Феликс Фрэнсис - Азартная игра Страница 6

– И долго еще они собираются нас здесь держать? – сердито спросил Грегори Блэк. – Неужели не понимают, что нам надо работать?

Никто ему не ответил.

Постепенно в приемной собрались и другие сотрудники, и теперь тут стало тесновато. По большей части все они уже слышали о смерти Геба, и последнее, чего им сейчас хотелось, так это приниматься за работу. Две дамы, попеременно сочетавшие функции дежурных в приемной и помощниц администрации, лили слезы. Геб был популярен, его здесь любили, и не в последнюю очередь за то, что он являл собой разительный контраст сухому и скучному, затянутому в строгий полосатый костюм обычному финансисту из Сити.

Гебу нравилось быть американцем за границей – 4 июля, в День независимости, он являлся в офис с подарками, леденцами и яблочным пирогом. В ноябре на День благодарения устраивал ленч с индейкой и другими положенными угощениями. И громко кричал «Ии-хо!», подобно ковбою с лассо, когда удавалось заарканить нового клиента. Геб был веселым парнем, и теперь жизнь без него в конторе станет куда скучней.

И вот наконец около девяти тридцати в приемную вошел средних лет мужчина в скверно сидящем костюме и обратился к присутствующим.

– Леди и джентльмены, – официально начал он. – Я старший инспектор Томлинсон из отделения полиции Мерсесайд. Прошу прощения за доставленные неудобства, но, как всем вам известно, мы с коллегами расследуем убийство Геба Ковака в Эйнтри во время вчерашних воскресных скачек. Полагаю, нам придется пробыть здесь еще какое-то время, так что прошу вас набраться терпения. И еще вынужден просить вас оставаться здесь, потому как намерен побеседовать с каждым из вас индивидуально.

Грегори Блэк был явно недоволен.

– А нельзя ли поработать в кабинетах, пока мы ждем?

– Боюсь, это невозможно, – ответил полицейский.

– Почему нет? – спросил Грегори.

– Потому что не хочу, чтоб кто-либо из вас, – тут он оглядел помещение, – имел доступ к компьютерам.

– Но это же просто ни в какие ворота не лезет! – так и вскипел Грегори. – Вы что же, обвиняете нас в том, что мы имеем какое-то отношение к убийству мистера Ковака?

– Я никого ни в чем не обвиняю, – ответил старший инспектор Томлинсон уже более мягким тоном. – Мне просто нужно перекрыть все каналы. Если в компьютере мистера Ковака найдутся какие-либо улики, тогда… Уверен, все вы понимаете, его следует оградить от возможного заражения вирусом, который может проникнуть, если у вас будет доступ к файлам через сервер компании.

Но Грегори все не унимался.

– Но все наши файлы сохранены, доступны и при желании их можно просмотреть в любое время. Просто смешно, знаете ли!

– Мистер Блэк, – теперь старший инспектор смотрел уже только на Грегори. – Вы лишь напрасно тратите мое время. Чем скорее я вернусь к работе, тем скорее и вы сможете вернуться в свой кабинет.

Я тоже взглянул на Грегори Блэка. Похоже, никто и никогда не осмеливался говорить с ним подобным образом еще со времен школы. Да и там тоже вряд ли. В комнате воцарилась мертвая тишина, все ждали взрыва, но его не последовало.

Впрочем, в одном Грегори был все же прав: ограничивать доступ к нашим компьютерам было просто смешно. Наша система открывала доступ к файлам тем сотрудникам компании, у которых во время отсутствия в конторе вдруг возникала необходимость срочно получить материалы на свои ноутбуки. И если кому-то из нас понадобилось, как выразился инспектор, «заразить» файлы, узнав о смерти Геба, в его распоряжении было время, практически весь уик-энд.

– Но можно хотя бы пойти и выпить по чашечке кофе? – спросила Джессика Уинтер, председатель надзорной комиссии. Помещение для ксерокопирования одновременно использовалось в качестве небольшой кухни, где можно было приготовить горячий чай или кофе.

– Да, – ответил Томлинсон, – но только не все сразу. Потому как скоро я буду вызывать на допросы. Так что уж постарайтесь быть здесь к десяти часам.

Джессика торопливо поднялась и направилась к двери. За ней потянулись с полдюжины сотрудников, в том числе и я. Похоже, никого не грела перспектива остаться в компании с разъяренным Грегори Блэком хотя бы еще на полчаса.

Ждать, когда меня вызовут на допрос, пришлось до одиннадцати утра, и, к раздражению Грегори Блэка, я был вторым в этом списке после Патрика Лайала.

Не знаю, сделал ли это инспектор нарочно, с целью еще больше досадить Грегори, но допросы проводились в его кабинете, и старший инспектор Томлинсон разместился за его столом в кожаном кресле с высокой спинкой, которое обычно заполнял своей объемистой фигурой Блэк. «Ничем хорошим это не кончится, – подумал я, – особенно когда полицейский приступит к допросу самого Грегори Блэка».

– Итак, мистер Фокстон, – начал инспектор, изучая какие-то бумаги на столе, – насколько я понимаю, вы были в субботу днем на скачках в Эйнтри, и там же, прямо на месте вас допросил один из наших коллег.

– Да, – ответил я. – Детектив Мэтьюс.

Он кивнул.

– У вас есть что добавить к уже сказанному?

– Да, есть, – ответил я. – Вчера я пытался дозвониться инспектору Мэтьюсу. Но не получилось, и я оставил ему сообщение с просьбой немедленно перезвонить мне, но он этого не сделал. Дело вот в чем.

И с этими словами я достал из кармана сложенный листок бумаги, обнаруженный в кармане пальто Геба, развернул его и положил на стол так, чтоб инспектор мог прочесть. Сам я знал эти слова уже наизусть. «ТЕБЕ СЛЕДОВАЛО ДЕЛАТЬ, ЧТО ГОВОРЯТ. ТЫ ЕЩЕ ПОЖАЛЕЕШЬ ОБ ЭТОМ, И ЖДАТЬ ОСТАЛОСЬ НЕДОЛГО».

Несколько секунд он рассматривал записку, потом поднял на меня глаза.

– Где вы это нашли?

– В кармане пальто мистера Ковака. Он оставил пальто у меня в машине, когда мы приехали на скачки. Я обнаружил пальто только вчера.

Инспектор вновь принялся изучать записку, не прикасаясь к ней.

– Почерк вам знаком? – спросил он.

– Нет, – ответил я. Да и откуда? Ведь слова были выведены аккуратно, крупными печатными буквами, каждая очень четко и раздельно.

– И вы прикарманили эту записку? – Вопрос, с моей точки зрения, был чисто риторическим, ведь он сам видел, как я только что достал ее из кармана и развернул. Я промолчал.

– А вам не кажется, что это может быть уликой? – спросил он. – И присваивать такую вещь, да еще и свертывать ее таким вот образом означает одно. Это может значительно осложнить проведение экспертизы.

– Она уже лежала свернутой у него в кармане, – стал защищаться я. – И откуда мне было знать, что это, до тех пор пока я ее не развернул?

Он снова уставился на записку.

– Как думаете, что это означает?

– Понятия не имею, – ответил я. – Но, полагаю, это похоже на предупреждение.

– Предупреждение? Но почему именно предупреждение?

– Знаете, я почти всю ночь думал об этом, – ответил я. – На угрозу это не похоже. Иначе там бы было написано: «Делай, что тебе говорят», что-то в этом роде. А не «тебе следовало делать».

– Так, – произнес полицейский. – Но это еще не означает предупреждение.

– Понимаю, – сказал я. – Но я долго размышлял над этим. Допустим, вы хотите кого-то убить. Тогда вряд ли станете названивать ему по телефону и сообщать об этом, верно? Это только осложнит ситуацию, потенциальная жертва будет настороже, а следовательно, и подобраться к ней трудней. Она может даже попросить защиты у полиции. Так что убийца тут ничего не выигрывает, напротив, только теряет. И, ясное дело, не станет объявлять о своих намерениях.

– Да, смотрю, вы действительно думали, – заметил он.

– Думал, – кивнул я, – много думал. К тому же я был там, когда убили Геба. И перед тем, как грянули выстрелы, убийца не произносил этих слов: «Ты должен был сделать так-то и так-то». Напротив. Он стрелял так быстро и без всяких преамбул, что Геб умер, не успев понять, что же происходит. А это как-то не сочетается с посланием, – я сделал паузу. – Так что, думаю, то было предупреждение от кого-то другого, не от киллера. Вообще-то, если честно, на мой взгляд, записка походит скорее на извинение, а не на предупреждение.

Старший инспектор поднял на меня глаза и смотрел несколько секунд.

– Вот что, мистер Фокстон, – вымолвил он наконец, – это, знаете ли, не телевизионная драма. В реальной жизни люди не станут извиняться перед человеком, которого хотят убить.

– Так вы считаете, я ошибаюсь?

– Нет, – тихо произнес он. – Я этого не говорил. Но и то, что вы правы, тоже не говорил. Стараюсь смотреть на события непредвзято.

Но мне показалось, он все же считал, что я не прав. Затем старший инспектор встал, подошел к двери, подозвал какого-то полицейского, отдал ему записку. Тот осторожно поместил ее в прозрачный пластиковый пакет с застежкой.

– Итак, – обернулся ко мне инспектор, как только дверь за его помощником затворилась, – что вам известно о работе мистера Ковака, что могло бы помочь понять, почему его убили?