Лев Портной - 1812. Год Зверя. Приключения графа Воленского Страница 6

Я пытался уловить ход рассуждений Александра Павловича. Он заметил недоумение в моих глазах и вновь показал жестом, чтобы я набрался терпения.

— Если бы мы дали генеральное сражение, мы бы проиграли, — продолжил государь. — После него отступление превратилось бы в беспорядочное бегство. А воодушевленная победой La Grande Armee гнала бы остатки наших войск до самого Петербурга. Если Наполеон займет Москву, оскорбленный русский народ возмутится и с новой силой пойдет бить французов. Если же вслед за Москвой падет Санкт-Петербург, народ разуверится в царе, случится перелом в настроении, французов начнут встречать с хлебом- солью. Этого допустить нельзя!

— Воля ваша, ваше величество, но я не в силах вообразить, чтобы русский человек так встречал французских завоевателей.

Александр Павлович рассмеялся. Его смех — совершенно искренний — прозвучал неожиданно, и я растерялся, не понимая, почему мои слова развеселили его.

— Понимаешь ли, Бонапарт именно так и представлял себе войну с Россией. Он думал, что воюет только с армией, а в захваченных городах его будут встречать бургомистры с ключами от города. И пожалуй, после решения идти на Россию войной это его вторая роковая ошибка. Россия — не Европа, здесь война не с армией, а с народом. Он прислал мне письмо из Смоленска — отчаянная мольба: зачем вы сожгли город, почему бежали жители, куда делась местная власть?

— А вы? Что ответили вы? — спросил я.

— Ничего, — государь вернулся на серьезный лад. — Я же запретил вступать в какие-либо переговоры с Наполеоном, и сам буду игнорировать его обращения до тех пор, пока он не окажется за нашими пределами со всем своим сбродом, который собрал по всей Европе. Барклай сделал так, что Наполеон вынужден на каждом шагу налаживать тыл, управление в населенных пунктах. Ему придется растянуть свои силы по всему пройденному маршруту. Мы должны учитывать вариант, что Наполеон дойдет до Москвы. Но в одном мы уверены: если такое случится, то в Москве он и выдохнется. Такова наша стратегия. Ее разработал Барклай-де-Толли еще два года назад. Еще тогда он рассчитал, что в случае войны с Наполеоном придется действовать таким образом. Отступать, избегая генерального сражения, сжигая все на своем пути, вынуждая армию Бонапарта рассредоточиться по нашим бескрайним просторам. Барклай мудрейший полководец, лучший военный стратег. Одного не предусмотрел ни он, ни я. Солдаты и офицеры, народ и министры — все восстали против него. К сожалению, более оставлять его на посту главнокомандующего я не мог. Иначе армия перешла бы к открытому неповиновению. Моя родная сестра Екатерина — и та… — Император запнулся на мгновение. — Только что состоялся совет. Ты знаешь, пришлось подписать указ о назначении этого прохвоста Кутузова главнокомандующим. Слава победителя достанется ему. Это несправедливо. Несправедливо. Будущую победу выковал не он, а Барклай.

Государь замолчал и некоторое время смотрел на меня. Он немного подался вперед, чуть-чуть ссутулившись, и без привычной царской осанки превратился в обычного человека из плоти и крови. И я почувствовал смятение, поскольку он, в сущности такой же человек, как и я, взваливал на свои плечи невообразимый груз. А слушал его, переживая за свою оплошность.

— Ваше величество, — промолвил я, — позвольте вернуться к первому вопросу. К вопросу о переговорах с кронпринцем Швеции.

— Что-то еще? Еще одна фантастическая идея? — государь улыбнулся.

— Ваше величество, я сказал, что мы перехватили письмо генерала Вилсона о французском агенте, но не передал всего содержания. Я опустил детали, казавшиеся мне несущественными.

— Так может быть, они и впрямь несущественны? — Глаза его светились добродушием.

— Теперь я так не считаю, — ответил я. — По сообщению генерала Вилсона, Наполеон утверждал, что когда деятельность агента увенчается успехом, Бернадот окончательно встанет на сторону Франции. Мы не знаем, кто этот агент и какими важными сведениями он обладает, но если Наполеон прав, то когда он войдет в Москву и воспользуется плодами деятельности своего шпиона, Бернадот может предать нас. И мы получим еще один театр военных действий — на северо-западе в Финляндии. А учитывая переброску наших войск из Великого княжества Финляндского…

Государь поднял руку, жестом прервав меня, и перешел на официальный тон:

— Значит, Андрей Васильевич, этого шпиона нужно найти. Найти непременно! И дать понять Бернадоту, что Наполеон попал в ловушку. Вот этим, Андрей Васильевич, вы и займетесь.

— Я?

— Вы. А в Або… в Або мы поедем без вас. Обещайте же, что изловите этого шпиона!

— Я приложу все силы, ваше величество, — ответил я, понимая, что просить о другом назначении сейчас бесполезно.

— Нет-нет, Андрей Васильевич! — порывисто произнес государь. — «Приложу все силы» — этого недостаточно. Обещайте, что поймаете шпиона!

— Слушаюсь, ваше величество! — Я поклонился. — Я поймаю этого шпиона!

Александр Павлович вздохнул с удовлетворением, хотя и без облегчения. А меня посетила новая страшная догадка.

— Позвольте спросить, ваше величество?

Государь молча поднял на меня глаза.

— Вы так ярко описали сожженный Смоленск… А Москва?

— Вы обладаете завидной проницательностью, — мрачно произнес государь и после небольшой паузы продолжил:

— В случае оставления она также будет сожжена.

— Но тут нужны огромные приготовления, — промолвил я, с ужасом понимая, что мы говорим не о какой-нибудь деревушке, а о Москве, древней столице, сердце России.

— Приготовления ведутся, — сухо промолвил государь.

— В Москве работает Франц Леппих, немецкий инженер, у него целая команда. Он готовит зажигательные снаряды. Но даже в секретной переписке об этом не говорится ни слова. Мы разработали версию, по которой Леппих строит воздушный шар, чтобы бомбить армию противника с воздуха. Если французским агентам и удастся что-то выведать о Леппихе, так только эту абсурдную идею.

— Позвольте еще один вопрос, ваше величество. Вы сказали, что три человека — четыре вместе со мною — знают о том, что существует вариант оставить Москву. Правильно ли я понимаю, что граф Ростопчин входит в это число?

— Нет, — резко прервал меня государь. — Граф Ростопчин как московский генерал-губернатор имеет план действий на случай оставления Москвы. Сожжение города и Франц Леппих являются частью этого плана. Но граф Ростопчин не знает того, что решение об оставлении Москвы обсуждается всерьез. Об этом знаем я, Барклай и Кутузов. И вы, Андрей Васильевич.

Я растерялся, не представляя себе причину, по которой судьбоносные планы строятся без участия московского главнокомандующего. Император заметил мое смятение и с готовностью ждал новых вопросов.

— Ваше величество, осмелюсь спросить, — решился я. — Но как же граф Ростопчин? Московский генерал-губернатор вправе знать. Иначе… как же он будет действовать?!

— Вы правы, — ответил государь, — московский главнокомандующий вправе и даже обязан быть поставлен в известность. Но только если бы это был кто-то другой, а не Ростопчин. Он… — Император сделал паузу, подбирая слова. — Он слишком неистов. Он ни за что не оставит Москвы без боя. Но бой у стен древней столицы может погубить армию, а для москвичей превратиться в бойню. Единственный способ этого не допустить — сохранять тайну до последней минуты. И потому этот план известен только четверым. Иначе — тайны не сберечь.

— Благодарю за доверие, ваше величество. Моя жизнь в вашем распоряжении.

— И вот что, Андрей Васильевич, подробности о Бернадоте также держите в тайне. Я не хочу, чтобы сведения о шпионе, способном повлиять на решение кронпринца, дошли до Швеции. Пусть ничто не смущает Бернадота, а то он уж больно чувствителен. Далее. После того как агент будет пойман, вы получите новое назначение. Какое пожелаете, — пообещал государь. — И кстати, это хорошо, что вы отказались перейти на службу к Вязмитинову. Министерство полиции не приспособлено для ловли шпионов. Здесь нужна хитрость, тонкая работа. Для этого мы учредили особую службу — Высшую воинскую полицию, причем свою в каждой из трех армий. Но к сожалению, хорошо работает только военная полиция Первой Западной армии. Но именно она нам теперь и нужна, штаб ее расположен в Москве. Директором назначен Яков Иванович де Санглен, он подотчетен лично мне, еще конечно же Барклаю-де-Толли… а теперь Кутузову. Андрей Васильевич, отправляйтесь в Москву. Я хочу, чтобы на время этого задания вы поступили под начало де Санглена. Он хорошо знаком с ситуацией в Москве, и там полно его агентов — они будут полезны вам. Я дам Якову Ивановичу необходимые распоряжения и напишу о вас Кутузову. Аракчеев подготовит необходимые письма.

Государь поднялся из-за стола и кивком дал понять, что аудиенция окончена. Он позвонил в колокольчик, и вошел адъютант.