Жак Фатрелл - Загадка тринадцатой камеры Страница 6

На шестой день начальник получил почтовое уведомление о том, что доктор Рэнсом и мистер Филдинг будут в Чизхолме завтра вечером, и в случае, если профессору Ван Дузену не удастся бежать — а ему, видимо, не удастся, так как они до сих пор не получали от него вестей, — они встретят его здесь.

«Если ему не удастся бежать!» Начальник тюрьмы зловеще улыбнулся, Бежать!

В этот день ММ доставил начальнику развлечение в виде трех записок. Они были на знакомом полотне и касались в основном встречи, которую профессор назначил на полдевятого вечера в четверг, отправляясь в свое добровольное заключение. На седьмой день к вечеру начальник проходил мимо тринадцатой камеры и заглянул внутрь. ММ лежал на железной кровати и, судя по всему, дремал. На первый взгляд камера выглядела совершенно так же, как всегда. Начальник мог бы поклясться, что заключенный не покинет камеру между четырьмя пополудни и половиной девятого вечера.

На обратном пути, проходя мимо камеры, начальник снова услышал ровное дыхание и сквозь решетчатую дверь заглянул внутрь. Если бы ММ мог видеть его, он не сделал бы этого, но сейчас — что ж, сейчас можно было и заглянуть.

Луч света из узкого оконца упал на лицо спящего. Начальник впервые заметил, каким измученным и усталым выглядит заключенней. Вдруг ММ слегка пошевелился, и начальник с виноватым видом поспешил прочь по коридору. В тот же вечер, после шести, он спросил надзирателя, все ли в порядке в тринадцатой камере.

— Да, сэр, — ответил тот, — разве что ел он не очень хорошо.

Чуть позже семи начальник встретил доктора Рэнсома и мистера Филдинга — встретил с чувством выполненного долга. Он собирался показать им записки на клочках полотна и поведать им полную — и продолжительную — историю своих злоключений. Но ему помешал часовой, стоявший на посту с той стороны тюрьмы, которая выходила к реке.

— Электричество на моем участке не работает, — доложил он начальнику.

— Черт побери, этот человек — колдун! — взревел тот. — Все идет кувырком с тех пор, как он здесь.

Часовой вернулся на свой пост в темноте, а начальник набрал номер электрической компании.

— Это из Чизхолмской тюрьмы, — сказал он в трубку. — Пришлите сюда двух-трех человек как можно быстрее — наладить освещение.

Очевидно, ответ был обнадеживающим, потому что начальник положил трубку и вышел во двор. Пока доктор Рэнсом и мистер Филдинг ждали начальника, часовой от наружных ворот вошел со срочным письмом. Доктор Рэнсом случайно заметил адрес, и когда часовой вышел, взял конверт, чтобы взглянуть на него поближе.

— Боже правый! — воскликнул он.

— Что такое? — поинтересовался мистер Филдинг.

Вместо ответа доктор протянул ему письмо. Мистер Филдинг внимательно рассмотрел его.

— Совпадение, — сказал он. — Я уверен.

Было почти восемь, когда начальник возвратился к себе в кабинет. Электрики приехали в фургоне и теперь были заняты работой. Начальник нажал кнопку звонка, чтобы связаться с часовым у наружных ворот.

— Сколько электриков вошло? — спросил он по внутренней связи. — Четверо? Трое рабочих в комбинезонах и управляющий? В сюртуке и шляпе? Хорошо. Следите, чтобы столько же вышло наружу. Это все.

Он повернулся к доктору Рэнсому и мистеру Филдингу.

— Приходится соблюдать осторожность, — нескрываемый сарказм звучал в его голосе, — особенно с тех пор, как у нас тут сидят ученые.

Начальник не глядя взял в руки срочное письмо и принялся распечатывать его.

— Сейчас… только прочту… я хотел бы рассказать вам, господа, кое-что о том, как… О господи! — воскликнул начальник, едва взглянув на письмо. Он опустился на стул, раскрыв рот и остолбенев от изумления.

— Что это? — спросил мистер Филдинг.

— Срочное из тринадцатой камеры, — проговорил начальник. — Приглашение на ужин!

— Что?! — Двое одновременно вскочили с мест.

Все еще изумленно глядя на письмо, начальник крикнул надзирателю в коридор:

— Беги в тринадцатую камеру и посмотри, там ли заключенный.

Надзиратель бросился выполнять приказ, в то время как доктор Рэнсом и мистер Филдинг изучали письмо.

— Несомненно, это писал Ван Дузен, — сказал доктор Рэнсом. — Я хорошо знаю его почерк.

В этот миг раздался телефонный звонок. Вызывал часовой от наружных ворот. Начальник, в полуобмороке, поднял трубку.

— Алло! Два репортера? Пропустите!

Он резко повернулся к доктору Рэнсому и мистеру Филдингу:

— Но этот человек не мог уйти! Он должен быть в камере.

Тем временем возвратился надзиратель.

— Он по-прежнему в камере, сэр, — доложил он. — Я его видел. Лежит на койке.

— Здесь, я же говорил, — с облегчением вздохнул начальник. — Но как он отправил это письмо?

Послышался стук в стальную дверь, что вела с тюремного двора в кабинет начальника.

— Это репортеры. Впустите их, — приказал начальник надзирателю и обратился к двум джентльменам: — Не заговаривайте об этом в их присутствии, иначе я хлопот не оберусь.

Дверь открылась, и вошли два человека.

— Добрый вечер, господа, — произнес один из них. Начальник тюрьмы хорошо знал его: это был Хатчинсон Хэтч, репортер.

— Ну? — раздраженно перебил его другой. — Я здесь!

Это был профессор Ван Дузен.

Он вызывающе сощурился, глядя на начальника тюрьмы, который сидел с открытым ртом. Ибо на этот раз ему нечего было сказать. Доктор Рэнсом и мистер Филдинг тоже были изумлены, но они не знали всего того, что знал начальник тюрьмы. Они были только изумлены, а он — парализован Хатчинсон Хэтч, репортер, с жадным любопытством наблюдал эту сцену.

— Как… как… как вам это удалось? — выговорил наконец начальник.

— Вернемся в камеру, — произнес ММ тем раздраженным тоном, который был так хорошо знаком его ученым коллегам.

Начальник тюрьмы, все еще на грани обморока, пошел впереди, указывая путь.

— Посветите здесь, — приказал ММ, когда они пришли.

Начальник поднес фонарь к решетке. Камера выглядела как всегда, а на кровати лежал не кто иной, как профессор! Желтые волосы… Окончательно сбитый с толку начальник посмотрел на того, кто стоял рядом с ним. Неужели?..

Дрожащими руками он отворил дверь, и ММ вошел внутрь.

— Взгляните сюда, — сказал он и толкнул ногой нижние прутья дверной решетки. Три из них сдвинулись с места, четвертый выпал в коридор. — А теперь сюда, — показал недавний узник, залезая на кровать, чтобы достать до оконца. Он просто провел рукой по решетке, и все прутья выпали.

— Что же тогда на кровати? — спросил начальник, потихоньку приходя в себя.

— Парик, — ответил ММ. — Поднимите одеяло.

Начальник поднял одеяло. Под ним лежали большой, футов тридцать, моток прочной веревки, нож, три напильника, десять футов электрического провода, тонкие, но мощные стальные плоскогубцы, молоток и пистолет «дерринджер».

— Как вам это удалось? — спросил начальник.

— Вы, господа, приглашены ко мне на ужин в полдевятого, — сказал ММ. — Поспешим, или мы опоздаем.

— Но как вам это удалось? — не отставал начальник.

— Даже не надейтесь удержать взаперти человека, который умеет пользоваться мозгами, — ответил ММ. — Идемте, мы опаздываем!

Ужин в квартире профессора Ван Дузена проходил в атмосфере молчаливого нетерпения. Приглашены были доктор Рэнсом, Альфред Филдинг, начальник тюрьмы и Хатчинсон Хэтч, репортер. Стол был накрыт с самым тщательным соблюдением инструкций, данных профессором неделю назад. Доктор Рэнсом нашел артишоки восхитительными. Наконец, ужин был окончен, и ММ, повернувшись к доктору Рэнсому, впился в него взглядом прищуренных глаз.

— Теперь вы верите? — спросил он.

— Верю, — ответил доктор Рэнсом.

— Вы признаете, что это был честный эксперимент?

— Признаю.

Все жаждали объяснений, особенно начальник тюрьмы.

— Я надеюсь, теперь вы объясните нам… — начал мистер Филдинг.

— Да, объясните нам, — подхватил начальник.

ММ поправил очки, сощурившись, оглядел собравшихся и стал рассказывать. Он излагал события последовательно, с самого начала, и слушали его так внимательно, как никто никогда и никого не слушал.

— Вы помните условия, — начал он, — не брать с собой ничего, кроме самого необходимого, и выбраться из тюрьмы в течение недели. До этого я никогда не видел Чизхолмской тюрьмы. Прежде чем войти в камеру, я попросил зубной порошок и три банкноты — одну достоинством в пять долларов и две по десять. Еще я попросил, чтобы мне начистили ботинки. Откажись вы исполнить эти просьбы, ничего, в сущности, не изменилось бы. Но вы не отказались.

Я знал, что в камере не было ничего такого, чем бы я, по-вашему, мог воспользоваться в своих целях. Поэтому, когда господин начальник закрыл за мной дверь, я, казалось, был абсолютно беспомощен, пока не нашел применения трем на первый взгляд безобидным вещам. Эти вещи позволено иметь каждому приговоренному к смертной казни, не так ли? — обратился он к начальнику.