Анна и Сергей Литвиновы - Белый пиар Страница 58

Через две минуты он садился на водительское кресло своего «мерса».

В машину к нему залезли двое молчаливых охранников «Глобуса».

Кевины часы показывали 15.21.

Артем Юрьевич оказался галантным мужчиной.

Он распахнул перед Женей дверцу своего «шестисотого» «Мерседеса». Машина была не новой. Чувствовалось, что для нее – как и для ее хозяина и для его банка – лучшие времена остались позади. Но, несмотря на это, автомобиль оставался прекрасным. Удобные сиденья, и остро пахнет кожей…

Банкир уселся рядом, завел неслышный мотор. Тихонько взял с места, выехал на «рукав» Ленинградского проспекта с односторонним движением – и поехал в противоположном, запрещенном направлении.

Женя взглянула на часы: 15.21.

Она достала из сумочки сотовый телефон – тот самый, что дал ей Бобров. Покосилась на сидящего рядом Артема Юрьевича. Набрала номер. Бобров ответил сразу же, будто ждал ее звонка.

– Миша, – тихо проговорила она.

– Да! – бодро сказал он.

– Миша, я провалилась…

– Что?!

– Я не могу долго говорить… За мной следят.

Артем Юрьевич, выруливавший, против всех знаков, направо, на Балтийскую улицу, удивленно посмотрел на нее – но ничего не сказал.

– Меня, – продолжила Женя, – я знаю точно, скоро будут брать… Я даже знаю, где… Это офис «Инстолбанка», Ленинградский проспект, восемьдесят… Третий этаж. Я здесь и, думаю, они будут тут минут через двадцать.

Бобров на том конце сотовой волны молчал.

– Миша, пожалуйста… Спаси меня, Мишенька… – проговорила она со слезой и нажала «отбой».

– Какая актриса во мне умирает, – весело сказала она.

Затем открыла окно «Мерседеса» и бросила сотовый на асфальт. Его немедленно раздавила попутная «Газель». Раздался треск, из-под колеса во все стороны полетела пластмасса и микросхемы.

Кева и двое охранников вошли в помещение «Инстолбанка» на Ленинградском проспекте, в доме номер восемьдесят. Поднялись на третий этаж. Кевины часы показывали 15.37.

Кева в первой же комнате, чтобы не терять времени на объяснения, достал из наплечной кобуры «макаров».

Приставил пистолет ко лбу той операционистки, что сидела к двери ближе других.

– Тихо!.. – прошептал он. – У вас только что была клиентка… Молодая девка… Лет двадцати пяти… Где она?

– Она… Она… – пролепетала секретарша. – Уже ушла…

– Когда?

– М-минут десять назад.

– Куда пошла?

– Н-не знаю…

– Она снимала у вас тут деньги со счета?

– Н-не знаю… С ней занимался сам Артем Юрьевич.

– Ты видела, как она уходила?

– Д-да…

– Что у нее было в руках?

– Ничего…

– Совсем ничего?

– Только сумочка…

– Какая?

– Обычная, дамская…

– А где этот твой председатель, Артем Юрьевич?

– Т-тоже ушел…

– Когда?

– Т-только что…

– Вместе с девкой?

– Нет. Позже…

– На сегодня заказывали инкассацию?

– К-кажется, да…

– Деньги привезли?

– П-пока нет.

– Давай, пиши мне номер машины Артема Юрьевича. – Кева отвел ото лба секретарши пистолет. – И – его домашний адрес…

Потом бросил первому охраннику:

– Быстро езжай сам – и возьми двух людей! – на квартиру к девчонке! К этой Марченко. Где она там живет?

– Кажется, в Жулебино.

– Давай, мухой! Первый охранник вышел.

Тверская – место, где всегда, даже в самый морозный февральский день, полно народу.

«Шестисотый» «мерс» вместе с банкиром и Женей остановился на полпути между Белорусской и Маяковской, на пересечении Тверской с Большой Грузинской.

Десять минут Артем Юрьевич и Женя просидели в напряженном молчании.

«Мерс», мешающий проезду, осторожно обтекали частники и троллейбусы.

Наконец сзади, метрах в двадцати, остановилась инкассаторская машина. Женя заметила ее в правом зеркале заднего вида, которое она по-хозяйски подстроила под себя.

– Выходим, – скомандовала она. – Возьмите свой «дипломат». И не делайте, пожалуйста, глупостей.

Кева на секунду расслабился. Кажется, еще не все потеряно. Деньги девчонка пока не успела получить.

А раз так – значит, уже хрен получит.

С банкиром он договорится. Может, придется заплатить ему пару тысяч отступного… Или даже десятку… Но это чепуха по сравнению с миллионом…

Операционистка трясущимися руками протянула Кеве бумажку.

На ней был написан номер машины и домашний адрес Артема Юрьевича, председателя правления «Инстолбанка».

Кева сунул пистолет в кобуру и вытащил из кармана куртки мобильник.

Набрал номер.

– Вован, – сказал он в трубку, – это опять я. И опять по делу… Слушай, объяви там по своим каналам план «Перехват – центр». Ладно, ладно, сочтемся… Машина – «шестисотый» «мерин», номер «анна – шестьсот тридцать шесть – роман – катя – пятьдесят – рус». В машине – мужик и, может быть, молодая девка… Мне нужна девка… Фамилия – Марченко Евгения.

Операционистки «Инстолбанка» с ужасом смотрели на Кеву. Непонятно: то ли бандит, то ли милиционер, то ли налоговый полицейский. Но в любом случае – человек, которого стоило бояться.

Женя вместе с банкиром вылезли из «Мерседеса». Артем Юрьевич взял с заднего сиденья «дипломат».

Оба, плечом к плечу, сделали пять шагов по направлению к инкассаторской машине. Остановились. Закутанные прохожие быстро обтекали их. Женя чувствовала, что из инкассаторской машины на нее с банкиром направлено по меньшей мере три пары изучающих глаз. И, наверное, пара автоматных стволов. Она поежилась.

Наконец из желтого броневика вылез человек в форменной куртке нараспашку. В руке он нес холщовый опломбированный мешок и папку.

Лениво-уверенной походкой инкассатор приблизился к Жене и Артему Юрьевичу.

– Документы, – спокойно произнес инкассатор.

Банкир достал из кейса документы, протянул. Человек с мешком внимательно просмотрел их. На всех расписался. Взял себе два листа.

Протянул свою папку Артему Юрьевичу. Тот так же внимательно просмотрел документы. Расписался. Один листок взял себе.

Инкассатор протянул холщовый мешок банкиру.

– Пересчитывать будем? – спросил, усмехаясь.

– Будем, – сказал Артем Юрьевич.

Сломал пломбу, залез в мешок. Достал оттуда опечатанную бандеролькой пачку новеньких стодолларовых купюр. Прикинул в руке на вес. Разорвал бандероль. Очень быстро пересчитал.

Группа иностранцев, вывалившая в только что купленных ушанках из гостиницы «Палас», круглыми от удивления глазами посматривала, проходя, на эту сцену. Они, конечно, и раньше слыхивали, что Москва – небедная и бандитская столица, но чтобы вот так, запросто, на главной улице пересчитывали пачку стодолларовых банкнот!.. А, может, русские кино снимают?

– Все правильно, – пробормотал Артем Юрьевич. Запустил руку в мешок, наугад достал еще пару пачек. Быстро просмотрел и их тоже. Инкассатор стоял рядом и чему-то усмехался.

Женя молча смотрела на мешок, на пачки с долларами, на руки банкира. Холодок пробежал по коже.

«Тверская, не Тверская… – мелькнула мысль. – Пусть день, пусть людно, – все равно… Кто мешает налететь сейчас бандитам, перестрелять нас троих, забрать все деньги… Боже, что я творю!..»

Кажется, Кеве было больше нечего делать в «Инстолбанке». Надо искать девчонку. Деньги она, слава богу, пока не получила. И до завтра не получит. А до завтра ей еще надо дожить…

Кева сунул мобильник за пазуху.

В этот момент дверь, ведущая в операционный зальчик «Инстолбанка», с шумом распахнулась. В нее мгновенно просочились трое, в шерстяных масках и с короткими автоматами в руках.

– Это ОМОН! – резким голосом закричал один из шерстяноголовых. – Всем лечь на пол, лицом вниз, руки за голову!!

Кева опустился на колени, затем покорно лег лицом вниз.

С ОМОНом, он знал, шутки плохи.

Но с какой стати здесь, в банке, вдруг появился ОМОН?!

Артем Юрьевич ссыпал две разорванные десятитысячедолларовые пачки обратно в холщовый мешок. Женя стояла рядом и наблюдала.

– Все в порядке, – сказал Артем Юрьевич инкассатору. – Можете отваливать. И поменьше там у себя болтайте, что передавали бабки вот так, на улице… – О'кейчик… – ухмыльнулся охранник и не спеша пошел к своей желтой машине.

Женя вырвала из рук банкира холщовый мешок.

– Ну-ну, Марченко, не надо нервничать, – спокойно сказал тот. – Никто вас тут не кинет. Давайте мою долю, и мы с вами тихо-мирно разбежимся.

Артем Юрьевич поднял «дипломат» и на весу раскрыл его.

Женя на ощупь стала доставать из холщового мешка десятитысячедолларовые пачки. Бросала их в полуоткрытый банкирский кейс. Редкие по случаю мороза прохожие остро поглядывали на эту сцену, но безмолвно проходили мимо. Думали, верно: скрытой камерой снимают… Какие-нибудь «Приколы нашего городка»…