Анна Данилова - Две линии судьбы. Когда остановится сердце (сборник) Страница 59

Молча поставил перед ней рюмку с коньяком.

— Вот, подкрепитесь, — он постарался улыбнуться, чтобы не испугать своим страшным взглядом.

— Вообще-то я не пью, — пожала плечами женщина. На вид ей было под сорок. Но если ее помыть, причесать и приодеть, то можно дать и тридцать.

— Я тоже. Ванды нет. Моей Ванды нет, она погибла несколько дней тому назад. Ее переехал трамвай. Трагический случай. Вот так.

Женщина от неожиданности даже рот открыла. И какое-то время смотрела на Коха словно невидящими глазами. Потом машинально взяла рюмку и выпила содержимое. Закашлялась. Кох пожалел, что не успел нарезать лимон. Сорвался с места и принес ей воды. Она сделала несколько глотков и теперь сидела с мокрыми глазами, по-прежнему глядя на него, как на привидение.

— Этого не может быть, ну не может! — вдруг вскрикнула она. — Нет! Такого просто не бывает!!!

— Вы успокойтесь. Хотя я сам не успокоюсь никогда.

— Вы, наверное, хотите узнать, кто я?

— Может, вы Гражина, ее сестра? — предположил он самое страшное, что мог предположить. Он ждал приезда сестры Ванды, ждал, надеялся, что она простила его за то, что он сорвал Ванду с учебы, что не дал доучиться, ведь она, узнав об этом, рассердилась, кричала в трубку, что он законченный эгоист, что он спутал все их планы, что он не имел права так поступать с ее сестрой. Даже на свадьбу не приехала. А теперь вот и на похороны. Опоздала?

— Нет, я не Гражина. И не сестра. Я вообще ей посторонний человек.

И женщина достала из сумки смятый конверт и протянула ему. Кох прочел, и выражение лица его означало одно — он был потрясен.

— Господи, а я и не знал, что она способна на такое… — сказал он.

Он имел в виду, что знал Ванду только как свою жену, человека, полностью принадлежащего ему, как женщину, все время проводящую в хозяйственных заботах. Она и телевизор смотрела только ночами, когда он спал. Она еще иногда будила его легонько, тронув за руку, и говорила тихо: «тсс… я ничего не слышу… не храпи… извини…» А тут вдруг обнаруживается, что у нее был кумир, актриса, которой она, его Ванда, писала письма!!! И ведь никогда ни словом не обмолвилась. Вероятно, эта любовь к актрисе и была ее крохотным личным пространством, на которое он не покушался по той простой причине, что не знал о нем.

— Так вы Людмила Дунай? И вы — здесь?

Он ничего не понимал. Конечно, Ванда писала в письме, что она всегда может приехать сюда, к ним, но это были скорее общие фразы. Она же вряд ли пригласила бы ее сюда, не предупредив его, своего мужа.

— Как вас зовут?

— Юрген. Юрген Кох, я муж Ванды. Точнее, теперь вдовец.

— Знаете, это какой-то страшный сон. Я ехала сюда очень долго и так надеялась на всех вас… А теперь понимаю, что Ванды, женщины, с которой я даже не была знакома, нет в живых. Такого поворота я не встречала даже в тех сериалах, в которых снималась.

— Судя по тому, как вы выглядите, у вас беда, — сразу понял Кох. — И хотя я не видел вас никогда, потому что у меня нет времени смотреть телевизор, но могу предположить, что известные актрисы…

— Не надо, я все понимаю. Да, у меня беда. Два дня тому назад я очнулась в загородном доме своей подруги с ножом в руках. Мою подругу и ее гостей зарезали, а меня изнасиловали. В сумочке было вот это письмо. Я побоялась оставаться там, я не хотела, чтобы вокруг меня журналисты устроили вакханалию… Я решила уехать, исчезнуть, понимаете? И это письмо восприняла как знак. Я уже два дня добираюсь до вашего Маркса. Пожалуйста, приютите меня хотя бы на время. Деньги у меня есть.

Кох поднялся:

— Пойдемте.

Она послушно последовала за ним. Они через кухню вышли в маленький двор, откуда дорожка вела уже к жилой части дома. Вспыхнул свет, она увидела чистенький, выложенный плиткой коридор, белые двери, одна из которых вела в туалет, другая — в ванную комнату. Все было белым, чистым, уютным. Кох показал ей, как пользоваться электрическим котлом, принес два полотенца и длинный розовый халат.

— Но это же ее халат! — воскликнула она, понимая, что он обрекает себя на новые страдания, предлагая ей халат погибшей жены.

— Ничего, он ей уже не понадобится, а вы… живая… Вам надо помыться и что-нибудь надеть. Ничего, я сильный, я все выдержу.

И ушел.

Вернулся туда, где страдал, за столик. Сел и подумал, что эта женщина ему приснилась. Что так не бывает. И какой странный сон. Какая-то актриса. Существует ли вообще такая?

Гостья из сна. Надо же такому присниться. Как будто бы она к нему приехала из Москвы. Какой-то нож, убийства, изнасилования… Как странно работает человеческое подсознание.

Однако встал, пошел к свою каморку, где стоял стол с компьютером и шкаф с документами. Включил лампу, сел за компьютер, включил его и быстро набрал «актриса Людмила Дунай». И волосы на его голове зашевелились:

«Исчезла известная российская актриса Людмила Дунай», «Погибла актриса Людмила Дунай», «Загадочное исчезновение актрисы Людмилы Дунай», «В загородном доме гримерши зарезали актрису Людмилу Дунай», «Труп известной актрисы Людмилы Дунай исчез при странных обстоятельствах», «Туфля актрисы Людмилы Дунай в доме, где обнаружено три трупа», «Автомобиль со следами крови известной актрисы Людмилы Дунай обнаружен в Тамбове, труп исчез»… И огромное количество фотографий актрисы.

Значит, не сон. Значит, все правда. И там, в его доме, в ванной комнате моется та самая Людмила Дунай, которую все считают погибшей.

И ни слова об изнасиловании. Это счастье для нее, решившей сбежать ото всех, от стыда и позора, от грязных статей… Надо будет ее успокоить.

События последних минут жизни отвлекли его от смерти Ванды. Эта актриса стремилась сюда, чтобы спрятаться у своей поклонницы. Какое душевное письмо Ванда написала ей. Да, может, это письмо в какой-то мере и спасло эту несчастную Дунай, подсказало маршрут? И он, Юрген Кох, в память о Ванде должен помочь этой женщине, как помогла бы ей сама Ванда, будь она жива.

Мысли работали. В голове уже зрел план действий. Первое — ей просто необходима медицинская помощь. У него есть знакомый врач-гинеколог, его постоянный клиент. Он поможет. Без проблем. Второе — как сделать, чтобы ее здесь никто не узнал? Это будет очень сложно, если учесть, насколько она была известна. И рассчитывать на то, что мужики, которые приходят в пивную каждый день, не смотрят телевизор, не приходится. Нет, это невозможно. Третье — документы. Она же хочет спрятаться, а потому надо будет найти ей какой-нибудь паспорт… Но как? Все это практически невозможно, тем более что Юрген — законопослушный гражданин.

…В дверь постучали. Настойчиво, сильно. Он подумал, что и это тоже не местные. Все, кто его знает, понимают, что пивная закрыта. И не станут ломиться. Может, это за ней, за Людмилой? Может, ее уже выследили?

Он осмотрел пивную. Нет, слава богу, она не оставила здесь ни сумочку, ни шарфик, ничего. И он им ничего не скажет.

Решительно и даже как-то зло он распахнул дверь и увидел на крыльце высокую женщину во всем черном. Голову ее укутывала черная газовая косынка. Знакомое лицо заставило его сердце сжаться…

— Гражина?

6. 2010 г. Лиза и Глафира

— Да уж, не часто такое случается — дело закончилось, едва успев начаться. И кто бы мог подумать, что парень этот, такой грубый и тупой на вид, как говорил о нем Данила, окажется в жизни чувствительным, совестливым и очень впечатлительным и что придет и во всем признается?! Я вот только не поняла, Лиза, когда ты успела с ним встретиться?

Разговор происходил в офисе адвокатского бюро Елизаветы Травиной. Глафира писала отчет по материалам дела об убийстве Кристины Куракиной для заказчика — отца первого подозреваемого по делу Михаила Фехнера, пианиста музыкального училища города Маркса. Как они и предполагали, Михаил оказался ни при чем, и его задержание благодаря усилиям Лизы очень скоро было признано ошибочным. Потом же, к удивлению многих, в прокуратуру заявился Сергей Гудков, сын Валерия Гудкова, известного в районе фермера, и сам признался в убийстве Кристины.

Лиза, отдыхавшая на кожаном диване, отвечала, не открывая глаз:

— Понимаешь, это было не случайное убийство, я даже думаю, что оно в какой-то мере было закономерным. В этом городе воздух наполнен любовью, ревностью, страстями, я никогда бы не подумала, что такое вообще может быть. Вроде бы городок как городок. Таких в России много, и мы с тобой где только по нашим делам не были. Но вот Маркс — совсем другое дело. Он особенный, в нем приятно жить, приятно любить, и в нем много соблазнов. Ты можешь подумать, что я несу полную чушь, но мне достаточно было пробыть там всего сутки, чтобы я поняла, в чем тут дело. Свежий воздух, понимаешь? Но не тот воздух в прямом смысле этого слова, которым дышат счастливые жители Маркса, а в том смысле, что в этот город постоянно приезжают молоденькие девушки из других городов, причем девушки не простые, а помеченные печатью таланта. Ведь музыкальное училище — это тебе не профтехучилище, куда может поступить абсолютно каждый. Нет, для того чтобы туда попытаться сдать экзамены, надо в течение долгих семи лет заниматься серьезно в музыкальной школе, отдавая все свое свободное время музыке, зубрежке, если хочешь. Девочки, которые с отличием закончили музыкальную школу, как правило, из хороших семей, воспитанные, чистые душой, понимаешь? К тому же далеко не глупые и непременно музыкальные. Они и одеваются соответственно их статусу, и ведут себя. Разговаривают. Они — другие. Они — музыканты. Музыка облагораживает их, делает красивее, таинственнее. И для местных парней музыкальное училище — источник женской красоты.