Фридрих Незнанский - Синдикат киллеров Страница 6

Услышав про любые деньги, горничная поутихла и даже ладонь небритого со своего бедра не стала сбрасывать. А он тем временем достал из кармана пиджака толстый, набитый купюрами бумажник и вытащил пару пятисотрублевок, подумал и добавил третью.

Ну теперь нэ будэшь сэрдиться, красавица? — продолжая поглаживать бедро и несуществующую талию горничной, небритый стал легонько подталкивать ее к выходу. — Ты эту кровать оставь так, — махнул он рукой, — мы сейчас отдыхать будэм, завтра убэрем, завтра…

Закрыв за горничной дверь, он шумно перевел дыхание. Но и теперь, хотя они заговорили на родном языке, смысл их разговора и действий был понятен любому, даже постороннему.

Молодой открыл шкаф и залез в карман куртки убитого водителя. Тут же выругался и презрительно сплюнул: никакого оружия у него не оказалось. Все обычная туфта. Жалко, хороший «Макаров» пришлось возле того, убитого, оставить.

Деньги есть — купить новое не проблема, так можно было бы истолковать пренебрежительный жест небритого. Раскрыв «молнию» на синей сумке, он вынул и потряс перед носом молодого несколькими толстыми пачками купюр. Небрежно швырнул их обратно. Молодой только хмыкнул и подмигнул партнеру.

Они внимательно оглядели номер, молодой гостиничным полотенцем тщательно протер спинки стульев и кроватей, стенки и ручки шкафа и дверей, то есть все то, к чему их руки могли прикасаться в этом номере. Хотя вели они себя тут максимально осторожно и опрятно. Ну за исключением, конечно, небольшого конфликта с работодателем.

Но тут он сам напутал, решил небритый. Они же выполнили инструкцию точно. Кто виноват, что Фиксатый нарисовал одного, а подставился другой?.. Самедом еще хотел напугать! Самеду плевать на Фиксатого, Самед сам работу дает и свой про­цент имеет. Большой процент. И ему наплевать, кто чего напутал. Башли на стол — и весь разговор.

Успокоив себя таким образом, небритый кивнул молодому напарнику, и, вскинув на плечо сумку с деньгами, они спокойно вышли из номера и отправились в противоположную от горничной сторону, к служебной лестнице. Ключи от номера и от шкафа в нем они унесли с собой, имея, таким образом, около суток форы.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ТУРЕЦКИЙ ВОЗВРАЩАЕТСЯ

Март, 1992

1

Он вспомнил великий телесериал. Штандартенфюрер в отлично пригнанном по фигуре, щеголеватом мундире неторопливо шел по ковровой дорожке длинного коридора. Из ниш выступали рослые эсэсовцы и красиво вытягивались, приветствуя его. «Штирлиц идет... — шелестело вслед. —То есть как — идет? — изумился Мюллер. — По коридору», — ответил ему этот, как там его звали... Не важно, главное, Штирлиц шел по коридору. Вот как сейчас Турецкий. Который, если взглянуть непредвзято, был сейчас ничуть не хуже Штирлица.

Турецкий шел по длинному коридору, где еще недавно в нишах тоже вытягивались при виде генсеков, персеков и прочих иных секов стройные пра­порщики в фуражках с синими околышами. А теперь другие тут ходят, вот и убрали прапорщиков за ненадобностью. А жаль, посмотрели бы они, как идет следователь по особо важным делам Александр Борисович Турецкий, два часа назад приземлившийся в Шереметьеве-2. Московская земля встретила мелким дождем и еле-еле плюсовой температурой. Единственное, что могло растопить прохладу этой встречи, были жаркие объятия Ирины. Но теперь она сидела в машине на Старой площади, а Турецкий шел по коридору. Но как шел! В элегантном синем, с искрой, костюме, голубую в тонкую синюю же полоску сорочку оттенял скромный, пастельных тонов галстук, завязанный небрежным узлом. А ботинки — ах, какие это ботинки! — ну просто последний визг моды проклятого Запада.

На плече у него болталась на длинном ремешке небольшая кожаная сумка с американским флагом на кармашке.

Выглянувший из двери Игорь Залесский, полнеющий брюнет с глубокими залысинами, в круглых, под старину, очках, мельком взглянул на идущего ему навстречу роскошного от макушки до самых пяток Турецкого, отвернулся, потом резко дернул в его сторону головой и узнал. И рот открыл. Закрыть забыл, так потряс его вид.

А Саша, продолжая играть роль богатого дяди Сэма, покровительственно положил левую руку на плечо Игорю, правой же отдернул на сумке «молнию» и достал бархатную коробочку.

—   «Ронсон», — бросил сухо и небрежно. — Исключительно для вас, сэр. В Вашингтоне приобрел, напротив Белого дома, ну вы же помните тот супермаркет. Пользуйтесь. — И захохотал, не выдержав серьезной игры.

Игорь тоже захохотал, обнял его и стал щелкать зажигалкой.

—   Но ведь, если мне память не изменяет, — отстранился он от Турецкого, — там до вчерашнего дня никакого супермаркета не было?

—Это с какой стороны посмотреть, — возразил Саша. — Но все равно ценю вашу зрительную память, коллега. А вы сами давно будете из наших краев?

—   Иди ты к черту! Я ж только на картинках видел. Ну, Саша, ну блеск! — И непонятно, к чему больше относился восторг следователя. — Ну спасибо!

Из кабинета напротив выглянула на шум секретарша Клавдия Сергеевна, весьма обаятельная дама от тридцати лет и выше.

—   Мужики! — грозно и весело стрельнув глаза­ми, шикнула она. — Вы что тут, с ума посходили, что ли! Меня ж уволят!

—   Это кто посмеет? — воинственно выступил вперед Турецкий.

—   Ой, да это ж Саша прилетел! — радостно пропела Клавдия Сергеевна и, комично зажав рот ладошкой, с ужасом в глазах показала пальцем себе за спину: — Там у Константина Дмитрича интервью берут. И снимают. Для телевидения.

—   Просто поразительно! — развел руки в стороны Турецкий. — Стоило мне на какие-то две-три недели отлучиться в Америку, как тут же налетели коршуны. А может, это они меня так встречают? Или я им пока не нужен?

—   Ой, да что ж вы все шутите! — Клава кокетливо повела пышными плечами. — Да-а, повезло кое-кому... Та-акой шикарный мужчина!

—   То ли еще будет, Клавдия Сергеевна, — подмигнул Саша, приветственно махнул ладонью Игорю и вошел в обширную приемную.

По полу, уползая в кабинет Меркулова, толстыми, жирными змеями тянулись черные провода.

—   Там что, электрический стул сооружают? — осведомился он.

—   Ну вы скажете! — защебетала Клава. — Это ж как кино.

—   Быть того не может! И давно его мучают?

—   Минут пять назад только начали... А сколько будут... Да, самое главное, знаете, Саша? Мы ведь скоро переезжаем!

—   Надо полагать, теперь уже в Кремль?

Какой Кремль! — огорченно отмахнулась Клава. — Обратно, откуда приехали. Погостили тут — и будет, говорят. Новые-то, —доверительно нагнулась она к Саше, — уж так расширяются, так разбухают, такую бюрократию разводят — не чета тем, что до нас кабинеты занимали. Ой, что еще будет, скажу я вам, и представить трудно. Ну да вам Константин Дмитрич сам расскажет. Как освободится.

Клава, следовало понимать, на короткое время иссякла. И чтобы предупредить новый накат информации, Турецкий сделал ей таинственный знак, приложив указательный палец к губам. А затем снова сунул руку в свою сумку и вытянул из нее новую коробочку. Жестом фокусника открыл ее, взглянул сам, потом пристально посмотрел Клаве в глаза и заметил с удовлетворением:

—   Все точно. Как сказал один древнегреческий философ, подчиненный обязан всегда помнить цвет глаз секретарши своего начальника. Я не ошибся. Изволь­те, мадам, под цвет именно ваших восхитительных глаз. В очень цивилизованных государствах эту штуку называют «сет». То есть, как я понимаю, набор. Или ансамбль. Словом, вот вам серьги, брошь и... кольцо а-ля натурель. Исключительно ваш стиль: бирюза в серебре. Предлагаю «ченч».

Клава удивленно-радостно распахнула голубые с легкой прозеленью глаза.

—   Ченч, значит, обмен. Итак, я вам — сет, вы мне — один жаркий поцелуй и разрешение один раз позвонить вот по этому важному телефону. — Он показал на белый телефонный аппарат.

—   Ой, Саша? — растерялась Клава и чмокнули его в щеку. — Красота-то какая! Ой, спасибо! Но это наверно же очень дорого, вы с ума сошли!

Турецкий изящно склонил голову в поклоне.

—   Примите дар от чистого сердца. А деньги? Что такое в наше время деньги, Ютва? Я вон уезжал, доллар сто рублей стоил, а вернулся — сто пятьдесят. Деньги, Клава, — тлен.

Набор, который так потряс Клаву, Саша купил, уже в Нью-Йорке, в аэропорту, буквально перед самым отлетом. Красивые индийские штучки продавались как американские сувениры. Все перепуталось в этом мире. Саша стоял перед выбором: большой «батл» виски с собой в самолет или вот эта фигня? Победила «фигня», поскольку он вспомнил, что виски его будут поить в полете...

Пока Клава с упоением вытаскивала из коробочки побрякушки и примеряла, глядя в маленькое зеркальце, Турецкий снял трубку телефона и набрал номер начальника МУРа.