Антон Леонтьев - Под маской хеппи-энда Страница 58

– Так они только что и были объявлены, Кэтти! – возразил Том. – Отныне ты – первая леди, а я – президент!

Кэтрин опасалась, что по стране и миру разнесется весть о том, что в Канзасе все же победил президент Буш, но к пяти утра стало окончательно ясно: фортуна на стороне Тома Форреста. В половине шестого ему позвонил действующий президент и официально поздравил с победой. Том тотчас отправился на импровизированный митинг, чтобы вместе со своими приверженцами праздновать победу. Против желания Кэтрин он вывел ее на сцену и, обняв и поцеловав, заявил:

– Вот женщина, которая сделала меня президентом! За это я ее и люблю!

Кэтрин показалось, что в словах Тома содержится некий подтекст – получается, его любовь зиждется только на том, что она приложила все силы к осуществлению его давнишней мечты. Но если бы он проиграл – неужели бы тогда разлюбил? Впрочем, вскоре подобные тонкости Кэтрин уже не волновали.

Выяснилось, что Том победил с минимальным перевесом, чем он, однако, чрезвычайно гордился – больше тридцати лет назад его кумир, Джон Кеннеди, тоже одержал победу с разницей всего в несколько десятых процента. Самой большой неожиданностью стал для Кэтрин звонок вдовы легендарного президента, Жаклин, которая пригласила новоизбранного главу государства вместе с женой и дочкой к себе в гости.

Тот день навсегда врезался в память Кэтрин. Они катались на яхте у побережья Новой Англии, и Жаклин давала Кэтрин мудрые советы. Поглядывая то и дело на мужа, Кэтрин думала о том, что за последние недели он значительно переменился – как будто с его плеч упала тяжелая ноша. Президентский пост мужа компенсировал все оскорбления и разочарования!

Сорок второй президент США Томас Джефферсон Форрест III был приведен к присяге 20 января 1993 года на ступеньках Капитолия. С утра Том и Кэтрин были приняты в Белом доме Джорджем и Барбарой Буш, а затем, около полудня, началась процедура инаугурации.

Стоя рядом с мужем, которого приводил к присяге глава Верховного суда, Кэтрин наслаждалась моментом – Том стал президентом, и не исключено, когда-то и сама она тоже займется своей политической карьерой. Но пока ее основная цель – быть помощницей мужа во всех его начинаниях.

Далее последовал инаугурационный бал, на котором Кэтрин, одетая в черное вечернее платье от Донны Каран, очаровала всех, были забыты и едкие замечания комментаторов касательно облачения Кэтрин во время принесения Томом присяги: ее синяя шляпа вызвала бурю негодования, и остряки заявляли, что Кэтрин Кросби Форрест научно доказала факт существования «летающих тарелок» – одна из них приземлилась ей прямо на голову. Однако подобные замечания, как поняла Кэтрин, станут неотъемлемым атрибутом ее жизни в качестве первой леди, посему она решила просто-напросто их игнорировать.

В Белом доме собралось большое количество родственников, друзей, знакомых и наиболее щедрых спонсоров предвыборной кампании. Том распорядился приготовить спальню президента Линкольна для одной богатой четы из Калифорнии – те внесли в предвыборную кассу более ста тысяч долларов.

Генриетта расцеловала Кэтрин в обе щеки и шепнула:

– Я знаю, между нами довольно долго не было мира, однако теперь вижу – без тебя Том никогда бы не стал президентом. Однако не забывайте: через четыре года он должен быть переизбран на второй срок!

Дебора тоже гордилась дочерью. Но более всего восторгались новой резиденцией Тома и Кэтрин ее братья Вик и Тони. В ту ночь они упились до поросячьего визга: Тони все тыкал пальцем в портреты и бюсты разнообразных предшественников Тома на посту президента и, икая, спрашивал:

– А это что за чувак, Кэтти?

В итоге он перевернул мраморный бюст президента Улисса Гранта, и у того откололся нос. Вик вел себя не лучше – раскочегарившись, он принялся приставать к дамам, ущипнул дочку влиятельного сенатора за ягодицу, потрепал по щеке супругу одного из боссов демократической партии и наблевал под ноги известной ток-леди. Кэтрин с большим трудом удалось увести обоих братцев и уложить их спать в покоях президента Рузвельта.

Наконец около половины четвертого утра, после долгого, напряженного дня, Кэтрин зашла в спальню. Предыдущий президент и его супруга поспешно покинули Белый дом перед самым началом церемонии инаугурации – Кэтрин видела, как три последних фургона с их вещами выехали с территории Белого дома. Том, стягивая смокинг, зевнул и произнес:

– Надеюсь, мой предшественник не прихватил ничего лишнего!

Кэтрин провела пальцем по полированной поверхности стола и, поддержав шутку, ответила:

– Думаю, надо пересчитать подсвечники и столовые сервизы. Кстати, дорогой, что ты скажешь об этом?

Она указала на стены спальни, задрапированные шелковыми китайскими обоями, на которых были изображены сотни, нет – тысячи попугаев.

– Творение Нэнси Рейган, – ответил Том. – Впечатление такое, как будто мы оказались в римейке фильма Хичкока «Птицы». Теперь здесь твоя епархия, Кэтти, так что распорядись содрать эти страшные обои и заменить их другими, попроще.

Кэтрин, оказавшись в огромной постели с балдахином, подумала о том, что до них здесь ночевали прочие президентские пары. Она прижалась к Тому и провела рукой по его груди.

– Нет, не сейчас, – сонно пробормотал новый президент. – Прошу тебя, Марина, не сейчас!

Кэтрин словно током ударило, и она переспросила внезапно осипшим голосом:

– Том, как ты меня назвал?

Но муж уже провалился в сон. Он назвал ее Мариной! Господи, как в третьеразрядной комедии, когда муж называет жену именем любовницы... Или ей просто показалось? Да нет же, она четко слышала, Том сказал «Марина»!

Разбудить Тома и потребовать объяснений? Но он скажет, что это глупая, ничего не значащая ошибка. А ведь Мариной звалась та мерзавка, которая утверждала, что якобы два с лишним года состояла в интимной связи с губернатором Форрестом. Или Том, находясь на грани яви и сна, просто перепутал имена? Наверняка он будет уверять ее, что оговорка ничего не значит. Или скажет, что она ослышалась – немудрено после такого количества французского шампанского тридцатилетней выдержки!

Кэтрин, отвернувшись от мужа, накрылась с головой одеялом и заплакала. Вот уж не помышляла она, что первая ее ночь в качестве первой леди в Белом доме пройдет таким образом! А если предположить, что Том говорил неправду и он все же знался с Мариной Холл?

Но обдумать тему Кэтрин так и не успела – неожиданно для себя заснула. И пришла в себя от громкого голоса:

– Доброе утро, сэр! Доброе утро, мэм!

Кэтрин продрала глаза, откинула одеяло, уверенная, что это шуточка одного из ее несносных братьев, решивших ни свет ни заря поднять на ноги президента и его супругу. Но увидела около кровати дворецкого, словно сошедшего со страниц романов Диккенса: черный фрак, белая манишка, ослепительные кипенно-белые перчатки, постная физиономия британского лорда, в руках – серебряный поднос с дымящимся кофейником и двумя фарфоровыми чашечками.

– Доброе утро, сэр! Доброе утро, мэм! – повторил дворецкий.

Кэтрин взглянула на циферблат старинных часов – они показывали пять тридцать две. Проснулся и Том. И весьма невежливо спросил:

– Эй, парень, что ты делаешь в моей спальне полшестого утра?

– Мистер президент, таков порядок, введенный при вашем предшественнике, – ответил с достоинством дворецкий, – мне велено подавать кофе ровно в половине шестого утра. Так как вы не оставили на сей счет никаких распоряжений, я...

Том оглушительно захохотал.

– Так вот, парень, делай-ка ты отсюда ноги, да поживее! Мой предшественник уже более не президент, а политпенсионер, и кофе мы будем пить, но не в полшестого, а не раньше десяти. Ну, что ты торчишь около кровати, на которой лежим я и моя жена в исподнем?

Дворецкий, на лице которого не дрогнул ни один мускул, хотя в глазах сверкнула обида, чуть поклонился и попятился задом к выходу. Том, откинувшись на подушку, проворчал:

– Что за нравы в Белом доме? Прямо как в тюрьме! Нет, придется серьезно взяться за перетряску кадров!

Муж снова быстро заснул, а Кэтрин почувствовала, что не может больше валяться в постели. Накинув шелковый халат, она вышла в коридор и увидела офицера Секретной службы, вежливо с ней поздоровавшегося. Но, судя по его выпученным глазам, ему еще не доводилось видеть первую леди в халате, без макияжа и с всклокоченными волосами. Черт побери, получается, что Том прав – они будут жить в Белом доме, как в тюрьме, – везде соглядатаи, телохранители, шпионы.

Кэтрин прошлась по темным залам Белого дома. Прислуга и охрана, попадавшиеся ей на пути, первыми желали доброго утра, но Кэтрин слышала в их голосе удивление и укоризну – видимо, она вела себя вовсе не так, как положено вести себя первой леди. Ну и что из того? Отныне хозяева здесь Том и она, и именно они устанавливают правила игры. Похоже, слуги и охрана, оставшиеся после бывшего президента и его супруги, всецело преданы Бушам. Придется от них избавиться. Зачем ей нелояльные сотрудники, которые, не исключено, будут за ними шпионить и поставлять скандальную и пикантную информацию желтым изданиям? Кэтрин представила заголовок в «Нейшнл Инкуайер» и свою собственную фотографию на первой полосе – «Первая леди в халате бродит по Белому дому». Нет, такому не бывать! Да и журналисты окопались чуть ли не на президентской половине, надо бы выпроводить их из Белого дома. Что ж, вместе с Томом они примутся за перетряску!