Елена Басманова - Тайна черной жемчужины Страница 58

Надо, надо прояснить насчет татуировочки: вряд ли знойная вдовушка слукавила, самой ей кинжал со змеею не выдумать. А если уж картинку на бедре одного из подозреваемых обнаружить, то и разговаривать будет легче. Сама судьба преподнесла ему, Вирхову, подарок: неожиданное желание тепленькой компании отправиться в баню. Подарком следует воспользоваться. Времени до полуночи еще достаточно, а баня для выгодных загулявших клиентов может и продлить часы своей работы. Карл Иванович рассмеялся – он уже придумал, как осуществить свой хитроумный замысел, не случайно захватил с собой Аркашу.

Пролетка остановилась у двухэтажного, украшенного барельефами здания. Вирхов соскочил с пролетки на тротуар и, устремившись в вестибюль с громадным венецианским окном, едва не столкнулся с чучелом медведя у входа. Следователь промчался по вестибюлю и направился прямиком в шестирублевые номера. Серьезный Аркаша Рыбин, не отвлекаясь видом мраморных статуй, бронзы, зеркал, следовал за ним, как тень.

Карл Иванович уверенно отодвинул кинувшегося к нему было банщика и резко открыл дверь. В уютном кабинетике расположились двое: старший банщик, круглолицый толстяк средних лет, и кудрявый молодой человек, примостившийся у него на коленях.

– Отставить! – громовым голосом рявкнул Вирхов, покосившись через плечо на запыхавшегося Аркашу.

Кудрявый блондин, держащий в руке кружку с пивом, вполоборота глянул на Вирхова, жеманно повел плечом и, поджав яркие губы, неохотно встал рядом с хозяином. Тот отер ладонью пунцовую лысину и поднялся, буркнув сквозь зубы дружку: «Кыш, кыш, тебе говорю». Кудрявый красавец хмыкнул и, вихляя бедрами, обмотанными полотенцем, не спеша вышел из кабинета.

– Вот что, дружище, – начал Вирхов, – вижу, ты здесь пробавляешься малолетками.

– Никак нет, господин следователь, – заторопился развратный служитель, – мы закона не преступаем, ну а баловство – оно и есть баловство. Все лучше, чем крыс в баню водить.

– Крыс? – переспросил Вирхов, у которого крысы теперь ассоциировались только с пиляевским Фунтиком.

– Да пытался сегодня проникнуть в наше заведение один такой чудак с крысой. Не пустили. Куда только полиция смотрит?

– Черт с тобой и с крысой, – махнул рукой Вирхов, озадаченный тем, что возле бань крутился сегодня, по всей видимости, и Пиляев. – Не до тебя мне сейчас. Но смотри у меня – поймаю, не спущу.

– Не извольте сомневаться, господин следователь. – Пришедший в себя банщик увидел, что гроза миновала. – Весь в вашем распоряжении.

– Тут у вас трое субчиков гуляют. Сам пока я на глаза им показываться не хочу. По парильням и бассейнам лазить не буду – они меня сразу же узнают. Затаюсь здесь, за шторкой. А вот помощник мой по бане прогуляется. Может, и твой порок послужит на пользу обществу. Не возражаешь?

– Никак нет, господин следователь, почту за честь. Но не знаю как.

– Надо будет, скажу, – усмехнулся следователь. – А пока помоги помощничку моему разоблачиться.

Но Аркаше помощь не понадобилась. Он сам скрылся за ширму у каминчика, разделся, принял поверх ширмы протянутую ему простынку и вскоре предстал пред взыскательными очами Карла Ивановича задрапированным в белую ткань, наподобие древнего римлянина. Правда, с точки зрения Вирхова, для римлянина Аркаша выглядел слишком тщедушным: из-под складок покрывала торчали тощие, в веснушках руки, тонкие кривоватые ноги, поросшие редкими рыжеватыми волосиками, большие корявые ступни.

Услужливый банщик сунул тайному агенту следователя невесть откуда взятые войлочную шапочку и веник, и Аркаша, получив последние указания своего наставника, сообщенные ему тихим шепотом на ухо, отправился выполнять ответственное задание.

Обследовал парильню с изразцовой каменкой, с удовольствием вдыхая горячий воздух, напоенный мягким, нежным духом, источаемым липовыми полками. Свои поиски он продолжил в зале со сводчатыми потолками, с зеркалом в центре: в нем отражался мраморный бассейн и окружающие его кадки с пальмами. И наконец банный следопыт углядел бритую голову актера, а вместе с ней и пышную шевелюру Золлоева: они, окутанные простынями, стояли у края бассейна и явно собирались покинуть мраморный чертог...

Довольный Аркаша вернулся в заветный кабинетик к Вирхову.

– Теперь, дружище, твоя работа, – выслушав краткий отчет своего агента, подмигнул Вирхов банному содомиту. – Как выйдут в зал для отдыха, дам тебе знак. Как расслабятся, тут и карты тебе в руки. Учти, люди достойные, веди себя прилично.

– Что я должен сделать?

Следователь из-за портьеры указал ему на появившиеся в зале объекты наблюдения и шепнул:

– Ничего особенного. Поиграй с ними, чары свои попробуй на каждом. Да так легонечко, ручкой, простыночку-то на правом бедре приподыми...

– Зачем? – подозрительно спросил служитель порока.

– А чтоб Аркаша Рыбин, который поблизости будет, убедился, что нет там клейма антихриста... – захохотал Вирхов и хлопнул по плечу собеседника.

Шлегер, И л лионский и Золлоев, освежившиеся в бассейне, пребывали явно в хорошем расположении духа. В свой номер они не пошли, а, кутаясь в простыни, устроились отдыхать на одном из мягких диванов, стоящих в центре просторной залы. Они кликнули проходящего мимо банщика и велели подать кроновского пива и закуску.

Вместе с принесенным пивом появился и старший банщик с бархатными ковриками в руках. За его широкой спиной проскочил незаметный Аркаша, снабженный подносиком с кружкой пива и тарелкой с воблой: занять на соседнем диванчике выгодную для слежки диспозицию.

– Рад приветствовать вас здесь, прекрасные господа, – заговорил лысый толстяк, елейно заглядывая в глаза притомленным посетителям. – Позвольте чуток побеспокоить вас, чтобы времяпре-провожденьице ваше было еще приятственнее. Для дорогих гостей... – Он потряс ковриком и взял за плечо Иллионского. – Извольте на секундочку привстать, красавчик вы наш.

Иллионский с блуждающей улыбкой приподнялся и проследил, как услужливый банщик расстилает на диване коврик. Актер сразу понял, с кем он имеет дело, впрочем, такого рода приключения он не отвергал. И в подтверждение актерской догадки служитель обвил рукой талию гостя и потеребил простынку на его боку – так он предлагал бритоголовому красавцу занять свое место на коврике. Иллионский улыбнулся и, повернувшись, тронул указательным пальцем жирный порочный подбородок.

Аркаша Рыбин чуть не подавился воблой. Он закашлялся, согнулся и почти вывернулся набок – чтобы только углядеть, нет ли на бедре Иллионского темного рисунка, о котором говорил ему по дороге следователь. Рисунок отсутствовал.

Ту же процедуру банщик произвел и в отношении Раймонда Шлегера, который, кажется, хоть и понимал устремления служителя, но принимал их неохотно – он лениво сбросил руку нахала со своей талии. Но и тут Аркаша Рыбин на чреслах объекта ничего не заметил.

Оставался еще один объект исследования – ротмистр Золлоев. Он смотрел злобным взором на приближающегося банного служителя, нетерпеливо переступал волосатыми ногами, под его кожей, густо поросшей черной шерстью на плечах и груди, играли бугристые мышцы. Человек с ковриком подступал к грозному посетителю с опаской.

«Действительно, дело рискованное, правильно говорил Карл Иваныч. Не держит ли кавказец под простыней кинжал?» – пронеслось в мозгу Аркаши Рыбина, не спускавшего взгляда с рельефных чресл человека, похожего на горного орла.

В следующую секунду Аркаша увидел, как трясущийся банщик обвил рукой талию воинственного посетителя, и его толстые пальцы судорожно схватили простыню.

Нет! Не было темного рисунка на бедре ротмистра Золлоева, который в мгновение ока повернулся вокруг своей оси и с размаху врезал кулаком в лоб услужливого наглеца.

– Да как ты смеешь, собака вонючая! – взревел ротмистр. – Да я тебя на шашлык пущу!

Но отброшенная богатырским ударом собака уже ничего не слышала – пролетев метра два в ту сторону, где таился Карл Иванович, несчастный врезался в молодого мужчину, который только что появился из парной. От удара оба рухнули прямо к ногам выбежавшего следователя Вирхова. Ошеломленный таким развитием событий, Карл Иванович хотел броситься на помощь поверженному банщику и невинно пострадавшему человеку.

Но тут пострадавший с исказившимся от бешенства лицом начал подниматься сам. И от первого же его движения простыня, в которую он был обернут, размоталась, и прямо перед глазами следователя Вирхова явилось белоснежное бедро. И это бедро украшала татуировка – кинжал со змеей!

Глава 30

Мария Николаевна Муромцева, которая, казалось, еще недавно чувствовала, что совершенно измотана всеми перипетиями сегодняшнего бесконечного дня, неожиданно ощутила новый прилив сил. А во всем был виноват Карл Иванович Вирхов. Он никак не хотел верить, что ее рассказ об Аристотеле – сущая правда. И поэтому покойный Глеб Тугарин не мог ограбить Успенский собор в Кремле. И конечно же, не он пытался убить Татьяну Зонберг. Мужчина, который дарит женщине редкие драгоценности, не способен пойти на преступление ради пошлых сережек с рубинами... Не мог быть Тугарин вором и убийцей Рафиком!