Ильдар Абузяров - Мутабор Страница 59

«Как, неужели это сам консул? – мелькнула мысль о чудесном спасении, пока его вели через крытый рабицей внутренний дворик, а затем по лабиринту внутренних галерей. – А может, это приехала Гюляр?»

Каково же было удивление Омара, когда он в комнате для свиданий, она же комната для сновидений о воле, увидел, как всегда, ухоженного и опрятного Гураба-ходжу.

– Вы себя хорошо чувствуете? – вежливо поинтересовался министр, будто не видел синяков и кровоподтеков на лице Омара.

– За что меня посадили? – огрызнулся Омар. – Вы ведь знаете, что я ни в чем не виноват.

– Откуда же мне знать? – развел руками Гураб-ходжа. – Вам, должно быть, виднее. Хотя подождите, вот в вашем личном деле написано, что вас обвиняют в контрабанде национального достояния, в покушении на религиозные святыни: редкие книги и редкие виды фауны и флоры. В общем, целый гербарий преступлений, который очень попахивает розами, тюльпанами, апельсинами и другими цветными революциями.

– В чем меня обвиняют? – не понял Омар. – В собирании гербария?

– А еще, – продолжил Гураб-ходжа зачитывать личное дело, – в поисках клада без законного разрешения, в чернокопательстве, в некрофилии, за которое вам самое место в зиндане, впрочем, как и всем остальным его обитателям.

– В чернокопательстве?

– А чему вы так удивляетесь? Вспомните, где вас нашли? Люди видели, как вы спали на месте преступления – у могилы Буль-Буля Вали в парке. К тому же попытка спрятать в подушке ценные перья лебедя! А это уже будет посерьезнее некрофилии. Так что вам, дружок, предъявлено обвинение в браконьерстве и убийстве редких пород птиц.

– Да я просто делал себе углубление для ночлега, – оправдывался перед Гурабом-ходжой Омар по инерции, хотя понимал, что это не имеет смысла. – Ковырял, чтобы проверить, нет ли там муравейника.

– А черные перья – зачем они вам? Может быть, для изготовления воланчиков? Ведь вы, европейцы, так любите аристократическо-ориенталистский бадминтон, а нас, азиатов, считаете зверьми, не выработавшими мало-мальски достойных правил честной игры. Потому что вслед за Киплингом и Гауфом оцениваете наш мир по канонам своей европейской культуры.

– Но я так не считаю, – сорвался с места, загремев стулом, Омар, – вы же прекрасно знаете! Мы же говорили об этом на приеме у Дивы.

– Откуда мне знать? – добродушно-лукаво улыбнулся Гураб-ходжа. – Это может доказать только объективное следствие. Ведь вы европеец, что уже бросает на вас тень подозрения.

– Я требую адвоката! – сказал Омар вошедшему на шум охраннику. – И консула!

– Ой-ой-ой. Насмешил. – Улыбки Гураба-ходжи и охранника становились все менее сдержанными. – Обвинения настолько серьезны, а улики столь неопровержимы, что вас не сможет вытащить даже посол.

2

– Впрочем, – всласть повеселившись, продолжил Гураб-ходжа, – я вас пригласил не для того, чтобы зачитать вам список уже доказанных обвинений, а чтобы договориться с вами, Леонардо Грегор Стюарт.

Здесь Гураб-ходжа сделал многозначительную паузу, чтобы посмотреть, какой эффект произвели его слова.

– Признайтесь, что вы никакой не Омар Чилим, а английский подданный Леонардо Грегор Стюарт. Бывший студент Оксфорда и полиглот. Ценнейший сотрудник экологического фонда, занимающегося якобы проблемами защиты природы. Признайтесь, наконец, что вы приехали в нашу страну не фотографировать редких птиц, а готовить здесь цветную революцию. Мы доподлинно установили ваше подлинное лицо, шпион и агент Леонардо Грегор Стюарт.

– Что за бред! – еле держал себя в руках Омар. Он помнил, что, по предсказанию, следующим этапом после тюрьмы должно было стать безумие, предвестником которого была потеря памяти, и потому старался соблюдать спокойствие. – Посмотрите на меня: ну какой из меня шпион? Я готов признать, что я приехал в страну под другой фамилией, но только после того, как вы признаете, что инспирировали обвинение в убийстве несчастного редкого животного, чтобы скомпрометировать меня как сотрудника фонда.

– Инспирировали или нет? Кому это сейчас интересно? Главное, что вы оказались у нас на крючке. Что вы, наконец, попались! Угодили в расставленные силки!

– Но если вы навели обо мне справки, вы прекрасно знаете, что я действительно прибыл для того, чтобы фотографировать редкие породы птиц и зверей в зоопарке эмира. А приехать по подложным документам в Кашевар мне пришлось, потому что иностранцев накануне выборов в стране вы бы не пустили никогда!

Омар яростно спорил с Гурабом-ходжой, чтобы побольше узнать о своем прошлом. Не бывает худа без добра. Из обвинений визиря он выяснил свое подлинное имя и место учебы.

3

– Скажите пожалуйста! – в свою очередь возмутился министр. – Кого это интересует? Вы приехали по подложным документам, то есть уже нарушили закон. К тому же вы совершили святотатство. И стоит мне выдать вас толпе фанатиков, как вас порвут на части, если раньше ваш анус не порвет Саур Хайбула. Но я готов закрыть глаза на все ваши преступления и не дать ход возможным сценариям вашего будущего, если вы напишете чистосердечное признание и скажете, где зарыт клад Буль-Буля Вали.

– И вы туда же! – в отчаянии воскликнул Омар, теперь ему казалось, что он точно сошел с ума. Или с ума сошел весь окружающий его мир. – Какой, к черту, клад?! Откуда мне знать про все эти клады?!

– Ну-ну. Зачем так возмущаться? Положа руку на сердце: разве это не вы по поручению своих хозяев купили набор шахмат, сделанных Буль-Булем Вали во время его геологической экспедиции? Или вы хотите сказать, что очень любите эту восточную интеллектуальную игру?

– Шахмат? – искренне удивился Омар. – Каких шахмат?

И тут, видимо, память начала постепенно возвращаться, и Омар Чилим неожиданно вспомнил, что действительно, будучи в командировке в Москве, купил шахматный набор. Как могло это вылететь из головы? Самый дешевый из имеющихся в специализированном магазине на Тверской, чтобы скоротать путь назад, в Питер, в сидячем вагоне. Но какое они имеют отношение ко всей этой истории и к Гурабу-ходже? Не хочет ли он сказать?..

– Бросьте придуриваться, Леонардо! Ваша карта, точнее, фигура бита. Кстати, о картах. Я уверен, с вашей фотографической памятью никакого фотоаппарата не надо и вы прекрасно воспроизведете карту на шахматной доске со всеми ее координатами. Вот вам бумага, набросайте-ка мне карту. В противном случае придется прибегнуть к пыткам от Саура.

– А-а-а, вы опять про того верзилу-животное в обличье человека? – растягивая слова, вздохнул Омар. Он никогда не корил себя за тугодумство. Сколько себя помнил, он всегда соображал быстро. Но для просчета всех комбинаций даже ему требовалось время. И вот он тянул его, как мог.

4

– Да, именно. Или вас не пугает перспектива оказаться в роли телки его гарема? Тогда мы придумаем пытки поизощреннее. Не забывайте, мы в восточной деспотии! Думаю, вам хорошо известно, что масло, в отличие от дистиллированной воды, кипит при температуре тысяча градусов. Как вы насчет пытки кипящим маслом? Вам не жалко свой член? Или что вы скажете, когда вам начнут вырывать один за другим ваши прекрасные зубы?

Пока Гураб-ходжа перечислял одну за другой уготованные Чилиму пытки, Омар, изображая все больший испуг, продолжал считать. Он без труда восстановил в голове картинку на шахматной доске. Но вместе с решением этой проблемы в голове вдруг всплыло, что имя Саур можно перевести как «бык». А бык он и есть бык!

Цепочка из пяти дней, проведенных под хлебным небом Кашевара, складывалась в линию домино. Пазлы сходились, и теперь Омар вдруг отчетливо понял, что на самом деле Буль-Буль Вали, и Ревес Максут-паша, и друг юности эмира и мэра были одним и тем же лицом.

Совершенно чудесным образом – вот она, удача! – он купил набор шахмат, которые в последний момент забыл в Петербурге. Захвати он их с собой, ему бы не поздоровилось. Ведь эти шахматы оказались ключом к сокровищам Буль-Буля Вали, а на самом деле геолога, нашедшего какие-то алмазные копи, сообщившего об этом в телеграмме и убитого бандитами ни за что в квартале красных фонарей.

– Так значит, – радостно воскликнул осененный догадкой Омар, – друг эмира Буль-Буль Вали, он же Балык-Малик, он же агент Ревес Максут-паша, – это всего лишь талантливый ученый-бессребреник, нашедший алмазные залежи. Религиозный геолог-аскет, которого, по высшему настоянию эмира и мэра, возвели в ранг святого и в честь которого на берегу озера разбили комплекс-усыпальницу.

– Для вас, европейцев, он, может быть, просто хороший человек и замечательный ученый, а для нас святой, последний шейх мутаборитов, посланный спасти нашу страну. Даже безбожник эмир и мэр, не верящий никому и ничему, преклоняется перед чистотой и светлой личностью своего друга. Вам и невдомек, что это был за человек…

– Знаю, знаю, – остановил Гураба-ходжу Омар, – всего скорее, он перед смертью проглотил добытый им алмаз, а потом изъеденный рыбами труп освободил камень, и он угодил в руки простому дехканину Хабибу.