Луиз Пенни - Последняя милость Страница 6

— Шевелись, толстуха.

Обидные слова отскочили от Кри, как горох от стенки. Они стали настолько привычным аккомпанементом к ее жизни, что она их почти не замечала. Устремив в зал неподвижный взгляд, Кри продолжала стоять на сцене, словно превратившись в соляной столп.

— У нашей Бри боязнь сцены, — прошептала учительница драмы мадам Брюно на ухо мадам Лятур, как будто ожидала, что ее коллега сможет как-то исправить положение. За глаза даже учителя называли Кри Бри. По крайней мере, они считали, что делают это за глаза, хотя на самом деле давно перестали беспокоиться о том, слышит их эта замкнутая, молчаливая девочка или нет.

— Это я и без вас вижу! — огрызнулась мадам Лятур. На ней начинало сказываться то огромное напряжение, которого каждый год требовала подготовка рождественского представления в школе мисс Эдвардс.

Но Кри оцепенела вовсе не из-за боязни сцены. Зрители, сидевшие в зале, совершенно не пугали ее. Она была потрясена тем, чего в зале не было.

На собственном горьком опыте Кри уже давно убедилась, что самым страшным всегда является именно то, чего ты не видишь.

И то, чего она не видела сейчас, разрывало ей сердце.

— Я вспоминаю слова моего первого гуру, Рамен Да, — облаченная в свои обычные белые одежды, Сиси собирала по всему номеру туалетные и канцелярские принадлежности, которые гостиница «Риц» предлагала постояльцам, и в сотый раз рассказывала свою любимую историю. — Сиси Да, сказал он мне… Именно так он меня называл, — сообщила Сиси собранным ею ручкам и карандашам. — В то время в Индии лишь очень немногие из женщин удостаивались такой чести.

Саул про себя подумал, что Рамен Да, скорее всего, просто не понял, что перед ним женщина.

— Это было двадцать лет назад. Я была тогда еще совсем юной и невинной, но поиски истины уже стали смыслом моей жизни. С Рамен Да мы случайно встретились в горах, и между нами сразу возникла духовная связь.

Она молитвенно сложила ладони лодочкой на уровне сердца, и Саул испугался, что она сейчас скажет…

— Намаете![11] — сказала Сиси и церемонно поклонилась. — Этому тоже научил меня он. Потрясающая духовная практика.

Она так часто произносила слова «духовный» и «духовность», что для Саула они утратили всякий смысл.

— Сиси Да, сказал он мне тогда, у вас огромный духовный дар. Вы должны уехать отсюда и разделить его со всеми людьми. Вы должны научить их тому, как обрести покой.

Этот монолог Сиси был настолько хорошо знаком Саулу, что он мог без труда предсказать каждое следующее слово.

— Сиси Да, говорил он, вы лучше других чувствуете, что если все чакры открыты, то они дают белый цвет. А когда мир окрашен в белый цвет, в нем все хорошо.

Саул размышлял над тем, уж не перепутала ли Сиси своего индийского мистика с каким-нибудь членом Ку-клукс-клана. Забавно, если это действительно так.

— Вы должны вернуться в мир, сказал он мне. Было бы непростительной ошибкой удерживать вас здесь и дальше. Вы должны создать свою философскую школу и назвать ее «Ве Calm» — «Обретите покой». Именно так я и сделала. Именно для этого я написала книгу. Чтобы нести в мир духовность. Я должна освободить людей из-под влияния всех этих нелепых сект, которые пытаются поработить их сознание. Я должна рассказать им о Li Bien.

— Что-то я совсем запутался, — сказал Саул, с удовольствием отметив, что его слова вызвали у Сиси приступ раздражения. Она была удивительно предсказуемой. Малейший намек на бестолковость ее драгоценного учения выводил Сиси из себя. — Это Рамен Да рассказал тебе о Li Bien?

— Конечно, нет, идиот. Рамен Да индуист. A Li Bien — древняя восточная философия, которая передавалась в моей семье из поколения в поколение.

— Твоими предками были древние китайские философы?

Раз уж их отношения все равно были обречены, он мог позволить себе немного поразвлечься напоследок. Кроме того, из этого впоследствии могла получиться забавная история, которая повеселит собеседников и сделает общение с ним гораздо менее пресным. Он превратит Сиси во всеобщее посмешище.

Сиси прищелкнула языком и раздраженно фыркнула.

— Ты прекрасно знаешь, что мои предки родом из Франции. А история колонизации Востока Францией долгая и доблестная.

— Ну да. Вьетнама, например.

— Совершенно верно. Будучи потомственными дипломатами, мои предки привезли с Востока древние духовные учения, в том числе и Li Bien. Я тебе все это уже рассказывала. Ты что, меня не слушал? Кроме того, все это изложено в моей книге. Может быть, ты и ее не читал?

Заметив, что Сиси собирается запустить в него увесистым томиком, Саул отступил в сторону, но недостаточно проворно, и книжка больно ударила его по руке.

— Естественно, я читал твою чертову книгу. Заканчивал и начинал читать снова. — Он с огромным трудом удержался от того, чтобы не сказать все, что думает об этой ахинее. — Я знаю эту трогательную историю. Твоя мать нарисовала шар Li Bien, и это единственная вещь, которая осталась у тебя в память о ней.

— Не только о ней, придурок! Обо всей моей семье, — злобно прошипела Сиси.

Саул, конечно, хотел вывести ее из себя, но не подозревал, каких демонов он при этом выпускает на свободу. Внезапно он почувствовал себя маленьким мальчиком, съежившимся от страха перед нависающей над ним мегерой, которая заслоняла собой солнце и весь окружающий мир. Саул внутренне сжался, ощущая себя совершенно беспомощным перед этой глыбой мрака. Но внешне он оставался нормальным взрослым мужчиной, который неподвижно замер посреди гостиничного номера, вглядываясь в стоящую перед ним женщину и изумляясь тому, как на свет могло появиться такое чудовище.

Сиси хотелось наброситься на него, живьем содрать с него кожу, выцарапать эти наглые глаза и растерзать на куски ненавистную плоть. Ярость распирала ее грудь, и исходившие от нее волны злобы по мощи могли сравниться с энергией вспыхнувшей сверхновой звезды. Руки судорожно напряглись, готовые в любой момент вцепиться в горло Саула. И она действительно была способна задушить его. Несмотря на то что он был значительно крупнее и тяжелее. Сиси знала, что в том состоянии, в каком она была сейчас, ее ничто не могло остановить.

После обеда, состоявшего из отварной лососины и gigot d’ agneau[12] Клара и Мирна решили разделиться, чтобы заняться рождественскими покупками поодиночке. Но сначала Клара собиралась отправиться на поиски Зигфрида Сассуна[13].

— Ты идешь в книжный магазин? — поинтересовалась Мирна.

— Конечно, нет, — удивленно посмотрела на нее Клара. — Я собираюсь сделать прическу.

— И тебе для этого нужен Зигфрид Сассун?

— Не он сам, конечно, а кто-то из его салона.

— Понятно. Хотя мне все, связанное с ним, всегда казалось унылым и безрадостным.

Клара вспомнила печальные, насупленные лица женщин на фотографиях из рекламных буклетов салонов «Сассун» и подумала о том, что, хотя слова Мирны несколько категоричны, они не так уж и далеки от истины.

Несколько часов спустя усталая, но довольная Клара неторопливо шла по улице Сен-Катрин, с трудом удерживая набитые покупками яркие пакеты. Вояж по магазинам прошел блестяще. Она купила замечательный подарок Питеру и множество небольших презентов для друзей и родственников. Мирна была права. Джейн бы понравилось наблюдать за тем, как она тратит доставшиеся ей деньги. Кроме того, теперь Кларе стала понятна и загадочная реакция подруги на упоминание имени Сассун.

— Нейлоновые чулки? Шоколадки «Херши»? — раздался за ее спиной мягкий, певучий голос.

— А я как раз думала о тебе, коварная изменница. Ты допустила, чтобы я в одиночестве бродила по неприветливым улицам Монреаля, приставая с незнакомым людям с расспросами о том, где можно найти Зигфрида Сассуна.

Содрогаясь от смеха, Мирна прислонилась к стене старого здания, в котором находился банк.

— Я даже не знаю радоваться мне или огорчаться по тому поводу, что никто из прохожих никогда в жизни не слышал о Зигфриде Сассуне, а потому ничуть не удивился моему желанию сделать прическу у давно умершего поэта времен Первой мировой войны. Почему ты не сказала, что моего Сассуна зовут Видал[14], а не Зигфрид? — Клара весело рассмеялась, опустив переполненные пакеты прямо на заснеженный тротуар.

— Но результат просто потрясающий! — Мирне наконец удалось справиться с приступом смеха, и она чуть отступила назад, с серьезным видом рассматривая голову Клары.

— Особенно хорошо это видно в шапке, — заметила Клара, натягивая вязаную шапочку с помпоном поглубже на уши, и обе женщины снова рассмеялись.

Было просто невозможно не чувствовать себя весело и беззаботно в такой обстановке. Было около четырех часов двадцать второго декабря, солнце уже село, и теперь весь Монреаль, всегда полный очарования, был еще и залит рождественскими огнями. Сверкающие праздничные гирлянды на улице Сен-Катрин отбрасывали разноцветные отблески на снежные сугробы и медленно проползающие мимо, застрявшие в обычной для часа пик тянучке машины. Торопливо снующие по тротуарам пешеходы время от времени останавливались перед ярко освещенными витринами.