Ксения Баженова - Алые звезды Прованса Страница 6

– Сожалею, мадемуазель, но кроме мсье, никто не сможет возместить мне эти непредвиденные расходы.

Мари могла бы еще поуговаривать его и поплакать, однако это было не в ее правилах. За пару разбитых стаканов никто бы здесь своим и слова не сказал. Видно убытки действительно оказались серьезными и ее титулованный дед уже всех достал, особенно молодых, перенимающих дела своих родителей. Она даже не стала спрашивать, что произошло. Снова злобно и повелительно стрельнула зеленым глазом в Бо, который увядшим растением болтался в сторонке, не произнося ни звука, и мотнула головой в сторону выхода. Бо потрусил за ней. В полиции им дедушку не выдали. Спасибо, хоть разрешили Мари с ним поговорить. Конечно, все их знали. Но из-за материальных претензий со стороны хозяина бара в данном случае деда полагалось выпустить только под залог и передать платежеспособному члену семьи. То есть отцу.

Вообще в маленьких старых городках почти все друг друга знают не в одном поколении, большинство жителей в них все равно что дальние родственники, поэтому, несмотря на отягчающие обстоятельства, мсье де Бриссака все же не поместили за решетку к антисоциальным элементам, а выделили ему пустой кабинет и заперли в нем на ключ.

– Немножко побуянил, но потом успокоился, – сообщил Мари пожилой усатый полицейский, открывая дверь. – Я вас закрою, мадемуазель. Постучитесь, когда захотите уйти. А то мсье уже порывался сбежать.

Дед лежал на пластиковой лавке и, заложив руки за голову, смотрел в зарешеченное окно, даже не обернувшись на скрежет ключей.

– Grand papa! – Мари кинулась к деду.

– А, это ты, Мари! – Он поднялся. – Как хорошо, что ты пришла. Пойдем отсюда поскорее.

– Никуда мы не пойдем. – Она плюхнулась на стул и тоже уставилась в окно. – На этот раз отделаться легко не удастся.

– А где этот бездельник Бо? – Дед будто и не услышал фразу, сказанную внучкой. Он пытался поправить прическу, глядя на свое отражение в стекло. Потом стал оглаживать и заправлять в брюки старую рубашку, безуспешно пытаясь повернуть манжеты так, чтобы не видно было протертостей на них. – Запонка потерялась, черт бы ее побрал.

– Бо со мной.

– Ну вот и хорошо. Сейчас устрою ему выволочку за то, что по его вине оказался в столь щекотливой ситуации… Ну? – Он многозначительно посмотрел на Мари. Его седая голова тряслась, бледное узкое лицо, местами изрисованное красной сосудистой сеткой, выражало недоумение и ожидание. – Я готов.

– Дедушка, во-первых, при чем тут Бо? – раздраженно ответила внучка. – Во-вторых, я уже тебе сказала, что мы никуда не пойдем. Мне заявили, что отпустят тебя только с отцом. И надо будет уплатить за все, что ты там попортил.

– Уплатить?! За что?! Я случайно уронил пару стаканов. Ну зеркало еще вроде задел. Ненарочно. Этот жадина Эд на старости лет из-за каждой копейки готов удавиться. А ведь были времена, когда его жена посылала нам свежайшие круассаны к завтраку и не просила ни сантима.

– Там был его сын.

– Ах, ну да, ну да. Я помню. У нынешней молодежи нет никакого уважения к титулам и возрасту. – Мсье де Бриссак нетерпеливо переминался у двери. Ботинки его были пыльными, шнурки оборваны, и кожа их в некоторых местах треснула от слишком долгой носки. – Так пусть бы Бо и заплатил. Я возместил бы ему.

– У Бо нет денег! И у тебя тоже. Тебе это прекрасно известно! – Мари вскочила и заходила по комнате, размахивая руками в такт своим словам. – Сколько раз я просила тебя перестать пить! И вот теперь придется во все это втягивать отца!

– Я не пил! Мы культурно сидели с друзьями в баре. Говорили о поэзии, искусстве! Меня угощали обедом! Шампанским! Пусть Бо пойдет и решит как-нибудь этот вопрос!

– О Боже! – Мари топнула ногой. – Я не могу больше все это слушать. Сколько можно жить иллюзиями! Я пошла за отцом. Слышишь? Ты сам виноват!

– Украли запонку… Точно украли, бездельники! Фамильную драгоценность! – Дед теребил манжету, не глядя на внучку.

– Да кому нужна твоя дурацкая запонка. – Мари вздохнула, сильнее обычного сжала губы и громко постучала в дверь.

Летящая ласточка

Москва, больше года назад

– Танюш, привет, как дела?

– Нормально, мам.

– Денежек-то у тебя нету?

– Нет, мам.

– Ой, ну может, найдешь? Ты ж там чего-то зарабатываешь, а, доча? Много-то мне не надо. Так, на продукты. А то папка твой опять все спустил, что до этого заработал. Вложился перед Новым годом-то, целую партию шоколадных дед-морозов купил по метру ростом. А только двух на реализацию в магазин и взяли, и не продали до сих пор. У нас вот стоят по стеночке. Думали крупное хорошо пойдет. Едим шоколад-то теперь каждый день, а на хлебушек-то и нет. Всю зарплату свою за долг отдала.

– Какой он мне папка? – вскинулась Таня, когда мать прекратила тараторить.

– Ой, Танюш, ну что ты сразу в штыки? А может, тебе привезти конфеточку-то? Красивые такие. Шапочки и одежки золотом присыпаны. Пищевым, между прочим.

– Лучше бы настоящим.

– Танюш, а что?! Купи парочку дед морозов-то. По оптовой отдадим. Подружкам подаришь. Или парню своему. Парень есть у тебя? А, доча?

– Нету у меня никакого парня.

– Это плохо. А ты, если помнишь, в моей квартире, между прочим, живешь.

– В такой же твоей, как и моей.

– Половина моя. Имею право сдать.

– Мам! Вот и сдай!

– Ну ничего, доча, ничего, мы с папкой справимся. Так и знала я, что в старости стакан воды некому будет поднести. В общем, ты это, посчитай, сколько там за половину квартиры в месяц будет, и мне подвези. Коммуналку можешь не учитывать. И скажи спасибо, что мать с тебя раньше денег не брала. Я бы и сейчас не стала, да коли ты матери на хлеб дать не можешь, то придется принять меры – сдать за полстоимости квартирку тебе. Так что давай, доча, – тон ее сменился на приказной и серьезный, – нам с отцом сейчас действительно нужны деньги. Тебе ж не жалко для родителей. – Потом на сочувствующий. – И парня-то найди себе, а то скоро в тираж.

Мать всегда звонила, когда ей что-то было нужно. В основном деньги. И Таня, конечно же, ей всегда их давала. Из-за этого состоявшийся между ними разговор показался еще более обидным. Но сейчас и сама она существовала в режиме жесткой экономии. На Вадима сильно потратилась за последние пару месяцев. По крайней мере, наконец-то мамуля нашла себе жениха с квартирой и перебралась к нему. Сколько Таня себя помнит, та вечно пребывала в поисках мужа. И каждый, кого мать приводила, должен был именоваться папкой. Основной постулат, который она гордо провозглашала при знакомстве дочери с будущим папкой, был таков:

– Мужчина, который любит меня, должен любить и мою кровинушку. И заботиться о ней, как настоящий отец. Ради дочери я готова на все. – Те согласно кивали.

На самом деле все происходило совсем наоборот. На все мать была готова только ради своих сожителей, и когда те, не выдержав ее контроля и излишней опеки, которая казалась приятной лишь поначалу, уходили, все молнии летели в Таню. Мол, не будь ее, пиявки и нахлебницы, она уже давно нашла бы свою судьбу, даже немец у нее был, за границу звал, так она из-за Тани исключительно не уехала. И турок, такой красивый, сладости все возил, не помнит ли дочка дядю Саида, ах, ну конечно, не помнит, потому что ей наплевать на счастье матери, а он и ей, Тане, конфеты привозил несколько раз. Она, между прочим, еще привлекательная женщина. И, несмотря на козни и зависть толстой дочки – вон как разъелась на материных да папкиных харчах, – она непременно счастье свое найдет в лице прекрасного принца.

Танина мама и вправду была весьма симпатичной, слегка пышноватой блондинкой (фактурой Таня удалась в нее), и даже, когда все поначалу складывалось с очередным «папкой» так, как она хотела, блистала чувством юмора и кулинарными талантами. Только характер у нее был совсем не симпатичный, и уж очень жертвенный, прилипчивый, въедливый и цепко впивающийся в противоположный пол. Но, как говорится, кто ищет, тот всегда найдет, и вот однажды, когда Таня уже выросла и хотела сбежать на съемную квартиру, принц действительно нашелся.

Мама пришла с ним поздно вечером, достала бутылку советского полусладкого и позвала дочь на кухню:

– Познакомься, доча, это дядя Валера, зови его папкой, – и произнесла в очередной раз полагающуюся в таких случаях речь.

Таня, конечно же, никого папой звать не собиралась, за что получала порцию претензий. Но сегодня она готова была выдержать и не такое, потому что далее, разлив себе и дочери по второму бокалу (Валерочка не пьет, он за рулем), мама сказала:

– Танюша, ты только не расстраивайся, но мы переезжаем жить к Валероньке. Мы решили, что ты уже девочка взрослая, справишься без родителей, тебе надо строить свою личную жизнь, поэтому оставляем квартиру тебе.

Взрослая дочка совсем не расстроилась и, более того, просто не могла поверить своему счастью. Только бы это оказалось правдой! Она едва успела скрестить пальцы под столом, чтобы не сглазить, как мать уже пошла в комнату собирать вещи.