Пьер Нор - Французский шпионский роман Страница 59

Коплан издал мычание, означавшее, видимо, сомнение.

— Очень многозначительно и не менее загадочно, проговорил он. Может быть, свет на все это прольют сведения о людях, с которыми встретился в Довилле Кониатис… Что касается сделанного вам предложения, то интересно, как к нему отнесется наш шеф. Вы, кажется, должны дать ответ в конце недели?

— Да, не позднее пятницы. Если я соглашусь, он повезет меня в Рим. Он хочет воспользоваться этой поездкой, чтобы ввести меня в курс дела.

— Сколько времени он собирается пробыть в Риме?

— Не меньше пяти дней. Возможно, и больше, если встречи, которые пройдут там, принесут плоды.

Коплан, опустив голову, задумчиво теребил подбородок и не произносил ни слова.

— Довольно досадная история,— наконец вымолвил он.

— История?

— Идея нанять вас личным секретарем.

— Вот как? — удивилась она.— А я думала, что вы будете удовлетворенно потирать руки. Ведь сделавшись помощницей своего любовника, я окажусь в идеальном положении, чтобы выполнять задание, не так ли? Я смогу совать нос в любые его дела.

— Несомненно, но это обоюдоострое оружие. Когда к чувствам добавляются профессиональные узы, разрыв становится весьма проблематичным. Служба никогда не собиралась отдавать вас Кониатису с потрохами… Чувствую, что все это может привести к предложению руки и сердца.

— О, здесь нам опасаться нечего. Мы обсудили все раз и навсегда и пришли к согласию: о замужестве речь не зайдет. Кониатис всегда был убежденным противником супружества. Он даже процитировал мне Шекспира: «Лучше быть хорошо повешенным, чем плохо женатым».

— Грош цена таким клятвам! Помяните мое слово: никуда он не денется… Подождите, стоит ему удостовериться, что вы есть женщина его жизни и что брак с вами окажется удачным…

— Доверьтесь мне. Когда вы отдадите мне приказ порвать с ним, за мной дело не станет. Я стану до того противной, до того гнусной, что от нашей чудесной любви останется мокрое место.

— Допустим,— с сомнением пробормотал Франсис.— Но вот еще что. Начав сотрудничать с Кониатисом, вы попадете в гущу событий, и кто знает, куда это вас заведет…

— То есть?

— Будем логичны: если Службе общей безопасности понадобились сведения о Кониатисе, значит, с его делишками не все чисто.

Моник прыснула со смеху и произнесла едким тоном, к которому она переходила без малейших усилий:

— Представьте, мне это тоже приходило в голову! Кониатис — шпион на службе иностранной державы? Забавно, вы не находите? За какую-то неделю быть завербованной двумя враждующими организациями! Роман да и только.

— Ничего смешного. Бывает и такое. И нередко кончается плохо.

— Клянусь, я подумала и об этом,— не уступала и она.— Очутившись с Кониатисом в этой вилле, там, в Нормандии, я почувствовала беспокойство: все так загадочно! Ни дать ни взять — логово заговорщиков!

— Все возможно,— согласился Коплан.

— Кониатис чертовски годится для роли заправилы шпионской сети, вы не находите? Его занятия позволяют ему собирать горы интересных сведений и обеспечивают полнейшую свободу передвижения.

— Да еще посвящен во все тонкости,— подхватил Коплан.— Его опыт вращения в высоких сферах экономики и финансов позволяет ему оценивать подлинную стоимость конфиденциального шепотка на ушко. Отсюда и его процветание.

Оба умолкли. Молчание прервал Коплан.

— Все же по здравому размышлению я бы счел эту гипотезу слишком смелой. Будь туг замешан шпионаж, Служба общей безопасности ввела бы нас в курс. Более того, они бы взвалили на нас все это дело, так как шпионаж — наша область, а не их.

— А кто говорит, что они докопались до истины? Возможно, они так и не раскусили Кониатиса до конца.

— Да, кто не без греха. Ваше замечание вполне уместно,— сдался Коплан и поднялся, намереваясь уходить. Увидим, как посмотрит на все это шеф. Когда вы снова увидитесь с Кониатисом?

— Я позвоню ему завтра в его кабинет в СИДЕМС. Поскольку телефона у меня нет, мы решили, что звонить придется мне.

— Прекрасно. Пойду доложу кому следует. Как только вернусь, зайду к вам и сообщу о решении шефа. Если за это время вы припомните другие детали своего уик-энда, запишите их для меня.

— Будет исполнено.

Она проводила его до двери и подставила щеку для дружеского поцелуя. Он с удовольствием подчинился и, с улыбкой разглядывая ее, язвительно произнес:

— Знаете, вы просто сногсшибательны! Меняетесь буквально на глазах: добры, оживлены, доверчивы, в глазах огонь… Это влияние Кониатиса?

— Возможно,— бросила она с непринужденным смешком.

— Он действительно так хорош как любовник? — Возможно, тут вы правы. Не буду ничего скрывать, тем более что моя личная жизнь представляет для вас профессиональный интерес. Вынуждена признать, что благодаря Кониатису я делаю успехи. И даже открытия…

— Вот как?

— В Довилле ночи любви доставляли мне неведомую доселе радость. Кониатис как любовник не только полон такта, нежности и неудержимого пыла, но еще и наделен воображением, умением и… непревзойденной интуицией. Я вся вибрировала, дрожь расходилась по телу волнами… Для меня это так ново, что я просто задыхалась. Что за чудо — наслаждение, зарождающееся в твоем теле, в твоей плоти…

— Вот тебе на! — только и пробормотал Коплан в сильном смущении.— Вот так новость! Кониатис оказывает мне неоценимую услугу в вашем обучении, сам того не подозревая.

— Наверное, дело не только в нем. Я теперь не та, что раньше. Обретя в жизни цель, я почувствовала себя куда счастливее. Я ведь говорила вам: мне необходимо служить делу, приносить пользу!

— Во всяком случае, мне доставляет удовольствие видеть вас такой!

Этот разговор, подобно всем предыдущим разговорам между Копланом и его подопечной, записывался на пленку разумеется, без ведома его главной участницы. Коплан спустился по лестнице, извлек пленку из магнитофона и поехал в «бассейн». Поскольку шеф заседал с коллегами из смежных служб, Коплан протомился у его дверей не меньше часа, пока наконец не был принят.

Шеф выглядел озабоченным.

— Приветствую вас, Коплан,— сказал он.— Простите, что заставил ждать, но нам пришлось принимать срочные меры из-за одной неприятности, которая стряслась в Италии. Не могу уделить вам много времени… Полагаю, у вас имеются новости о нашей дебютантке?

— Да, и совсем свежие,— подтвердил Коплан, демонстрируя кассету.— Уик-энд в Довилле получился на славу, вы сами сейчас в этом убедитесь.

Старик включил магнитофон. Внимательно следя за диалогом, он набил и зажег трубку. Когда голоса смолкли, он выключил магнитофон и озадаченно посмотрел на Коплана.

— Вам не кажется, что дело приобретает неожиданный оборот? — осведомился он, скривив рот.

— Да, я придерживаюсь того же мнения.

— По части работы малышка безупречна.

— Идет вперед семимильными шагами,— язвительно подтвердил Коплан.

— Хорошая память, интересные, точные, содержательные комментарии.

— И острый глаз,— дополнил Коплан.— Она описывает людей так, будто они стоят перед ней живые. Кроме того, как вы справедливо отметили, ее наблюдения не менее ценны, чем информация, на которую она ссылается. Почти профессиональная работа.

— Я прослушаю запись еще раз,— решил Старик.

В наступившей после конца пленки тишине он проворчал:

— Предложение Кониатиса создает деликатную проблему.

— Дело не только в этом,— напомнил Коплан.— Странные встречи Кониатиса — чем не проблема?

Старик кивнул, некоторое время подумал и вынул трубку изо рта.

— Сейчас мне некогда этим заниматься,— подытожил он.— Я вызову Маресса, вы займетесь этим с ним. Через некоторое время я найду вас в кабинете Маресса, тогда и поговорим.

Он нажал кнопку и вызвал заведующего архивом.

Людовик Маресс, человек лет 50 на вид, со впалыми щеками и седой шевелюрой, явился через несколько минут. Он славился среди коллег безупречной памятью, рвением и неисправимым пессимизмом.

Старик взял быка за рога.

— Знаю, дел у вас по горло, мой бедный Маресс, но Коплану без вас не обойтись. Вот пленка. Коплан вам все объяснит.

Примерно час спустя Марссс отошел от машины удовлетворенный. Электронная память поделилась с ним следующими сведениями: «Хельмут Хекер: гражданин ФРГ, родился во Франкфурте, 54 года. Доктор политологии и экономики. Советник правительства в Бонне, советник двух компаний, консультант ЕЭС. Проживает в Гамбурге. Имеет статус дипломата, аккредитован во Франции по линии ЕЭС. Обычное место жительства во Франции: Париж, авеню Ниэль, 287».

«Ганс Гермелинг: родился в Лейпциге, сотрудник МВД ГДР. Часто бывает во Франции в качестве туриста. Служил в структурах управления экономикой третьего рейха, во время оккупации возглавлял во Франции нацистское учреждение. Пользуется загадочной протекцией в ГДР. Функции в правительственных органах страны точно не известны».