Наталия Костина-Кассанелли - Яд желаний Страница 58

У того же Моэма дальше: «Игра — притворство. Это притворство и есть единственная реальность». Мне кажется, что эти слова написала я. Притворство и есть единственная реальность! Моя собственная реальность. Всю жизнь меня мучили мысли, что я не такая, как все. Не особенная, а просто — не такая. Я пробовала, пробовала жить, как все, пробовала даже просыпаться рядом с другим человеком, но все это было не то. Я чувствовала, что это ошибка, что я не создана для такой жизни. Что это мне не нужно. Вернее, что мне нужно совсем не это… И, оказывается, были великие люди, похожие на меня, и — не такие, как все. Так зачем мне быть другой? Зачем походить на заурядных, простых, наивных… обыкновенных!

И… (зачеркнуто) будучи снова не у дел и перечитывая недавно в гримерке Гротовского, я нашла у него еще одну гениальную фразу: «Театр — это место, где наконец-то можно не играть». Действительно, долой игру! Театр — это место, где можно наконец-то жить! Люди и так всю жизнь играют. Сначала у них роль ребенка, затем — жены, мужа, матери, бабушки… И это — как трясина. Это — засасывает. Жизнь многих ограничивается только этой мелочной повседневной игрой. И эта игра, этот домашний, крепостной театр съедает человека, делает из него раба. Он попадает в замкнутый круг и зависит от всего и всех — от капризов детей, от мнения мужа, жены и даже соседей. Как хорошо, что я ни от кого и ни от чего никогда не зависела! Я не живу с оглядкой на кого бы то ни было. У меня нет ни мужа, ни детей, нет домашних животных. Зачем? К чему эти суетные и ненужные привязанности?

Я прихожу в театр, и он забирает меня всю, без остатка. Пусть некоторые думают, что у нас, актеров, странная профессия. Эти люди ограничены рамками, которые сами же вокруг себя и воздвигли! Их держат на привязи собственная косность, отсутствие фантазии, воображения, смелости, наконец. Они принадлежат к числу вечных зрителей. А мы — мы приходим и снимаем с себя повседневность вместе с одеждой. Мы переодеваемся, красимся, надеваем парики… Из людей, только что толпившихся вместе с остальными в троллейбусе, покупающих батоны и колбасу, мы превращаемся в королев, принцев, шутов, убийц. Только дети умеют так самозабвенно играть… И еще мы — актеры. Этого у нас не отнять. Это у нас в крови…

Аня Белько также жила неподалеку от театра. Это Катя выяснила, как только пришла на работу. Когда она уходила, передача была на месте. Наверное, она поступила правильно, вынув из нее колбасу… Остальное не должно было испортиться — ночи уже были прохладными. Честно говоря, Катя очень надеялась, что Володя придет проверить ящик сегодня утром и она встретится с ним лично. Она даже посидела на скамеечке напротив собственного подъезда, но время шло, никто не являлся, и она рисковала опоздать на оперативку. Конечно, поскольку он нигде не работает, то и вставать рано ему нет никакого смысла…

Бухина сегодня не было — взял отгулы, перевозит семью в отремонтированную квартиру, счастливчик. Кате вдруг неудержимо захотелось пройти по всем адресам, посмотреть, кто где живет. Дворы, подъезды, подвалы… Она быстро достала бумажку с набросанной ночью схемой. Она не собиралась наматывать лишние километры, и поэтому решила детально продумать маршрут. Да, если пойти так… Начать, допустим, с Белько — у нее она ни разу не была, так что нужно обязательно посмотреть, есть ли в ее доме подвал. Да, и закончить вот здесь, у завтруппой и ее подруги… Или, наоборот, начать лучше именно с них, а закончить у Белько, благо она живет почти рядом с самой Катей. Поход обещал быть длинным, и от Белько можно было бы заскочить домой, а то и вовсе не возвращаться на работу. Тем более что Тим все-таки позвонил утром, поинтересовался, как Катина голова. Ее голова была забита совсем другим, и она, забыв, что по легенде должна была плохо себя чувствовать, брякнула, что все прекрасно. Но Тим не держал зла, а может быть, и сам понял, что из их совместного похода на дачу ничего путного не вышло бы. Поэтому он очень весело заявил, что сегодня после работы придет пораньше и приготовит ужин. И чтобы она не опаздывала. Сейчас она утвердит план работы и пойдет. Да, и Столярову хорошо было бы посетить… Хотя у нее Катя уже была, но тогда она не обратила никакого внимания на подвал ее дома.

— Игорь, — она заглянула в кабинет к начальнику, — у тебя для меня ничего нет?

— А тебе что, своего мало? — сварливо осведомился тот.

Увидев Катино смущение, он подобрел:

— Садись. Чай, кофе? Может, зеленой бурды заварить?

— Спасибо, Игорек, что-то не хочется. Слышишь, у меня тут мысли кое-какие появились. Хочу по всем нашим театральным фигурантам пройтись.

— У них премьера совсем скоро, наверняка дома никого нет. Так что дохлый номер к ним ходить. Если нужно поговорить, иди прямо в театр.

— Да я знаю, что премьера через четыре дня. Поэтому и в театре беседовать со мной никто из них, скорее всего, не захочет, — заметила Катя. — Но, если честно, мне не болтать с ними нужно, а так, пройтись, догадки кой-какие проверить. Отпускаешь?

— То-то и оно, — не в лад разговору задумчиво произнес Лысенко, наблюдая, как на экране компьютера выписывает бесконечные зигзаги скринсейвер. — Что-то я сегодня не выспался. — Он прикрыл ладонью рот и зевнул.

Кате тут же стало неловко.

— Извини, я тебя разбудила…

— Да ладно. Когда мне было пятнадцать, в двенадцать ночи звонили только любимые девушки. В двадцать пять девушки звонили ночью, чтобы сказать, какое я дерьмо. Ну а после тридцатника в полночь звонят исключительно по работе. Вот такая грустная статистика. Так что делай выводы, пока не поздно. А то и тебя скоро будут будить только по работе. Если честно, вчера ты была не последняя… После тебя еще Сорокина звонила.

Катя не стала уточнять, зачем звонила Сорокина, чтобы не получить очередное внеочередное поручение от неугомонной следачки. У нее были собственные идеи, и она в этот момент была очень похожа на молодую собаку, которой не терпится выбежать на улицу. Ведь на улице столько всего интересного!

— Короче, я пошла.

— Будь на связи, — попросил Лысенко, — на всякий случай.

Дома, подъезды, подвалы… Подвалы, подъезды, дома… Катя отрабатывала не только дома, в которых жили фигуранты, но обязательно прихватывала и соседние, и даже те, что находились в нескольких минутах ходьбы, если они казались ей перспективными. Многие подвалы были заперты амбарными замками, другие просто заколочены, и только в некоторых просматривались следы жизни. Однако сами хозяева этих следов либо отсутствовали, либо не знали никакого Володю и не помнили жадину Леню Водолажского, так любившего тортики. Она начала с привокзального района, посчитав, что от Белько доберется домой быстрее всего, и оставив этот адрес напоследок. На вокзале, в доме, где жили подруги — завтруппой и концертмейстер, подвал был роскошный — с толстыми трубами отопления и явными признаками процветания. Здесь даже наличествовал обгрызенный веник в углу и пол аккуратно был посыпан свежим песочком. Однако сейчас, увы, в подвале оказалось пусто. В квартире у пожилых леди также никого не было — прав был Игореша: к театральному люду нужно идти после премьеры. Катя вздохнула и подумала, что премьера в театре, наверное, как у них реализация по делу: все спешат, все готовятся, волнуются и всем некогда общаться с посторонними.

— Вы к Анечке?

На ее настойчивые трели в дверь к Белько выглянула соседка по лестничной площадке.

— Она, наверное, в театре.

Катя и сама так думала.

— Может быть, вы пройдете, подождете? Она, возможно, скоро придет…

Катя с интересом посмотрела на соседку. Есть на свете женщины-вамп, женщины-девочки, женщины-мужчины и даже женщины-черепахи, как театральная дама Елена Николаевна. Соседка Белько, несомненно, была женщиной-карманом. Фланелевый халат, фартук и кофта на ней отличались обилием всевозможных карманов и карманчиков. И в каждом было полно всякой всячины. Левый карман кофты, например, предназначался для запасных ключей. С этой женщиной когда-то произошел прискорбный случай, когда захлопнулась дверь и пришлось вызывать слесаря из ЖЭКа, ломать замок. С тех пор в левом кармане она всегда носит запасные ключи. Носовой платок, очки, телефон, валидол, пятерчатка, карсил, булавки, мятные конфетки… Записочки, ручка, блокнот, квитанции, пульт от телевизора, гигиеническая помада… Все это было рассредоточено по многочисленным карманам. Одежду без карманов эта милая женщина не покупала себе принципиально. Сегодня пустовал только правый карман халата, самый большой и главный. В нем она всегда носила горсть специальных собачьих конфет. Но сейчас собаки у нее не было…

У Кати после целого дня походов по дворам и подвалам гудели ноги. «Придет или не придет Белько, не важно. Посижу, передохну», — решила она.

— Вы Анечкина подруга? — полюбопытствовала женщина.