Галина Романова - Возвращаться – плохая примета Страница 6

– Погоди, Ир. – Тут же засопел в сторону, надулся, а когда она попыталась взять его за руку, резко ее выдернул. – Чего пропала-то, не звонишь? Телефон поменяла, сто раз набирал, ты не абонент. Дома тебя нет. Чего так-то, Ир?! Я-то тебе чего?

– Не парься, Перец. – От его жгучей обиды она так растрогалась, что в горле тут же запершило и захотелось вдруг погладить его по лобастой плешивой голове. – Тут я, тут. Телефон был отключен, потому что я немного по родственникам попутешествовала.

– Точно? – Он недоверчиво покосился в ее сторону.

– Ну! Не веришь, что ли?

– Верю…

Он помолчал, рассматривая ее и оценивая ее новый облик. Арина успела отрастить волосы до плеч, стала носить длинное пальто, сапоги на каблуках.

– Классно выглядишь, Воробьева, – похвалил он вдруг и полез в машину, покопался там, вылез с тонкой папкой на тесемках. – На вот, передали тебе. А я тебя найти все не могу и не могу, блин.

– А что там?

В голове засновали мысли о неожиданной награде, нашедшей героиню спустя три месяца после увольнения, о звании, присвоенном ей вдруг, о какой-нибудь неожиданно щедрой дотации, приплюсованной к пенсии.

– Там? Там подарок, Ирка. Ты и мечтать не смела.

И он хотел было уехать, да она не отпустила, вцепившись в рукав его куртки. Держала до тех пор, пока не прочла. А как прочла, глаза на него вытаращила.

– Это что, Перец?! Дом?! В подарок?!

– Дом, только его еще доделать надо. Там окна, двери, голые стены и коммуникации только, больше ничего, я ездил смотреть, – объяснил он, наслаждаясь ее изумлением. Прямо-таки с мстительным удовольствием он теперь на нее смотрел. – Тот мужик, которому ты жизнь буквально спасла, за границу уехал на ПМЖ, дом сначала хотел продать, потом передумал.

– Не ты ему помог передумать-то? – ахала Арина, листая бумаги на дом.

– Нет, слово даю. Он ко мне в отдел завалил уже с бумагами. Хотел тебе торжественно вручить, расстроился, что не застал. Вот меня душеприказчиком сделал. Хороший мужик, Ирка. Ты права оказалась.

– Я всегда права, – отозвалась она ворчливо, потрясла папкой. – Поехали, что ли, покажешь.

Место ей очень понравилось. И дом, высоченный, с флюгером, хотя внутри и не отделанный совсем, тоже очень понравился. И деревянные неструганые половицы не пугали вовсе, и серые оштукатуренные стены, и то, что до города почти час езды.

Все понравилось, кроме истории про этот дом, которую ей Перцев все же рассказал.

Оказывается, дом тот дядя дарить ей совсем даже и не собирался. Он собирался его продать или сдать внаем на долгий срок. Но те люди, которым очень хотелось, да так и не удалось засадить его в тюрьму, дышали ему в затылок, карауля все его сделки с недвижимостью и прочим. И угрожали ему, и возврата несуществующих долгов требовали. И получалось, продай он дом, сдай его, ничего бы ему не досталось. Все отобрали бы у него, способы нашли бы.

– Вот тогда-то он и пришел к тебе за советом, – рассказывал с удовольствием Перцев, разгуливая по голым комнатам ее нового дома.

– Ко мне?

– Ну да, к тебе. А тебя нет. Он ко мне за советом кинулся, я и это… присоветовал подарить этот дом тебе в качестве компенсации за свободу. Говорю, все равно ничего не получишь с него, кроме головняка. А так и Ирке хорошо, и тебе, мол, все равно.

– И он согласился? – подозрительно щурила она глаза.

– Еще бы он не согласился!..

Видимо, у Перцева имелись еще какие-то аргументы для убеждения расстроенного хозяина дома, но ей он их озвучивать не стал.

Так вот она и переехала из городской квартиры за город. Не сразу, конечно. Долго делала ремонт, обставлялась, влезала в долги. Когда переехала, квартиру городскую продала, чтобы покрыть все расходы. Родственники помогли, даже не ожидала. Пришлось согласиться читать курс лекций в одном из универов, ее давно туда звали. Так что набрала денег на все: и на дом с его недешевым совсем содержанием, и на мебель, и на хлеб с маслом.

Перец тоже ей денег совал, она не взяла. Он обиделся и пропал надолго, а потом вот стал приезжать в выходные на рыбалку.

Теперь-то что? Теперь-то как? Селить его у себя, что ли?! Жить-то ей теперь одной в этом доме жутко страшно! А если снова туман, что тогда?! А если этот гадкий туман, сползая по деревне, оставит после себя еще одну жертву?!

– Саш, что делать?! – первой нарушила долгую паузу Арина. – Ты же не дурак, понимаешь, что…

– Я ничего как раз и не понимаю! – взорвался Перцев и полез из-за стола, едва не развалив ее новенький хрупкий стульчик, медведь. – Я не понимаю, чего ты так переполошилась?! Убил ее кто-то из близкого окружения, так?

– Возможно, – ответила она уклончиво, тут же вспомнив бывшего мужа жертвы – глупого и скандального – и того сердитого дядьку с пляжа.

– Этот из ее окружения мог вполне быть ознакомлен с историей того нашумевшего преступления. Мог?

– Запросто, не писал тогда об этом только ленивый. Причем некоторые слюной захлебывались, смакуя подробности. И характер ранений был освещен также, но…

– Чего но-то, Ир? Чего но?! Вот тебе и ответ на твои сомнительные вопросы: либо это имитатор, либо это ритуальное убийство, – скомкал свою речь неожиданным финалом Перцев, отошел к ее огромному окну до пола и уставился сердито в палисадник. Потом добавил все же: – Ты же помнишь, что такой характерный рисунок своим жертвам наносили при жертвоприношениях какие-то религиозные фанатики?

– Помню, Саш. – Арина тут же выгнула рот скептической скобкой. – Только в тот раз моя версия не нашла подтверждения. Ни у кого из вас не вызвала интереса!

– Я-то при чем?!

– Хорошо, ты ни при чем. Но ни у кого, кроме тебя, моя версия не нашла поддержки. Пофыркали и забыли. Значит, в прошлый раз это на ритуальное убийство не походило, а сейчас…

Неожиданно Перцев сильным движением рванул на себя одну из створок ее огромного окна, шагнул из кухни и через мгновение скрылся из поля ее зрения.

Она так переполошилась, что он сейчас сядет в свой вечно фыркающий автомобиль и уедет, привычно не сказав ей ни слова, что помчалась за ним следом. Догнать не удалось, Сашки нигде не было, машина стояла на месте, значит, он не уехал. Возможно, ушел на место преступления. Возможно, решил переговорить с кем-нибудь из жителей деревни. А может, просто удрал от ее обвинений. Но она ведь не то чтобы обвиняла, она упрекала. И его тоже, кстати, немного упрекала. Он тогда не встал на ее сторону. Он ничью сторону не принял. Но ведь, не приняв ничью сторону, не поддержал же ее? Не поддержал. Значит, на нем тоже часть вины имеется.

Арина вернулась в дом, закрыла окно, ежась от сентябрьской прохлады. Положила курицу в большое блюдо и поставила под проточную воду. Так быстрее разморозится. Надо срочно шпиговать ее пряностями и совать в духовку, иначе Перцева ей тут не удержать. А она хотела, чтобы он остался. Первый раз за все время проживания в этом доме ей хотелось, чтобы рядом был кто-то еще. Чтобы топал, гремел посудой, ворчал и хлопал дверями.

Она боялась! Боялась смертельно, и ей не стыдно было в этом признаться самой себе. Перцеву, видимо, придется признаваться тоже. Разве сам он догадается?

Толстокожий и бесчувственный! Такими обвинениями сыпала в его адрес Инна, решившая бросить Сашку. Обо всем-то ему надо говорить и напоминать по сотне раз. И он все равно забудет! И он все равно не догадается! То ли из лености природной, то ли из тупости врожденной.

Арина его не считала ни ленивым, ни тупым, но сидеть сложа руки и ждать, пока Сашка догадается и сочтет необходимым немного ее постеречь, полагала лишним. Она сама ему все скажет.

К моменту его возвращения курица в духовке уже румянилась, и по дому носились такие ароматы, что когда он вошел, то застонал приглушенно.

– Ирка, чего творишь-то? У меня аж живот свело! – Он посмотрел на свои грязные ботинки, стащил их с ног и выставил под окно на улицу.

– Мой руки, садись к столу, – мягко попросила она.

И недовольно подумала тут же о себе, что слишком уж как-то раскомандовалась, слишком уж как-то собственнически ведет себя с ним. Он же не Ванечка! И даже не мужчина ее мечты. И даже не пытался ни разу им стать. Он просто друг, бывший коллега, просто Сашка, просто Перцев.

Перцев поплескал водичкой под краном, небрежно вытер руки кухонным полотенцем, повертел ее хрупкий стул, отодвинул его и потащил из прихожей добротное деревянное кресло. Его Арина откопала на городской барахолке. Выклянчила у старичка, утверждающего, что это восемнадцатый век, по сходной цене, зачистила шкуркой, покрыла морилкой, потом в три слоя лаком. Вышло просто замечательно. Но сидеть на нем, конечно же, было жестко и неудобно. Она и оставила его в прихожей возле гардеробной. Когда-то да могло пригодиться. Сашке вот и пригодилось.

– Ну! Корми, Ирка! – приказал он, разложив громадные ладони на столе вокруг тарелки. – Чем так потрясающе пахнет?

– Курицей, – скромно ответила она, потащила противень из духовки. – И еще картошкой, запеченной с курицей. Салат есть, вчерашнее печенье. Будешь?