Елена Басманова - Тайна древнего саркофага Страница 58

– Хорошо, я вам скажу, – обреченно вздохнула она. – Понимаете, я все думаю о том, что произошло. Но я не хочу, чтобы кроме Климушки пострадал еще один невинный человек.

– Вы имеете в виду меня? – спросил внутренне польщенный профессор.

– Нет, Николай Николаевич, я имею в виду бедного Петю Родосского.

«Все-таки Петя Родосский», – подумал про себя профессор, но вслух сказал, пытаясь придать максимальную убедительность своему голосу:

– Вы не понимаете всей сложности ситуации, дорогая Полина Тихоновна. Петя Родосский явно связан с социалистами, террористами. Записка, которую дала мне Мура, не оставляет сомнений. Кроме того, все сходится и с безобразиями, устроенными возле саркофага, – его там видели. Был ли там склад динамита, не знаю, но вот то, что там же крутился иностранный подданный граф Санта-мери, наводит на подозрения. Не является ли граф французским шпионом, выведывающим здесь наши военные секреты, а Петя – его сообщником? Вы не знаете нынешних студентов – они готовы вести свою подрывную деятельность на деньги любых иностранных спецслужб, а за денежки-то приходится расплачиваться.

– Нет, Петя не такой, – возразила очень тихо Полина Тихоновна, – и он здесь ни при чем.

– Но вы, надеюсь, помните, что написано в записке, выпавшей из его кармана? Потом он у нас не появлялся.

– История грустная, она мне хорошо известна. Бедный мальчик! Так попасться на приманку негодяя Дюпре!

– Вот-вот, сами говорите – Теодор Сигизмунд Дюпре. Французский резидент?

– Если бы! – с горечью произнесла Полина Тихоновна. – Гораздо хуже.

– Что уж может быть хуже сознательного врага России?

– Отвечу вам, профессор. Хуже – бессознательный враг нашего Отечества. Вот такие и портят наших мальчиков, лишают их веры в слово., калечат их души, превращают их в жутких монстров. Слава Богу, есть средства спасти наших детей!

– Но какое отношение бессознательные враги Отечества имеют к нашему студенту?

– -Прямое, Николай Николаевич, прямое. Обещайте мне не смеяться – и надо мной, и над бедным Петей.

– Мне давно уже не до смеха. – Профессор Муромцев поднял глаза к окну комнаты дочерей, ему показалось, что оконная кисея странно колыхнулась.

– Понимаете, профессор, этот самый Дюпре, польский самозванец, открыл свою фирму и производит фальсифицированные косметические средства. Их широко рекламируют – но вы, вероятно, за рекламой не следите. А Петя заказал у него чудодейственный эликсир. Та бумага – лишь извещение о том, что бандероль прибыла и ее можно получить. Вот бедный Петя ее и получил, к своему несчастью. И произошла катастрофа. Едва он применил расхваленное чудодейственное средство, как превратился из принца в чудовище. Помните сказку Аксакова об Аленьком цветочке? Теперь несчастный мальчик сидит в тайном убежище, не может показаться людям на глаза. Только раз ночью пробрался ко мне по кустам и попросил совета. Ну, я и сказала ему, чтобы пришел за провиантом – собрала ему печенья да хлеба с ветчинкой – не помирать же бедняжке с голода в его затхлой норе...

– Погодите, погодите, дайте все хорошенько осмыслить. Значит, в записке речь шла о каком-то эликсире? О косметике? Что за эликсир?

– Косметическая мазь для очищения лица «Метаморфоза». В приложенной инструкции предупреждают, что после нескольких дней употребления на лице появится небольшое лущение кожи, и кожа станет немного шероховатой, но это пройдет при дальнейшем употреблении крема. Как же, пройдет! На Петю страшно смотреть, такое сильное раздражение... А негодяй Дюпре рекомендует свое мерзкое средство для избавления от прыщей!

– Но зачем же потребовалась мазь несчастному студенту? Разве у него есть прыщи?

– Да, Николай Николаевич, вы не замечали. А мальчик бесконечно страдал. Ему, бедному, оторванному от семьи, и посоветоваться-то не с кем. И ему всегда казалось, что из-за прыщей на него барышни смотрят насмешливо, а Климушка его вообще презирает. Слава Богу, мальчик мне доверился, я его успокоила, утешила, дала ему советы.

Бедняга, он еще и потратился изрядно, средство-то недешевое. Мальчик так боялся подделок, что собирался просить Сантамери достать ему настоящий французский эликсир.

– Надо будет попросить у него остатки мази, сделаю анализ в лаборатории. Я это дело так не оставлю. Но странно, – профессор в растерянности почесал затылок, – какие здесь шекспировские страсти кипят, а я, как слепой чурбан, ничего не вижу.

– Ну что вы, – утешила его Полина Тихоновна, – вы заняты более важными делами А видите, как все просто оказалось. Мальчик еще очень боялся, что в присланной мази есть свинцовые препараты, вызывающие хроническое отравление организма. У дам, пользующихся для лечения серными ваннами и применяющих свинцовые белила, лицо часто окрашивается в черный цвет. Такое может произойти даже в ватерклозете. – Полина Тихоновна помолчала и сурово добавила:

– Николай Николаевич, вы химик и знаете, что бывает при соединении свинца с сероводородом.

Профессор содрогнулся...

– Но меня беспокоит, что Петя сегодня не пришел, – продолжила Полина Тихоновна. – А вдруг он умрет с голоду?

– Где же он прячется? – поинтересовался профессор.

– Он не сказал, а я и не настаивала, – грустно вздохнула Полина Тихоновна. – Теперь не знаю что и делать.

Оба понурили головы и погрузились в раздумья. Через минуту из глубокой задумчивости их вывел сдавленный голос, донесшийся от калитки:

– Господин профессор!

Николай Николаевич и Полина Тихоновна одновременно вздрогнули, вскочили со скамьи и повернулись к источнику звука.

У калитки с велосипедом стоял Ипполит Прынцаев. Он виновато улыбался.

– Можно мне на минутку войти? – все так же приглушенно спросил он и, увидев поощряющий жест профессора, протиснулся со своим железным конем в проем калитки. Он подвел велосипед к стоящим у скамьи.

– Вы тренируетесь по ночам? – Полина Тихоновна пришла в себя быстрее Николая Николаевича.

– Не заснуть, бессонница одолела, так переволновался сегодня вечером, – признался Прынцаев. – Что ж бесполезно ворочаться в постели? Уж лучше потренироваться. Все равно светло, как днем. Да и народу меньше, экипажи не мешают. Вот ехал и увидел, что вы здесь сидите.

– Да, сидим, сна ни в одном глазу, – мрачно подтвердил профессор. – Теперь уж я и вовсе не представляю, что делать.

Он смотрел на Прынцаева, который отвел глаза в сторону и вдруг начал медленно, как рыба, открывать рот, отчего его лицо стало удлиняться и брови поползли наверх.

Профессор обернулся, чтобы посмотреть, что же так изумило его ассистента?

На крыльце дачи стояла в одной ночной рубашке Брунгильда.

Она хотела спуститься по ступенькам, но, сделав шаг босой ножкой и почувствовав шершавую поверхность дощатого настила, отступила. Она подняла глаза и устремила умоляющий взор на отца.

Профессор Муромцев, сорвавшись с места, бросился к дочери:

– Брунгильда, милая! Что случилось?

Бледные дрожащие губы красавицы медленно разомкнулись, и ее тихие слова оглушили профессора, как удар грома:

– Папа! Маши нет! Кажется, ее похитили!

Глава 28

Это было удивительное создание природы – Белый камень. Обломок белой скалы причудливой формы находился чуть в стороне от традиционных мест отдыха дачной публики. Вероятно, в незапамятные времена его оторвал от каменного ложа ледник и вместе со льдом и другими, меньшими по размерам валунами занес сюда, где гранитный исполин и остановился, уткнувшись носом в воду. Время сделало свое дело: с одной стороны каменной глыбы успела образоваться земляная насыпь, на которой разрослись буйные кущи ольхи, по очертаниям весь камень более всего походил на высовывающийся из-под земли кривой корабельный нос поросшего лесом судна. Своей свободной от растительности, скошенной к земле поверхностью Белый камень открывался взорам тех, кто отважился бы подойти к нему по грудам скользких и омерзительно пахнущих валунов меньшего размера. Но никто не отваживался – купаться здесь все равно нельзя, да и запах стоял препротивный. Зато из ольховой чащи хорошо был виден любой пытающийся подойти к Белому камню.

Именно по направлению к ольшанику и шла, медленно ступая по скользким камням, Мария Николаевна Муромцева. Она сжимала на груди обеими руками накинутый на голову и плечи Глашин платок – под платком в руке она прятала листок бумаги с рядами непонятных цифр и латинских букв.

Она не торопилась. Но не потому, что боялась, – она знала, что находится под наблюдением графа Сантамери, неотступно следовавшего за ней. Правда, двигался он на изрядном отдалении, за кустами, еще совсем недавно так пугавшими ее своими таинственными очертаниями. Но сквозь них неплохо просматривалось пространство между дорогой и линией морского прибоя. Граф видел, как девушка медленно идет вдоль кромки воды, – ее фигура отчетливо вырисовывалась на фоне светлого неба и светлой воды, лишь иногда силуэт ее скрывался, когда в поле зрения графа оказывались редкие деревья, стоящие вдоль дороги... Но деревьев становилось все больше и больше, встречались они все чаще – и граф Сантамери остановился в тот момент, когда понял, что достиг наилучшего места, откуда он сможет наблюдать дальнейшее.