Светлана Успенская - Двум смертям не бывать Страница 58

Когда солнце стремительно валилось в черную бездну ночи и город зажигал неоновые огни, в гримерке за кулисами балет-шоу «Астрея» полным ходом шли приготовления к вечернему представлению. Вяло переругиваясь, девушки гримировались, спорили из-за помады, из-за грима, из-за сценических костюмов. Наряды, сконструированные таким образом, чтобы их можно было сбросить одним движением руки и остаться в чем мать родила, свежие и отутюженные, уже ждали своих хозяек.

О, это были роскошные наряды, заказанные по специальным эскизам лично самим господином Ставракисом в самих Афинах. Много блесток, много золота, много серебряных кружев и стразов, много фальшивых драгоценных камней. Жена господина Ставракиса, пожилая обрюзгшая дама с серебряными прядями в чернильных волосах по имени Минона, лично следила, чтобы девушки содержали свои костюмы в идеальном порядке, и устраивала разнос этим «неряшливым русским», которые вечно пачкали дорогие вещи кетчупом от быстрых перекусов между номерами, помадой и собственным потом.

Сын господина Ставракиса, Тео Ставракис, тридцатилетний тощий мужчина с угольно-черными усами, похожий на жука, тоже участвовал в семейном бизнесе. Он часто летал в Россию для отбора самых хороших девушек в свое шоу, лично ставил номера с танцовщицами и следил за дисциплиной в их рядах. Младший Ставракис когда-то по нелепому стечению судьбы целых полгода проучился в балетной школе в Лондоне и потому считал себя крупным специалистом в хореографии и выдающимся танцмейстером. Правда, из балетной школы он ушел по профнепригодности (на самом деле еще и из-за собственной сексуальной распущенности — он был гомосексуалистом), тем не менее семейный бизнес ему удалось поднять на достаточно высокий уровень.

Что такое была «Астрея» еще пять лет назад? Грязная забегаловка в квартале красных фонарей Лададики, где вечно терлись чумазые шлюхи из Марокко и Румынии. А теперь это роскошное заведение с европейской кухней, европейским сервисом и европейскими ценами. И сотворил все это чудо Тео Ставракис! И русские девушки! После перестройки из бывшего Союза побежал сначала робкий ручеек, а потом широкая река красивых и дешевых женщин. Русские были выносливы, как лошади, красивы, как мадонны, и тихи, как Эгейское море в штиль. Им можно было бы и не платить вовсе (ведь у них по приезде забирали загранпаспорта будто бы для оформления вида на жительство, а потом говорили, что паспорта им не нужны, ведь визы в них давно просрочены), но Ставракис-старший все же платил своим танцовщицам.

Девушкам платили по триста долларов. На словах. Но ведь и еда, и косметика, и содержание «балерин» стоили больших денег! Поэтому примерно половину этой суммы Ставракисы забирали себе «за содержание». Оставшиеся деньги хранились лично у главы фирмы в семейном сейфе. В принципе любая девушка могла бы забрать свои деньги и что-нибудь купить на них, однако отчего-то эти странные русские девушки предпочитали исчезать из «Астреи» незаметно, без денег и документов. О, эта загадочная русская душа!..

Кое-что девушкам перепадало и от клиентов. Мужчины, остававшиеся в комнатах на ночь, осыпали танцовщиц щедрым дождем из долларов и драхм. Семьдесят пять процентов этого дождя забирал себе хозяин заведения, делясь ими с охранниками. На оставшиеся гроши работницам предлагалось, как говорится, ни в чем себе не отказывать. И это еще по-божески! Ведь в других, менее элитных «шоу», койки девушек, представляющих живой товар, всю ночь «утюжили» и грязные портовые рабочие с иностранных кораблей, стоящих на погрузке в порту, и чумазые крестьяне, спустившиеся с гор в Салоники продать урожай олив и овечий сыр, и мелкие полицейские чины, и таможенники, бесплатно удовлетворявшие свои желания за счет заведения. По сравнению с этими «помойками» балет-шоу Ставракиса было действительно экстра-класса! Публика собиралась в нем довольно разношерстная — преуспевающие служащие, бизнесмены средней руки, обеспеченные туристы, падкие до экзотики. Мелкую заезжую шваль отпугивали высокие цены.

Заведение Ставракиса открывалось в девять, но девушки выходили на подиум только в одиннадцать и до трех часов ночи махали ногами перед блестящими от пота лицами распаленных мужчин. Один номер сменял другой, музыка становилась все живее, а девушки — все обнаженнее. В задних комнатах за сценой танцовщицы подкрашивались и переодевались, чтобы, выбежав на подмостки, скинуть с себя все до последней нитки, вызывая восторженный рев зала.

Иногда понравившихся девушек через официанта приглашали спуститься в зал. За столиком задачей «балерин» было раскрутить клиентов на дорогие напитки. Иногда кто-нибудь из посетителей предлагал перейти к более близкому знакомству, и тогда парочка поднималась в комнату танцовщицы, где гость, если желал того, мог остаться до утра. Отказаться от навязчивого внимания клиентов было нельзя — официанты и охранники сразу же доложат хозяину, что девушка не желает работать. И тогда… Тогда все будет по заведенному сценарию! Вызовут на воспитание Пашу из Ростова и Сему из Череповца. Потом мокрое полотенце — и понеслась душа в рай.

Несомненным плюсом «Астреи», по сравнению с другими подобными «шоу», было то, что здесь действовала защита девушек от излишне возбудимых клиентов, внезапно возжелавших «горяченького», чего-нибудь «экстраординарного» в сексе. Стоило только нажать кнопку вызова возле изголовья постели, как мгновенно в дверях возникали «двое из ларца — одинаковых с лица», Паша из Ростова и Сема из Череповца. Хозяин не любил, чтобы портили его рабочую силу, ведь следующей ночью танцовщицам снова на сцену, в них должен бушевать огонь страсти, и выглядеть они должны как белокожие богини из Северного королевства — никакие синяки на теле не допускались!

Именно такой синяк на бедре в данный момент замазывала тональным кремом белокурая Тася. Она стояла перед зеркалом в одном белье, поставив сухощавую ногу на туалетный столик, втирала в желто-фиолетовую кожу крем и ругалась. А когда Тася ругалась, она забывала о приличиях и орала своим звонким голосом во всю ивановскую…

— Слушай, тише, а? — болезненно морщась от резкого голоса подруги, попросила Жанна. Она примеряла на себя платиновый парик для номера «Снежная королева» (танец в белых одеждах, сверкающих серебристыми блестками, в боа из снежных перьев неизвестной птицы и в короне на голове. К концу номера на танцовщице остается только одна корона.). — Хочешь опять выяснить отношения с Семой?

— А мне плевать! — горячилась Тася, натягивая колготки, в которых ее ноги блестели, точно у целлулоидной куклы. — Я не обязана перед ним расстилаться! Сволочь! Какой-то паршивый надзиратель будет мне указывать! Ты слышала, а? А мои двадцать пять процентов? Где мои законные двадцать пять процентов, я его спрашиваю? И знаешь, что он мне ответил?

— Что? — равнодушно осведомилась Жанна, покрывая лицо густым слоем белил.

— Он расстегнул свою ширинку, достал свой член и сказал: «Вот твои двадцать пять процентов». А если хочешь, говорит, будут и все сто!

— А ты?

— А я что… Не сомневайся, я ему тоже ответила достойно. Развернулась, задрала юбку и показала ему голую задницу. Говорю, а это видел?

— А он? — Жанна улыбалась через силу. Над враждой Таси и охранника Семы смеялась вся «Астрея». До сих пор усилиями обеих сторон война продолжалась в рамках приличия. Теперь же она грозила выйти из рамок — Сема забрал у Таси даже мизер, причитающийся ей с клиента, мотивировав это тем, что на нее слишком долго не было спроса и она не работала в полную силу.

Тася тяжело вздохнула:

— Он… Он заржал и сказал, что так часто это видел, что ему уже давным-давно надоело. А я в ответ обещала пожаловаться хозяину. И знаешь, что он мне на это заявил?

— Ну?

— Что много здесь, в «Астрее», таких хитрожопых было. Только все они куда-то со временем деваются. А он, Сема, остается.

Девушки замолчали.

— Думаешь, он их… — Жанна выразительно не закончила фразу.

— Не знаю, — поняла ее с полуслова Тася, — Люся из Харькова мне однажды рассказывала. — Она снизила голос до интимного шепота. — Ну, ты сама знаешь, Люся у нас старожилка, все про всех знает… Это происходит так: девушка идет в магазин или просто прогуливается, а потом внезапно исчезает. В заведение не возвращается. И трупа ее нигде нет. Хозяин — молчок, ни в полицию, никуда не заявляет. Зачем ему лишние хлопоты, вдруг полиция вздумает прикрыть заведение? Да и кто девушку искать будет? Родных никого, друзей нет… Никого это не колышет! Через неделю на место выбывшей прибывает из России другая…

— Так неужели их всех…

— Говорят, — глаза Таси испуганно заблестели, — говорят, что хозяин просто продает строптивую девушку туркам или арабам по сходной цене, а те увозят ее в бордель в Турцию или в Африку. И все, концы в воду, как говорится. Оттуда, сама знаешь, не возвращаются…