу у Раннесхольма. Убийство отличалось особым зверством. Кто-то отрубил ей голову и руки. Кто бы мог такое сделать, ты, случайно, не знаешь?

АВ: Нет.

Анна ответила совершенно спокойно. Слишком спокойно. Настолько спокойным человек может быть, только если он уже знает, что сейчас последует… Линда тут же отвергла это умозаключение. Возможно, это и так, но вовсе не обязательно.

KB: Может быть, у тебя есть какие-то соображения, почему убийца это сделал?

АВ: Нет.

И тут отец внезапно закончил беседу. После ее ответа руки его упали на стол.

KB: Это все. Спасибо, что пришла. Ты оказала нам большую помощь.

АВ: Чем я могла помочь? По-моему, я ничем не помогла.

KB: He скажи. В любом случае спасибо. Может быть, придется еще раз тебя побеспокоить.

Он проводил их до выхода. Линда заметила, что Анна очень напряжена. Ей показалось, что она боится, что сболтнула лишнего. В тот момент Линда посмотрела на отца — тот, очевидно, продолжал беседу, только теперь мысленно.

Линда отодвинула блокнот и потянулась. Потом набрала номер отцовского мобильника.

— Мне сейчас некогда. Надеюсь, ты кое-чему научилась.

— Еще как! Но мне показалось, что она иногда врала.